– Вас как зовут? – спросил Пронин девушку.

– Маруся, – сказала она.

– Маруся Коваленко – уточнил её сосед.

– Ну, и как, Маруся, прошли у вас экзамены? – спросил её Пронин.

– Да я бы сказала, что неплохо – ответила она. – В нашем классе все перешли в десятый.

– Да я не про всех, – сказал Пронин. – Я лично вами интересуюсь.

– Коваленко у нас отличница, – громко сказал Чоба. – И общественница, и третий год переходит из класса в класс с похвальными грамотами.

– Про экзамены я, извините, забыл, – признался Пронин. – И я согласен с Марусей Коваленко, хотя сорняки это тоже очень важное дело. Да и товарищ Тарановский меня смутил: пришёл и говорит, что это смерть Савельева вас так размагнитила.

– Ну и правильно, смерть Савельева нас, конечно, на работу не вдохновила, – сказал Чоба. – Все его жалели, но, конечно, по этой причине работу не бросили бы.

– У нашего райкома всегда так – поддержала его Коваленко. – Чуть мы от директивы отступили, чтобы ни случись, всё будет тому причиной.

– Савельев, конечно, нам здорово помогал, но не в Савельеве дело, – сказал Чоба. – Маруся вам объяснила.

– Но теперь… – Пронин предупреждающе поднял указательный палец. – Теперь…

– А теперь каникулы, товарищ Пронин, – перебил его Чоба. – Это тоже надо учитывать.

Пронин с подчёркнутой озадаченностью посмотрел на Чобу.

– Совсем вы меня обезоружили, – сказал он. – Значит, вы по домам, а сорняки по полям?

– Ничего такого это не значит, – сердито возразила Коваленко. – Каникулы каникулами, но мы ведь из станицы не разъезжаемся, конечно, комсомольская работа в школе замирает, но ведь это в нашей власти немножко себя…

Она не договорила, – за неё договорил Чоба.

– А, вот, мы вам покажем, товарищ Пронин, хуже мы комсомольцев двадцатых годов или нет. Маруся и Кудреватов перешли в десятый класс, им дорога честь школы, лично я, Рая, Пасько школу кончили, но я обещаю вам не покидать школу до осени. За всех не поручусь, но комсомольскую организацию распускать не будем. В повестке дня у нас поход против сорняков.

Чоба обвёл глазами своих товарищей.

– Как, товарищи, решим этот вопрос?

– И даже без голосования, – подтвердил Кудреватов.

– Ловлю вас на слове, – сказал Тарановский. – Не заставьте меня за вас краснеть.

– Но только у нас будет к вам просьба, – сказал Чоба, обращаясь к Пронину. – Без трактора нам не обойтись, если вы хотите, чтобы мы очистили станицу от сорняков. Поэтому надо позаботиться о том, чтобы в МТС выделили для нас трактор и нашёлся кто – либо из трактористов, который захотел бы заменить для нас Савельева.

– Разумно, – сразу согласился Пронин. – Голыми руками амброзию не взять. Сегодня же вечером съезжу в МТС, лично договорюсь с Дыховичным и найду вам тракториста…

Но Пронину так и не пришлось выполнить своё обещание.

Он и Тарановский провели в школе ещё с полчаса, они договорились, что ребята организуют бригаду и будут каждый день выходить на работу, пропалывая улицу за улицей, райком обеспечит их трактором, плугом и культиватором, и Пронин даже пообещал договориться с правлением Улыбинского колхоза об оплате этой работы, трудодни, конечно, начисляться не будут, но колхоз сделает что-либо полезное для школы, пополнит библиотеку или приобретёт спортивный инвентарь.

На том и разошлись, Пронин и комсомольцы из школы № 93 как будто были удовлетворены друг другом и даже Тарановский изволил перейти черту, отделявшую его от рядовых комсомольцев, и обещал почаще приходить в школу.

Иван Николаевич твёрдо рассчитывал выбраться вечером в МТС, но едва он вернулся в райком, как ему доложили, что из прокуратуры дважды уже звонили. Матвеев повсюду разыскивал Пронина и просил, как только тот где-либо обнаружится, немедленно связать секретаря райкома с прокуратурой.

– Ну, что ж, соединяйте, – сказал Иван Николаевич. – Видно, стряслось что-нибудь.

