Как-то ночью я проснулась от громкого хлопка, и ничего не понимая спросонок, побрела в ее комнату, но притормозила у двери, услышав музыку и мамино хихиканье.

– Тише, Людка же дома, – промурлыкала мама.

Включив свет в прихожей увидела на крючке мужскую синюю куртку и ботинки, размера сорок последнего. Похоже, мамин Жорик заявился в гости.

В ту ночь я уснула с рассветом. Они без конца бродили по квартире, то в туалет, то на кухню, громко шептались, на кухне звенели стаканы, стучал нож по разделочной доске, раздался еще один хлопок. Видимо, пошла еще одна бутылочка шампанского.

Когда я проснулась от будтльника, в прихожей уже не было одежды Жоры. Зато на кухонном столе стояли пустые бутылки из под шампанского и наполовину пустая коробка шоколадных конфет. В нашем доме очень редко бывали сладости, в основном по праздникам, поэтому я с жадностью набросилась на конфеты и съела почти все. А оставшиеся три конфетки надкусила, чтобы посмотреть какая в них начинка. Круглая была с орехами, моя любимая, и ее я отправила себе в рот. А оставшиеся две закрыла в коробке.

Мама проснулась, когда я завтракала. Видок у нее был ужасный: глаза узкие, как у китайца, лицо заплывшее, и от нее очень сильно несло алкоголем.

– Люд, сделай мне кофе, пожалуйста, – мама опустилась на табуретку, и принялась массировать виски.

– У тебя вчера были гости? – спросила я, наливая кипяток в чашку.

– Ага, – зевнула мама. – Тетя Света приходила. Посидели недолго.

– М-м-м… – я взглянула на пустые бутылки.

Она что, держит меня за дурочку? Она скрывает что у нее был мужчина, так как еще несколько лет назад она таскала в наш дом едва ли не каждого первого встречного. Пыталась как можно быстрее устроить свою личную жизнь. Один из таких гостей ночью обчистил нашу квартиру, украл мои серебряные серьги, и почти все мамины украшения. Тогда я очень сильно рассердилась и все рассказала бабуле. Она устроила маме ТАКОЙ разбор полетов, после чего мама пообещала ей встречаться со своими ухажерами только на стороне. Но все равно приводила их в наш дом по ночам.

Я поставила перед ней чашку с ароматным черным кофе и села напротив.

– Ох, бедная тетя Света, – как бы невзначай сказала я, и откусила булку с маслом.

– Почему? – нахмурилась мама.

– Ну как же, мам, представляешь, каких трудов ей стоит, чтобы найти обувь такого большого размера.

Мама поперхнулась и закашлялась. А я допила чай и с улыбкой пошла в комнату собирать сумку. Пусть она знает, что я уже не маленькая девочка и не верю в сказки про ночных подруг.

– Слушай, а ты не хочешь к бабушке съездить на осенние каникулы?

– Можно, – пожала плечами я и сунула ноги в сапоги. – Только в выходные съездим на рынок за курточкой.

– Ой, Люд… Куртку пока не купим. Мне пришлось потратить деньги на продукты, – виновато проговорила она.

Меня это привело в бешенство. Ведь бабушка выслала денег МНЕ на куртку, а не на продукты.

– Отлично! Как всегда! – с глубокой обидой крикнула я. – На себя деньги есть, а то, что я зимой буду ходить как нищенка в старой дубленке, тебя совсем не волнует! – в моих глазах застыли слезы. Я так мечтала о новой куртке.

– Возьми да перешей что-нибудь! У тебя очень хорошо получается превращать старые вещи в новые. Вон, можешь взять мех от капюшона моей куртки и пришить на воротник своей дубленки.

– Конечно, мам, – шмыгнула носом я. – А следующей зимой я оторву мех, и будем считать, что у меня СНОВА НОВАЯ ДУБЛЕНКА! – прокричала я, и выбежала из квартиры, хлопнув дверью.

Во мне кипела обида пока я шла к супермаркету, у которого обычно встречаемся с Юркой. За что она так меня ненавидит? Я же не прошу у нее покупать мне что-то дорогое и супер модное, например, джинсовые клеши или ботинки на высокой платформе. Мне просто осточертело ходить в старье! С тех пор, как я перешила мамин платок в юбку, она решила, что в новых вещах я больше не нуждаюсь. Очень удобно устроилась! Отдавала мне свои старые юбки, платья, чтобы я сшила из них что-нибудь «новенькое» а сама только и делала, что обновляла свой гардероб на алименты от отца и бабушкину пенсию.

