Света долго не могла вспоминать ту первую ночь без содрогания. До чего же противен был Славка со своими пахнущими водкой губами, невыносимы чужие волосатые руки, шарящие по ее телу, изучающие, давящие, раздвигающие… Он шептал о любви, а она испытывала только омерзение и боль. Сейчас ей казалось, что родить легче, чем еще раз пережить такое. Пытка повторялась по несколько раз каждую ночь, правда, к концу двухнедельного медового месяца Света уже немного привыкла, но все-таки не могла понять, как женщины выдерживают такое в течение всей жизни и почему секс называют удовольствием для двоих. Просто не представляла, как это может доставить удовольствие женщине.
Она не считала себя абсолютно безграмотной в вопросах секса. Еще год назад ею была прочитана брошюрка «Для вас, девушки». И Славка, придурок, буквально на второй день после свадьбы подсунул захватанные руками слепые репринтные странички с «позами» – просветить решил. Света брезгливо посмотрела картинки, даже подписи-объяснения к некоторым прочла, но не верила, что получит удовольствие, если, вывернув ее каким-нибудь изощренным образом, муж будет делать то же, что и в позе номер один. И она его действительно не получала. Поэтому, когда короткий медовый месяц подошел к концу, вздохнула с облегчением. На какое-то время она свободна от утомительных акробатических этюдов под названием «секс».
Миша с Манькой провели эти дни на даче. Увидев их на вокзале, Света была удивлена разительной переменой в подруге: Манюня буквально светилась от любви и счастья, несмотря на слезы, которые смахивала со щек торопливой рукой. Она даже похорошела за две недели. А Света… Скрепя сердце, она натягивала губы в улыбке, старалась болтать непринужденно, а сама исподтишка посматривала на Мишу. Поймать взгляд не удавалось, и лишь в самую последнюю минуту, когда он, наклонившись, целовал ее в щеку на прощанье, Свете почудилась тоска в его глазах. Тоска по ней, по возможному счастью, которое он перечеркнул, женившись на Маньке. След Мишиного поцелуя тут же был стерт Славкиными губами.
«Всю обслюнявил», – едва сдерживала она брезгливую гримасу, махая вслед удаляющемуся вагону, и, пока Манюня бессмысленно бежала за поездом до конца платформы, достала зеркальце, вытерла рот платком и вновь тщательно накрасила губы.
После Славкиного отъезда жизнь ее потекла почти как прежде. Света вернулась в родительский дом и первое время не ощущала себя замужней женщиной, не до того было. Вместе с Маней она поступала в институт культуры, но недобрала баллов и прошла только на вечернее отделение. А потом оказалось, что она беременна. Это неожиданное открытие путало все карты. Не моргнув глазом, Света сделала бы аборт, и анализы уже сдала, но мать обо всем догадалась, подключила Маньку и тетю Полю. Не могла же Светка в глаза им сказать, что ей не нужен ребенок от Славки? Да и сам он не нужен – она не любит его и проклинает тот день, когда согласилась на этот брак. Может, она все-таки и выложила бы им все это, но тут пришла телеграмма о смерти мужа.
Странные чувства испытала Светлана от этого известия. С одной стороны, было жаль Славку. Она знала его давно, они дружили, и пусть он был смешным, навязчивым и глупо-патриотичным, пусть измучил ее сексом за две недели медового месяца, но все-таки он был ей мужем. Однако эта жалость была какой-то отстраненной, ненастоящей. Слава умер далеко, она не видела, как он умирал, для нее он просто уехал и не вернулся. Зато где-то в глубине души тлела радость, что она так удачно развязалась с этим ненужным замужеством.
Потом было ожидание, когда привезут тело на родину, похороны, поминки, слезы Маньки и тети Поли, их причитания о том, что ребеночек, Славина кровиночка, будет всем утешением… Если бы Света избавилась от беременности – это убило бы их. И она изображала скорбь по Славке, которой на самом деле не испытывала. Близкие часто заставали ее в слезах, жалели, утешали, говорили, что боль утраты со временем пройдет… И никто не догадывался, что плачет Света не о муже, а о своей загубленной жизни. Конечно, когда-нибудь, потом, она вновь станет относительно свободной. Но что такое свобода матери-одиночки?
