Через пару недель я спустился с трапа, содрогаясь от волнения и стыда. Как сказать жене и дочери о том, что теперь у меня нет руки? Что я теперь неполноценный, считай инвалид – восстановить здоровье с моими финансовым состоянием не представлялось возможным, перспективы тоже не радовали.

До дрожи в коленях боясь увидеть в глазах жены и дочери жалость, я поднял голову и почувствовал, как губы скривились в неловкой подрагивающей улыбке. В первое мгновение встречи даже подумал, что предпочел бы пропасть, чем вернуться в семью настолько потрепанным. Но неожиданные слезы не дали увидеть первую реакцию родных, а через мгновение я уже попал в удушающие объятия, и в голове зазвенело от радости и крика дочери:

– Папа, папочка, ты вернулся!

Загадочные символы, которые я видел после комы, к этому времени исчезли, как и жжение в глазах.

О случившемся напоминал только дешевый биопротез на месте правой руки.

– Доброе утро, Картер! – прозвучал из комма голос виртуального помощника. – Ты просил разбудить в 6:30. Напоминаю, что сегодня 27 октября. К обеду ожидается дождь, так что не забудь зонт, когда поедешь на собеседования. Первое назначено на 11:00 в Даунтауне, в ресторане «Донома», на позицию музыканта. Следующее – в 12:15 в «Амазон-Тесла», им требуются сортировщики возвратных…

Я поморщился и приглушил звук. Просыпаться не хотелось, день не сулил ничего хорошего. Очередные собеседования, очередные отказы… Но нужно вставать, выхода все равно нет.

Уже полгода я не мог никуда устроиться, медленно проедая накопления, из-за чего впал в черную меланхолию и пробовал получить работу даже в тех отраслях, где ничего не смыслил. На сегодня было назначено несколько рабочих интервью, включая одно с директором ресторана, которому требовался музыкант. Не то чтобы я был музыкантом, но в армии любил поиграть на губной гармонике, а потому надеялся, что меня хотя бы не выкинут за порог сразу, сначала послушают.

Кто знает, как давно бы я сдался, если бы не Микки. Курносое личико дочери с веснушками и улыбкой от уха до уха, которое я постоянно вспоминал, помогало не падать духом, когда было трудно. А сейчас стало труднее всего.

Ровно десять лет назад, 27 октября, моя жизнь бесповоротно изменилась. В этот день, который я почти не помню, я лишился всего. Тогда, в марсианской пещере под кратером Скиапарелли, со мной что-то произошло. Что-то, что навсегда изменило жизнь… Но что?

Что-то, после чего я потерял руку и боевых товарищей, потом работу, а следом – семью и все, что накопил к двадцати семи годам.

Я вспомнил каменное лицо представителя Первой Марсианской… Как же его звали? Леонид… Карасевич? Сазанов? Карпович? Точно.

Да, Карпович выполнил свое обещание и отправил меня на Землю, к семье, оплатив место на пассажирском лайнере. Вот только когда радость встречи с дочерью и женой утихла, и я направился в компанию на свое прежнее место работы, меня не пустили дальше приемной бывшего босса. Карпович не соврал: меня уволили за «несоответствие занимаемой должности» без выходного пособия.

Поспрашивав знакомых из таких же охранных структур, я попытался найти работу, но мне везде отказали. Кто-то намекал на мою неполноценность, кивая на протез, кто-то причин не объяснял. Тогда я попробовал вернуться в миротворцы, но и там получил от ворот поворот. Старый офицер-кадровик, с которым мы несколько лет вместе служили, намекнул, что репутация моя испорчена произошедшим на Марсе. И хотя подробностей никто не знал, «Стражи» дали всем понять, что Картер Райли неблагонадежный.

Я стал бороться. Джослин и Микки во всем поддерживали меня… правда, жена – только до поры до времени. Почти год я обивал пороги, пока терпению супруги не пришел конец.

– Если не берут военным, найди работу попроще, Картер, – устало сказала она в ответ на мою историю об очередном отказе. И добавила: – Любую! Любую, понимаешь? Хоть грузчиком, хоть уборщиком, хоть… Если хватит духу.

