– Можно тебя задержать на пару слов?

Я тяжело сглатываю, внутри все покрывается коркой, все органы стягивает жгутом. Хочу что-нибудь соврать, но хищный и властный взгляд Давида прямо говорит, что отказа он не примет, и все будет так, как он захочет.

– Я не отниму много времени, обещаю. Буквально два вопроса, – продолжает он напирать. – Ты, кажется, хотела поужинать? Пойдем, не будем терять времени зря, я угощаю.

Иду за Давидом, как на заклание, понимая, что кусок в горло не полезет, но разве это кого-то волнует?! Почему все мужчины вокруг меня заботятся только о своих интересах?!

Мы занимаем самый дальний стол, и Давид, все также пристально ввинчиваясь взглядом в мой живот, выдает без предисловий:

– Это ребенок Тимура? – его стальной голос заставляет меня поежиться. Машинально кладу ладонь на живот и успокаивающе поглаживаю, пытаясь утихомирить вновь разбушевавшегося малыша.

– Это мой ребенок.

– Не упрямься, Эмма, это очень важно, – Давид продолжает сканировать меня взглядом, как будто хочет пролезть мне в голову и узнать ответ.

– Это что-то меняет? – усмехаюсь, стараясь казаться максимально расслабленной и безразличной. Даю понять, что разговор мне не нравится, и я не хочу отвечать на неудобные вопросы друга Тимура.

Но Давиду плевать, и он продолжает напирать, как танк.

– Это все меняет. Еще раз: это ребенок Тимура?

– Нет, это ребенок другого мужчины.

– Врешь, – самодовольно улыбается, а мои щеки предательски заливает краска, и я понимаю, что выдаю себя с головой. От страха, что теперь Тимур точно узнает правду, в ушах начинает шуметь, а пульс отбивает в висках. – Значит, Тимур скоро станет папашей…И когда ты собираешься ему об этом сообщить? Я общался с ним буквально вчера, он ни словом не обмолвился, что станет отцом.

– Мне кажется, или это не твое дело? – огрызаюсь из последних сил, стискивая до боли ручку сумочки.

– Он не рассказывал тебе о своем прошлом? – Давид прищуривает глаза, откидываясь на спинку стула.

Непонимающе смотрю на мужчину. Его вопрос застает меня врасплох, и я не могу понять, в чем подвох.

– О том, что вырос на улице?

– А еще?

– Это все.

– Я смотрю, вы пустой болтовней не занимались, – криво усмехается, а я вспыхиваю от его порочных слов. Но друг Тимура тут же становится серьезным. – Скажи ему о ребенке, Эмма. Для него это очень важно. Ты совершишь большую ошибку, если умолчишь.

Я совершила большую ошибку, влюбившись в этого жестокого и равнодушного мужчину, который растоптал во мне все доброе и светлое…

Забываю о том, что голодна. Резко вскакиваю со своего места, бросая напоследок:

– Я сама решу, как мне поступить, Давид. Уж точно без твоих советов. Надеюсь, у тебя хватит ума не лезть. Это все же не твое дело, и ты ничего не знаешь. А теперь извини, мне и, правда, пора.

Кажется, пришло время воспользоваться предложением Славы…Надеюсь, за полгода у него ничего не изменилось…

Полгода назад

Питер встречает меня промозглой и мрачной погодой. Прямо как мое настроение. Шок от происходящего со мной в последние дни запер все эмоции внутри и не дает слезам пролиться и облегчить состояние. И я каждую чертову минуту варюсь в собственном адовом котле, умирая и воскресая, и так по кругу.

Я проверяю адрес и, не заезжая никуда, вызываю такси и еду сразу в офис Лебедева. Вместе с чемоданом.

Решительно прохожу в приемную и не обращаю внимания на вытянувшееся лицо секретарши. Да, нечасто наверно к ним приходят посетительницы с чемоданом, одетые наспех во что попало, без макияжа и с суровой решительностью на лице. Мне нужна эта работа. Она – мой последний шанс на спокойствие. Хотя бы на рабочие часы. Потом несколько часов ада на съемной квартире, и снова несколько часов штиля. Возможно, этого будет достаточно, чтобы прийти в относительную норму. Когда-нибудь.

– Простите, а вы…

– Штефан Эмма Александровна, дизайнер. У меня назначено.