Когда думала о том, сколько времени пройдет, пока ребенок родится, научится ходить, пойдет в детсад, Светке хотелось выть в голос. Она сама сковала себя по рукам и ногам, не видать ей счастливой веселой жизни в ближайшие несколько лет… Сейчас, только похоронив мужа, она не может веселиться, да и не стала бы – ведь не совсем же она бессовестная? А через пару месяцев живот начнет расти, она будет ходить, переваливаясь как утка, и ей станут уступать место в транспорте. А после – кормление, пеленки, распашонки, бессонные ночи… Все это ждет ее впереди, по-другому не бывает. Раньше она с жалостью смотрела на молодых мамаш, выглядевших усталыми, вымотанными, неухоженными. Думая, что и ее ждет такая же участь, Света впадала в отчаяние.
До сорокового дня Маня и тетя Поля каждый день заходили за ней, и они вместе шли на кладбище. Свете эти посещения могилы казались бессмысленными: зачем каждый день поправлять украшающие скромное надгробие цветочки, обливаясь слезами, гладить могильный камень, шептать обещания покойнику, что никогда не забудут и приложат все силы, чтобы его сын вырос настоящим человеком?
– Я надеюсь, у тебя родится сын, – говорила подруге Маня. – Это такое счастье, иметь ребенка от любимого…
«От любимого, может, и счастье, – мысленно отвечала Света, для виду скорбно поджимая губы, – хотя с трудом в это верится. Интересно, как бы ты запела, если б тебя ежедневно тошнило до полудня и даже от одного запаха еды выворачивало? Думаешь, такое счастье понимать, что уже не лезет любимая юбка и пора шить бесформенный балахон, который скроет растущий как на дрожжах живот?»
– Я бы очень хотела забеременеть, – вздохнула Манюня. – Знала бы ты, Светочка, как я завидую тебе! Если с Мишей что-нибудь случится… У меня был бы его ребенок.
Мысль, что Миша там, где убивают, была нестерпима для Светы. А вдруг вместо очередного письма они получат извещение о его гибели? Представив это, она закусила губу, на глаза сами собой навернулись слезы.
– Ой, Светик, я такая бестактная! Как я могла не подумать, что с тобой уже случилось все самое страшное… Бедный Славик – он даже не узнал, что ты…
– Глупостей не говори! – резко оборвала подругу Света.
Манюня умолкла, раскаиваясь, что опять завела такой разговор. Светочке и так нелегко приходится, а ей вредно волноваться. Не стоит больше ей ходить на кладбище, решили они с тетей Полей. И еще надумали уговорить Свету переехать к ним. Славина комната пустует, и трехкомнатная квартира в сталинском доме намного просторней стандартной хрущевки Светиных родителей.
Все взвесив, Светлана согласилась. Действительно, в двух комнатах и вчетвером тесно. Маня и тетя Поля обещали во всем ей помогать, когда родится ребенок. Но самый главный аргумент – переехав в квартиру Ганелиных, она будет ближе к Мише. Конечно, когда он вернется, папаша устроит сыну отдельное жилье, но наверняка они с Манькой не забудут ее престарелую тетку. И Света сможет часто видеть его.
Время сыграло странную шутку с ее памятью. Она ждала Мишу, как ждала бы своего мужа, порой совсем забывая, что он женат на подруге. Света забыла все, что обидело и ранило ее во время их последнего объяснения, помнила только слова: «Тебя нельзя не любить…» Пусть Миша женат на Маньке. Ну и что? Многие ведь разводятся? Она совершила ошибку, выйдя за Славку, и он тоже поймет, что его женитьба – ошибка. Она заставит его это понять. Миша говорил, они слишком разные. Света станет такой же, как он. Серьезной, начитанной, постарается полюбить стихи, которые он так любит. Она даже согласна ходить с ним в филармонию! Она будет опорой для него, такой, какой Манька никогда не сможет стать. Куда ей, тихоне очкастой! Света может родить Мише сына. Подруга мечтает об этом – только вот получится ли? Хилая болезненная Манюня, даже если забеременеет, вряд ли сумеет выносить и родить здорового ребенка. А Светка родила такого крепыша – все им восторгаются! И сейчас, когда токсикоз, последние тяжелые недели, да и сами роды остались позади и слегка подзабылись, она готова родить еще раз, но уже от любимого. Может, права Манюня, и это совсем другое?