То, что под любой работой она подразумевала возможность побатрачить «торпедой» на криминал (были смутные намеки от бывших сослуживцев), до меня дошло не сразу. В чтении мыслей жены я никогда не преуспевал.

В итоге я устроился оператором погрузчика в космопорте. Протез позволял крепко держать что угодно, в том числе поручни управляющего контура экзоскелета, а большего там и не требовалось. Платили жуть как мало, но все же лучше, чем ничего.

Впрочем, Джослин так не считала. И все же говорить, что причиной развода стали лишь деньги, было бы несправедливо. Два года она поддерживала меня, оплачивала счета, работая в двух местах… Я, погруженный в свои проблемы, не замечал, что Джослин все меньше заботят мои неудачи, что все реже она появляется дома, иногда задерживаясь на работе до ночи.

Глаза открыли общие знакомые. То есть сначала Джослин подала на развод, а когда я начал разбираться, узнал, что она уже встречается с другим. Узнав об измене, пришел в такую ярость, что потерял рассудок и бросился разбираться с тем, кто, как я тогда думал, разрушил мою семью. Это было очень глупо, но тогда мозг как будто отключился.

Соперник оказался парнем не промах и дал сдачи. К прибытию полиции я уже и не думал о возмездии, больше заботясь о том, как бы не получить еще больше и не упасть. Устоял, а там уже нас разняли. Последствия опрометчивого поступка аукались мне по сей день. Проникновение в чужой дом, нападение на нового избранника Джослин, угрозы физической расправой – это в совокупности понизило мой гражданский статус и почти лишило каких-либо шансов на нормальную работу…

Дом после развода отошел жене. Тогда я остался вообще ни с чем и долгое время искал ночлег у знакомых. И ладно деньги, заработать не такая уж проблема, но судебное ограничение на встречи с Микки меня убило – раз в месяц! Нет, согласно постановлению суда, я мог бы видеть дочь и чаще, но для этого требовалось повысить мой уровень социальной значимости. Я стремился к этому как мог, буквально из кожи вон лез, однако каждый день ловил себя на том, что нахожусь от цели еще дальше, чем вчера.

Следующие годы прошли как в тумане. Я работал там, где закрывали глаза на мое прошлое и не требовали документов, выдавая зарплату нанобиткойнами на анонимный кошелек. Что-то уходило на жилье – убогую комнатушку в трущобах, – что-то на пропитание, остальное я сберегал, чтобы порадовать дочь. За несколько дней до встречи с ней становился бодрее, приводил себя в порядок, вычищал обувь, выглаживал одежду… Обязательно покупал какой-нибудь недорогой подарок вроде плюшевой игрушки или голографической книги о животных. Микки, как и я, любила читать.

Встречи с нею раз в месяц оставались якорем, тем единственным лучиком света в моей беспросветной жизни, благодаря которому я не опускал руки и продолжал бороться, но все равно медленно деградировал.

Привык питаться дешевой синтетической едой и почти каждую ночь разбираться с разбушевавшимися соседями, организовавшими притон, но чего никогда себе не позволял – чтобы дочь увидела меня жалким.

Именно поэтому каждая сэкономленная криптомонета либо находила место на сберегательном счете Микки, либо шла на приличную одежду. Я продолжал упорно искать дополнительные источники заработка, надеясь, что когда-нибудь скоплю достаточно, чтобы открыть свое дело. Заветной мечтой было приобрести геологоразведочный шаттл и уйти в свободное плавание в Пояс астероидов. Всем доводилось слышать истории о найденных залежах платины и палладия, сделавших искателей богачами…

Вспомнив о своей мечте, я воспрянул духом и открыл глаза. Пусть и сегодняшний день не принесет работы, и завтрашний, но рано или поздно я куда-нибудь устроюсь – и тогда буду экономить на всем, но скоплю достаточно денег.

Надо мной нависал низкий потолок с отваливающейся штукатуркой. Я привычно глянул на него, прежде чем подняться, и не сразу осознал, что происходит странное. Сначала показалось, что потолок движется, но, поморгав, я убедился, что дело во мне самом. Глаза чесались.