– Пашка сказал что заявление у него не приняли, значит они ищут по заявлению из института. А он, вообще-то, в отпуске уже. То есть, из-за невыхода на работу его искать не могли. Значит, там что-то нечисто.

– Куда же он влез? – задумалась подруга.

– А куда он мог влезть? Он даже не пил, и денег больших у него нет.

– Ладно, слезами горю не поможешь, будем ждать, может, сейчас Егоров позвонит.

Вика сбегала за каким-то журналом вниз, а я сидела на кресле, не в силах оторвать взгляд от телефона.

– Ну что ты так на него уставилась? Твоему Егорову ещё час лететь.

Я переместилась на диван, все мысли мои бродили вокруг Никиты.

– Вик, а Пашка думает, что это может быть связано – выстрел в Матвеева и пропажа Никиты. Это же очень серьёзно. – посмотрела я на подругу, надеясь, что это не так.

– Выстрел в кого? – Вичка откинула журнал на диван и уставилась на меня удивлённым взглядом.

– Ну, в его директора Матвеева.

– А где работает твой Никита?

– В институте, я точно не помню, но, по-моему, он у них называется ИЗОТон.

– Чего?! – спросила Вика бледнея прямо на глазах.

– Вик, ты чего? – испугалась я за неё.

– А Матвеева зовут не Юрий Андреевич? – у Вики заметно тряслись губы.

– Ну да – удивилась я её реакции.

– Всё, Дашка, мы пропали! – у неё затряслись уже и руки. – Это тот директор института, у кого я должна была брать интервью. Помнишь, я говорила тебе про компромат? – Вика ткнулась лицом в колени и зарыдала.

– Ой, мамочка. – прошептала я в испуге.

– Закрой дверь! И окно закрой! – стала командовать Вика, пугая меня ещё больше.

– Зачем? – спросила, теперь уже и я трясущимися губами, проверив замок на двери и закрыв окно.

– Раз они стреляли в него, значит, они что-то узнали про компромат, значит, могли узнать и про меня. Провались она пропадом эта слава! – Задёрни шторы!

Задёргивать шторы я посчитала делом ненужным и скоро поплатилась за это, но кто же знал?

– Вик, они могут теперь и в нас стрелять, да? Мамочка, я хочу домой! – прошептала я, стирая слёзы с подбородка.

– Ты-то тут причём? – удивилась Вика так, что даже на миг перестала реветь и повторила: – Причём тут ты?

– Да, причём? А, если они подумают, что Матвеев всё тебе уже успел рассказать, то могут убить тебя. А если ты уже рассказала мне – значит и меня.

– А если ты Пашке, так и его, а если он Никите.. Слушай, может, потому Никита и пропал? – задумалась Вика над странностями судьбы.

– Что-то они не с того конца начали. – усомнилась я.

Тут зазвонил телефон, и я подскочила.

– Алло, алло! – прокричала я дрожащим голосом.

– Вы где?! – раздался Пашкин злобный крик.

– Здесь, ой, Паша!

– Я их в Москве встречаю, а они.

– Пашенька, прости, мы про тебя совсем забыли. Вернее, не совсем, а про то, что ты нас встречаешь!

– Вы почему не приехали? Мы же договорились!

– Нас полиция не пустила.

– Чего?! – зарычал в трубку друг.

– Того. – всхлипнула я.

– Что вы там уже натворили?! – заорал Пашка так, что чуть не отбросил меня на пол своими децибелами.

– Паша, подожди, не кричи. Я тебе всё сейчас расскажу, и ты успокоишься!

Однако когда я всё рассказала Пашке, он не успокоился, а наоборот воспылал гневом.

– Это всё из-за этой кретинки! Кому она ещё рассказывала про компромат?!

– Да вроде никому. – прошептала я, предполагая, что о таких вещах Вика не будет распространяться всм кому не попадя.

– Что значит – вроде? Да за такие вещи вам бошки поотрывают! Нас же поубивают всех!

В этот момент балконное стекло разлетелось на мелкие кусочки и что-то ударило в меня.

– Уже! – успела я крикнуть в трубку и увидела свою кровь.

Пришла я в себя уже в кровати. Боясь пошевелиться, я слегка приоткрыла глаза и увидела, что по комнате ходят какие-то люди, у одного был пистолет. Дождавшись момента, когда они смотрели в другую сторону, я тихо сползла на пол и забилась под кровать. Как хорошо, что связывать меня не стали. А, может, я уже так плоха, что это – лишние предосторожности?

