Пока Олежка был перед глазами, Света, хоть и без излишнего усердия, но заботилась о нем: кормила, меняла ползунки. Впрочем, если рядом оказывались подруга или тетя Поля, они с удовольствием брали эти обязанности на себя. Но стоило переступить за порог дома, как тут же мысли о сыне улетучивались из Светиной головы, и она вновь чувствовала себя свободной девушкой – ровно до одиннадцати вечера, когда должна вернуться с «вечерних лекций». Все предложения кавалеров встретиться в другом месте она отвергала. Никто из них ей особо не нравился, и она не желала усложнять себе жизнь, выдумывать новые способы, чтобы сбежать из дома. И еще – хоть Света ни за что не призналась бы в этом – в глубине души она со дня на день ожидала появления Шереметьева.
Юрий объявился на ноябрьские праздники. Пришел без звонка, вручил тетушке пакет с дефицитными продуктами, удивился тому, как вырос Олежек.
За столом он был мил со всеми тремя женщинами, но особенно внимателен и предупредителен к Мане.
«Как мальчишка, – улыбалась про себя Света. – В отместку за то, что я предпочла встречу Миши походу с ним в театр, пытается заставить меня ревновать. К кому? К Маньке?»
После обеда она собралась гулять с ребенком, и Шереметьев вызвался сопровождать ее.
Едва они вышли на улицу, Света задала вопрос, который давно ее волновал:
– Интересно, где вы пропадали больше двух месяцев?
– А вы успели соскучиться? – сдерживая улыбку, осведомился он.
– Я думала, вы обиделись, что я не пошла тогда с вами в театр…
– Что за самомнение! Вы слишком преувеличиваете роль собственной особы в моей жизни… Я был занят. После отдыхал на курорте. Потом опять дела. Пару раз ездил за границу. А как вы провели это время?
– Очень хорошо! И ни капли я не соскучилась. Несколько раз ходила на дискотеки.
– И наверняка подцепили себе там кавалера. И теперь он будет вас водить по театрам и ресторанам, и вы откажетесь от наших встреч. Похоже, я упустил свой шанс…
Голос звучал насмешливо, но в его взгляде она заметила тревогу. Наверное, все-таки влюблен, хоть и не признается. Света не удержалась от самодовольной улыбки.
– Конечно, от кавалеров на дискотеках у меня отбою нет. Я ведь отлично танцую. Но в ресторан пока никто не приглашал.
– Договорились, Светочка. Со мной вы ходите в театры и рестораны, а на дискотеки с этими мальчишками, у которых ни на что другое денег нет. Так вы что же, совсем не учитесь?
– Ну… – протянула она. – Пару раз в неделю я все-таки хожу на занятия, хотя там такая скучища. Парней совсем нет, одни очкастые дуры – будущие библиотекарши.
– А зачем вы выбрали этот вуз? Собираетесь всю жизнь просидеть среди пыльных полок с книгами?
– А где учиться? Где-то же надо?
Он пожал плечами.
– Образование, конечно, вещь не вредная. Но, по-моему, у вас абсолютно не гуманитарный склад ума. Как называется последняя книга, которую вы прочли?
Света не могла припомнить, когда держала в руках книжку. Раньше Манька ей их приносила, а сейчас – чего носить? Книжный шкаф общий, вот он, читай – не хочу. А Света и не хотела особенно. Иногда брала какой-нибудь том, раскрывала вечером, лежа в постели, и засыпала на второй странице. Кажется, когда Миша приехал, Манька говорила ему о нашумевшей новой книге…
Юрий с интересом следил, как она силится припомнить, и удивленно вскинул брови, когда Света выдала:
– «Дети Арбата».
– А кто автор?
– Не помню.
– Анатолий Рыбаков. Назовите книги, которые он еще написал.
– Я что, на экзамене? Чего пристали? – вспылила она.
– Я просто пытаюсь доказать, что вы выбрали не ту стезю. Библиотечное дело – это не ваше. Вы ведь не читали «Дети Арбата», а то бы знали, что еще написал Рыбаков. Он ведь известный писатель.
– Был бы известный – знала бы!
– Известный, известный… И вы наверняка знаете. Просто не может быть, чтоб не знали: «Кортик», «Бронзовая птица», «Приключения Кроша».