Сегодня в школе проходил праздник осени. Его по традиции устраивали перед осенними каникулами. Мы сидели в актовом зале на третьем ряду, а прямо за нами расположилась компания Царя. Юрке пару раз ударили в спину, меня – дернули за волосы и пожужжали над ухом.

– И в конце нашего праздника наша дорогая Ирина Борисовна выступит с прощальной речью, – объявила в микрофон завуч.

Директриса вышла на сцену. Я зевала во всю варежку. Терпеть не могла эти прощальные речи, как будто не на недельку расстаемся, а навсегда.

– Дорогие коллеги и ученики! Мне очень сложно далось это решение, но, все же, я его приняла: я ухожу с должности директора! – Мой рот так и остался открытым. Юрка поперхнулся и закашлял на весь зал.

– Как жаль, Ирина Борисовна, – раздался голос Царя за нашими спинами. – Нам так будет вас не хватать! – иронично говорил он.

Директриса натянуто улыбнулась и продолжила трогательную речь, как ей дорога стала школа за пять лет и как она всех нас любит.

– А теперь хочу представить вам нового директора школы, – она подозвала девушку в строгом черном платье и с выражением лица, как у трусливого зайчонка. – Молодая, но очень перспективная Юлия Викторовна!

Я уронила голову в ладони. Это финиш! Если Ирина Борисовна хоть как-то могла держать Царя в ежовых рукавицах, то эта молодая особа ему точно будет по зубам. И Царь уже это понял. Как только новая директриса закончила пищать в микрофон, губы Царя оказались возле моего уха.

– Друзья мои, ну наконец-то! Наконец-то мы снова будем весело проводить время, – весело сказал он и похлопал нас по плечам. – Игра только начинается!

Мы с Юркой первыми выскочили из актового зала и пулями полетели домой, чтобы Царь на радостях не начал свою игру прямо сейчас.

Новость об уходе директрисы испортила нам хороший настрой на каникулы.

В тот день мы с Юркой зависали у него и ломали голову над тем, как будем выживать после каникул. Но ничего разумного на ум не пришло. Юрка снова завел разговор о смене школы, но дал слово, что без меня не уйдет. И мы договорились, что сначала я поговорю с мамой, и если мне получится ее уговорить, то он поговорит со своей.

И следующим утром у меня как раз появилась отличная возможность завести с мамой этот нелегкий разговор.

Она проснулась в приподнятом настроении, кружилась по квартире и порхала как мотылек. На удивление, она даже забыла попросить у меня дневник с оценками за четверть. И я почему-то была уверена, что если б она увидела там девять троек, то ничего бы не сказала, а еще и погладила по голове. Уж слишком странно она вела себя в последнее время. Я пришла к ней в комнату, села на диван. Мама красилась у своего туалетного столика.

– Мам, я хочу перейти в другую школу! – я решила не заходить издалека, а перейти сразу к делу. Она, малюя губы красной помадой, равнодушно спросила.

– А чем эта не утраивает?

– Просто… Мне тяжело там, и…

– Ну, милая моя, – усмехнулась она и принялась снимать бигуди. – А где сейчас легко? Вон, у меня на работе, рожают одна за другой каждую смену, но я ведь не жалуюсь, что к концу смены с ног валюсь! – она повертела головой, запустила пальцы под волосы и навела на голове пышноту.

– Надо мной один парень издевается. Я не хочу туда возвращаться после каникул.

– Хм… Ну, бегает за тобой мальчишка, заигрывает. Это нормально. Значит, ты ему нравишься, – улыбнулась она своему отражению и, открыв румяна, принялась полировать щеки. Такое ощущение, что она вообще думала только о том, какая она красивая, и не слышала о, чем говорю ей я.

Я стащила с волос резинку.

– Он мне волосы горлышком от бутылки отрезал, Юрке сигарету об руку затушил, преследует нас на каждой перемене! Я не вернусь в школу после каникул! Забери документы и переведи в другую! – заревела я.