Матвеев любил рисоваться своим равнодушием к трагедиям жизни, ему нравилось стоять как бы над всем, что попадало в орбиту его внимания, но на этот раз его обычная сдержанность изменила ему, в голосе его звучал мальчишеский фальцет и он торопился, не договаривая отдельные фразы.

– Иван Николаевич? Разрешите, я сейчас к вам? Дело оборачивается куда интереснее, чем мы предполагали. Тут уж не уголовщиной пахнет, а похлеще. Необходимо посоветоваться. То самое дело, о котором мы с вами не знали, что и думать.

Пронин догадался что речь идёт о смерти Савельева и что, по-видимому, появилось какое-то обстоятельство, которое проливает свет на тайну этой смерти, – по-видимому, это было такое обстоятельство, о котором следовало поставить в известность секретаря райкома партии, но и помимо этого возбудили в Пронине профессиональный интерес старого чекиста.

– Приходи, товарищ Матвеев, – сказал он. – Какие могут быть разговоры.

Он понимал, что разговор с Матвеевым может оказаться очень серьёзным, и не желал обмануть ребят в школе…

Эта вечная невозможность секретаря райкома сразу разорваться на несколько частей!

Прокуратура находилась неподалеку от райкома, Матвеев мог явиться с минуты на минуту, и Пронин велел сейчас же позвать к нему Тарановского.

– Двигай в МТС, – сказал, секретарь райкома партии секретарю райкома комсомола. – Кажется, я не смогу. Передай Дыховичному, что это моя личная просьба. И насчёт трактора, и насчет культиватора. И сам проследи, чтоб ребят мы не обманули. Понимаешь сам.

Он отпустил Тарановского с чувством лёгкой вины за то, что не может поехать в МТС, но Матвеев тут же отвлёк его от излишних сожалений.

Прокурор стремительно вошёл в кабинет, старательно притворил за собой дверь, плотно сел на стул против Пронина и торжественно на него посмотрел.

– Как будто мы всё-таки узнали имя убийцы, – сказал Матвеев, интересуясь, как будет реагировать Пронин на его сообщение.

Но Пронин был старым и опытным следователем, он умел ничему не удивляться.

– Отлично – сказал он. – Если только это было убийство.

– Но ведь отравление налицо, – сказал Матвеев. – Судебно-медицинская экспертиза…

– Я очень уважаю судебно-медицинскую экспертизу мягко сказал Пронин. – Хотя в моей практике были случаи, когда ошибались самые опытные эксперты. В данном случае я не собираюсь спорить, отравление так отравление, но это ещё не значит, что имело место отравление с умыслом, отравление – да, но не убийство.

– А я говорю вам, что убийство! – запальчиво сказал Матвеев. – И при этом убийство по-ли-ти-чес-ко-е!

Он собирался ошарашить Пронина, но ведь это же был Пронин…

– Товарищ Матвеев, – наставительно сказал ему Иван Николаевич, – Умный следователь тысячу раз переберёт все факты, прежде чем составит формулу обвинения. Судебный работник не имеет права торопиться…

– А я вам говорю, что убийство! – воскликнул Матвеев. – Это всё теория…

– Ну хорошо, – сказал Пронин, – он видел, что Матвеев ждёт не дождётся когда Пронин задаст ему только один – единственный вопрос, и Пронин не желая дольше играть на нервах Матвеева, задал этот вопрос, – с участливым вниманием он посмотрел на Матвеева и спросил: – Хорошо, так кто же убийца?

И Матвеев, желая удивить Пронина как можно сильнее, назвал фамилию, которая должна была удивить и даже привести секретаря райкома партии в состоянии некоторой растерянности.

– Прибытков! – сказал Матвеев и замолчал, ожидая, как будет реагировать на такое сообщение Пронин.

И Пронин, действительно, удивился и не поверил Матвееву.

– Ну и ну! – сказал он. – С чего это ты взял?

Тогда Матвеев последовательно и убедительно изложил мотивы и нарисовал картину преступления.

Прибытков…

В районе многие знали, что представляет собою Прибытков. Ещё в 1938 году он был арестован и осуждён за контрреволюционную деятельность. Пронин был очень хорошо осведомлён об этом Прибыткове и проявлял в отношении к нему, по мнению Матвеева, излишнюю снисходительность. Враг всегда остаётся врагом, каким бы лояльным он ни старался казаться…