Я надеялась, что искать меня станут не сразу, но моё исчезновение обнаружилось минут через пять, и поднялся крик.

Странно, почему они так кричат, их же могут услышать. Или они уже ничего не боятся? Судя по голосу, Вика была жива, так как она орала больше всех. Неужели уже пытают?

Я видела, как бегали по комнате ноги, и вдруг Вичкины шлёпанцы выскочили на балкон. Я зажмурила глаза. Ну вот и всё. Неужели меня тоже это ждёт? Тут я увидела, как за Викой кинулись чьи-то ноги и её привели назад. Значит, не успела выпрыгнуть. Хорошо это или плохо? Если Вика решилась на такое, значит, дело гораздо серьёзнее, чем я предполагала.

Крик поутих, но меня искали. Я это чувствовала сердцем, которое у меня ушло в пятки, и по звукам раскрывающихся шкафов и холодильника.

Наконец, наступил решающий момент – чьи-то ноги, размера 45-го, подошли к моему убежищу. И через миг я встретилась глазами с незнакомым мужчиной, у которого видела пистолет. Он протянул ко мне руку. Я, уже не надеясь ни на что, но, пытаясь продать свою жизнь подороже, сжала челюсти на его ладони. Крик мужчины перекрыл по силе все мною ранее слышанные крики, но насладиться триумфом я не успела. Меня вытащили за ноги из-под кровати и всадили в плечо какой-то укол. Тут же мне стало так хорошо, и я поняла, что все люди братья.

– Миру – мур! – прокричала я, собрав последние силы.

Пробуждение было долгим и тягостным. Я лежала на кровати, и была живая, но связанная. Я попыталась позвать на помощь и тут увидела Вику – она лежала на соседней кровати. Я закричала и Вика проснулась.

– Дашенька! Ты меня помнишь? – склонилась она с тревожным лицом надо мной.

– Ещё бы, тебя забудешь.

Тут я увидела, что Вика не связана:

– Вика, беги! Бросай меня! – прошептала я.

– Куда? – удивилась она.

– В окно!

– Бросить тебя в окно?

– Да нет, беги в окно!

– Даш, здесь везде решётки.

Тут я почувствовала в голове странную лёгкость. То есть, не столько в голове, сколько – на. У меня создалось впечатление, что на голове у меня что-то есть, но это не совсем волосы.

– Вика, дай мне зеркало!

– У меня нет.

– Не ври, я же вижу как у тебя глаза забегали, значит, зеркало здесь есть.

– Даш, я боюсь. – тихо прошептала подруга.

– Чего? – ко мне начинали приближаться не хорошие подозрения.

– Что тебе плохо станет.

– А что, сейчас мне хорошо?

– Ну ладно.

Вика поднесла ко мне зеркало, и мне действительно стало очень плохо. На меня смотрело чьё-то чужое бледное лицо, с белой повязкой на абсолютно лысой голове.

– В меня стреляли! – ахнув, вспомнила я события прошлой ночи. – И где мы теперь?

– В больнице.

– Да? – обрадовалась я. – Хорошо-то как, я думала, мы у бандитов в руках.

– Не совсем хорошо. – тихо возразила Вика, пряча глаза.

– Почему? – спросила я, вдруг резко почувствовав приближающийся конец.

– Ну.. – замялась подруга.

– Я в реанимации?

– Нет, Даш, ты только не волнуйся, но ты в психиатрической больнице, в отделении для буйных. Хорошо что хоть в платной одноместной палате. Если бы ты знала, сколько пришлось отвалить, чтобы мне разрешили тебя покараулить!

Вот тут мне стало действительно плохо. Хорошо хоть, что Вика мне успела всё рассказать до того, как я бы сошла с ума по настоящему.

Как оказалось, в нас не стреляли, а просто кинули куском кирпича в окно, наверное, кто-то из отосланных кавалеров. Этот кусок, разбив стекло, попал мне по голове, да плюс ещё два осколка стекла, и я потеряла сознание, скорее от испуга, чем от боли. Вика вызвала ''Скорую'' и меня отвезли в больницу, где наложила два шва, и вернули в номер, где к этому времени разбирались с произошедшим менеджер гостиницы и охранник. Когда меня зашивали, мне сделали укол и отошла я от него только когда меня уже положили на кровать в гостинице. По Викиной просьбе платный врач остался со мной, пока я не приду в себя. Но я быстро пришла в себя и..