Света вспомнила эти книжки. Точно, там тоже про Арбат было. Так это опять детское?
– Отстаньте от меня со своими детскими книжонками! – возмутилась она.
Качая головой, Шереметьев расхохотался:
– Только не ляпните где-нибудь, что «Дети Арбата» детская книжонка – опозоритесь! Это очень серьезная вещь о тридцатых годах, о том, как начинались сталинские репрессии.
– Вот уж счастье, про политику читать! – фыркнула она, отворачиваясь.
– Книга не только об этом. Роман о жизни, там и про любовь есть. Почитайте, а потом мы с вами поделимся впечатлениями.
«Только мне и дел, что книги читать! И как он раскусил, что я ничего не читаю? Надо пролистать книжку, чтобы представление иметь», – подумала Света, а вслух раздраженно высказалась:
– Все прямо рехнулись с этой гласностью, только о литературе и говорят! Тетя Поля рассказывала, у них на работе подписку на «Новый Мир», «Иностранку» и другие журналы разыгрывают, а потом в очередь становятся к счастливчику, почитать. Ей достался какой-то толстый журнал, так она на почту за ним ходит – из ящика-то мигом упрут!
Юрий глядел с усмешкой.
– Ладно, покончим с литературой, если вам неинтересна эта тема. Лучше расскажите, как прошла встреча героя. Я имею в виду, как вы с ним встретились, все остальное мне тетушка с Машей рассказали. Вам удалось склонить Улицкого к адюльтеру?
– К чему? – не поняла Света.
– К измене, мой будущий гуманитарий. Ну, так как, удалось?.. Вижу, что нет. Но что-то все-таки было… Представляю, сколько усилий вам пришлось приложить, пытаясь сорвать с его уст хоть один поцелуй.
«Экстрасенс он, что ли?» – пронеслось в голове, а вслух она неожиданно для себя самой выпалила:
– Не один, а два!
– Ого! Я вас недооценил. Впрочем, нет – я подозревал, что вы станете продолжать попытки добиться своего, но надеялся на стойкость нашего воина-интернационалиста.
– Не смейте говорить о нем в таком тоне! – нахмурилась Света.
– Я вообще могу о нем не говорить… сегодня. Давайте поговорим о вашей подруге. Она беременна, или мне показалось?
– Кто? Манюня?.. С чего вы взяли?
– Она бледная до синевы.
– Она болела.
– Маня не съела за столом ничего жирного, хотя всегда любила и ветчину, и палтус. Даже от торта отказалась, грызла сухое печенье. И, несмотря на то, что тоскует по мужу, у нее глаза сияют. Вы что, слепая? Уж если я заметил…
Света замерла. Она припомнила, в последнее время Манька действительно почти не ест, отказывается от завтраков, обходится кашами. Все они едят в основном каши при том скромном наборе продуктов, что водятся в доме. Но сегодня-то Манюня могла отвести душу!
– Света, ну что вы встали посреди улицы?
Она, нахмурившись, вновь покатила коляску, а он зашагал рядом, с иронической улыбкой поглядывая на нее.
– Что, это путает все ваши карты?
От высказанной Шереметьевым догадки мысли в голове смешались. Манька беременна… Неужели правда? Но ведь тогда… Тогда для нее все пропало. Она знает Михаила – порядочности у него на троих. Из чувства долга он поперся за товарищами на войну, и тот же долг не позволит ему бросить жену с ребенком. А может, Шереметьеву показалось? Надо спросить у Маньки, жить в неизвестности невозможно.
– Судя по вашему лицу, в мыслях вы уже развели своего возлюбленного, – прервал ее размышления Шереметьев. – Вы успели о чем-то договориться?
Света упорно молчала.
– Светочка, не пора ли отказаться от иллюзий? Зачем проводить свою молодость в мечтах о несбыточном? Вы ведь понимаете, что Улицкий не бросит жену, тем более с ребенком.
– Может, и нет еще никакого ребенка…
– Поспорим?
– Не собираюсь! – отрезала она.
– Когда уверитесь в том, что я прав, советую пересмотреть свои цели.
– Какие еще цели?
– Единственная ваша цель, как я понимаю, – добиться любви молодого Улицкого.
– А если мне не надо ее добиваться? – возразила она запальчиво.
– Он опять сказал, что любит вас каким-то особенным образом, не так, как Маню?