– Аааа…да…Сергей Борисович предупреждал…Проходите, он вас ждет.

– Спасибо.

– Погодите! – летит мне растерянное в спину, – а чемодан?

Оборачиваюсь и смотрю на секретаршу, вздернув бровь.

– Предлагаете зайти на собеседование к Сергею Борисовичу с ним вместе?

– Нет, но…Что мне с ним делать?

– Что хотите, – пожимаю плечами, – можете под стол засунуть, можете в другую комнату выкатить. На ваше усмотрение.

Абсолютно спокойная вхожу в кабинет Лебедева. Он отрывается от ноутбука, поднимает голову и широко улыбается, вставая с места.

– Эмма, рад вас видеть, – Лебедев склоняется и целует тыльную сторону моей ладони. – Проходите, присаживайтесь. Чай, кофе?

– Нет, благодарю. В самолете отлично кормили, так что я хотела бы сразу к делу, если можно.

На лице Сергея Борисовича мелькает растерянность, но он быстро берет себя в руки. Возвращается на свое место, указывает ладонью на кресло напротив.

– Итак, вы решили перебраться в Питер…

– Да, и воспользоваться вашим предложением. Я так понимаю, оно еще в силе?

– Я никогда не забираю своих слов обратно, Эмма, – слегка усмехается Сергей, откидываясь в кресле.

Незаметно облегченно выдыхаю. Кажется, у меня начинает вырисовываться шанс на нормальную жизнь…

– Но я должен поинтересоваться причиной вашего переезда.

Я напрягаюсь и непонимающе хмурюсь.

– Зачем?

– Видите ли, – Сергей подается вперед и складывает ладони на столе, – в моем агентстве очень сплоченный коллектив, и практически отсутствует текучка. Наш коллектив – это вторая семья. И я, принимая нового члена семьи, должен быть уверен, что через пару недель у него не возникнут «особые обстоятельства», и он не вернется домой…

– Не вернется, – железно отрезаю я, вздергивая подбородок. – В этом можете быть уверены. Но есть нюансы, о которых, я считаю, нужно сообщить вам на берегу. Я пойму, если это послужит поводом для отказа.

– Вот как? Интересно. И что же у вас за нюансы, Эмма?

– Я беременна.

Воцаряется пауза. По лицу Сергея ничего нельзя прочесть: он пристально смотрит на меня, склонив голову набок, а я по крупицам собираю остатки самообладания, чтобы не выглядеть жалко, и с достоинством выдержать его взгляд.

– Очень… неожиданно. Даже не знаю, что сказать. Мне нужно все хорошо обдумать. Но спасибо, что предупредили заранее, Эмма. Я ценю честность.

У меня внутри все обрывается. Если я сейчас не получу эту работу, то шанс того, что загремлю в психушку, возрастет в разы.

– Понимаю, – стискиваю кулаки, вонзая ногти в ладони. – От себя могу лишь пообещать, что не уйду в декрет. Максимум – пару недель отпуска, чтобы наладить жизнь в новых реалиях, а дальше я смогу работать с клиентами удаленно, из дома.

Брови Лебедева взмывают вверх. Он удивлен. Очень. И не ожидал от меня таких заявлений.

– Я так понимаю, вам очень нужна эта работа?

– Больше, чем вы можете себе представить.

– У вас все настолько плохо?

– Я бы не хотела обсуждать личное. Все, что вы должны были знать, я уже сказала. Все, что могу дать от себя – отличные рекомендации, отзывы клиентов, выполненные работы, личные проекты и мое честное слово, что я не включу заднюю.

Лебедев задумчиво барабанит пальцами, но неожиданно хлопает ладонью по столу:

– Убедили, Эмма. Должность ваша. Все же я сам вас пригласил, и будет совершенно не по-мужски, если я отзову свое слово и испугаюсь небольших нюансов.

– Спасибо вам, Сергей, – впервые за последние дни на моем лице расцветает искренняя улыбка. – Я обещаю, что не подведу.

Встаю со своего места и протягиваю ладонь для пожатия. Но Сергей выходит из-за стола, снова целует тыльную сторону ладони и уже серьезно и даже строго спрашивает:

– Вам не нужна помощь, Эмма? Я так понял, вы прилетели недавно…

– Я к вам сразу с аэропорта. Но мне не нужна помощь, большое спасибо за беспокойство.