Двумя краткими сообщениями и ограничиваются письменные документальные сведения о первоначальной Москве. Археологические же находки свидетельствуют о заселении человеком территории Оки и Москвы-реки в гораздо более раннее, нежели в летописных известиях, время. Конечно, хорошо бы найти сочинение той поры, о которой говорит былинная поговорка, – летопись, хронику, описание, повесть! Может быть, оно и лежит где-нибудь, счастливо сохранившееся среди войн и нашествий, пожаров и наводнений. Вечная мечта историка, которая иногда (к сожалению, очень редко!) сбывается.

Но поскольку документальных сведений об основании Москвы очень мало, практически нет, то их место занимают старинные устные предания и сочинения ученых книжников – фантастические легенды.

Характеристикой тех или других выдающийся русский историк и москвовед XIX – начала XX века Иван Егорович Забелин начинает в «Истории города Москвы» главу «Сказания о начале Москвы». «Когда и как исперва произошло начало Москвы, – пишет он, – когда и как она зародилась на своем месте, об этом книжные люди стали гадать и рассуждать только с той поры, когда Москва явилась сильною и славною, царствующим великим городом, крепким и могущественным государством, когда у книжных людей, из сознания этого могущества, сами собою стали возникать вопросы и запросы, как это случилось, что Москва-город стала царством-государством?

Таким именно вопросом начинается одно из сказаний о ее начале, более других сохраняющее в себе несомненные следы народных эпических преданий. Ответом на этот вопрос, конечно, могли появиться только одни неученые и, так сказать, деревенские гадания по смутным преданиям или же, с другой стороны, ученые измышления по источникам старой книжности. Так и исполнилось».

В сказаниях о начале Москвы основателями города, кроме князя Юрия Долгорукого, называются и другие лица, указываются разные даты, отличаются предания друг от друга и по сюжету. Н. М. Карамзин называл их «сказками», правда, признавая, что они «основаны на древнем, истинном предании». Но истинное в них так перемешано со сказкой, что выделить достоверные исторические сведения почти невозможно.

Предания «О зачале царствующего великого града Москвы» (как они называются в рукописях) пользовались популярностью у московских любителей чтения, поэтому до нашего времени они сохранились во многих копиях.

Можно представить, через какое огромное количество сказителей прошли эти древние предания до того, как их записал московский грамотей XVII века. Что-то забывалось, другое, становясь непонятным, переосмысливалось и переделывалось, непривычное имя заменялось привычным, а что-то, для красоты и занимательности повествования, присочинялось сказителем.

Николай Михайлович Карамзин в списке источников, которыми он пользовался для написания «Истории государства Российского», называет среди прочих также «сказки, песни, пословицы: источник скудный, однако ж не совсем бесполезный». Так попробуем в «сказках» – преданиях об основании Москвы, записанных в XVII веке, как бы далеко ни ушли они от первоисточника, обнаружить исторические сведения о тех временах и событиях, когда еще никто не знал, что Москве царством быти… А для того обратимся к «сказочным» сюжетам об основании Москвы, которые к концу XVII века еще сохранялись в памяти москвичей.

В 1156 (или 1158) году великий князь киевский Юрий Долгорукий ехал из Киева во Владимир навестить своего сына князя владимирского Андрея Юрьевича и наехал на те места, где ныне стоит царствующий град Москва.

А владел ими некий богатый и славный боярин Степан Иванович прозванием Кучка. Двор он поставил на холме между трех рек – Москвы-реки, Неглинной и Яузы, а вокруг двора были его села. Потянулись к нему люди из разных мест, стали села расти, и он подумал: «Буду я равен князю, а то и больше его».

Поэтому, когда приехал к нему Юрий Долгорукий, Кучка не почтил его той честью, какая положена великому князю, но даже стал поносить его, грозить ему и выставил против княжеской дружины своих слуг. Юрий Долгорукий рассердился, приказал воинам схватить Кучку и привести к нему. Вокруг двора Кучки не было ни стен каменных, ни острога деревянного. Недолго бились Кучка и его слуги, взяли княжеские воины приступом двор, заняли красные села и слободы, пленили самого боярина и его детей. Кучку за его бесчинное ругательство Юрий Долгорукий повелел предать смерти, а малолетних его детей – двух сыновей и дочь – отослал во Владимир к своему сыну. Сам же великий князь Юрий Долгорукий взошел на высокий берег Москвы-реки, на холм, позднее названный Боровицким, оглядел все вокруг по ту и другую сторону: и по Неглинной реке, и по Яузе. Очень ему это место полюбилось, и повелел он на этом месте ставить крепость – город мал, древян, то есть окруженный деревянными стенами. Назвал же князь его Москва-град по имени реки, текущей под ним.

Придя во Владимир, князь Юрий Долгорукий заповедал своему сыну князю Андрею город Москву людьми населять и посадами распространять.

Такова легенда, названная в рукописи XVII века «Повестью о зачале Москвы».

В XVIII веке историк В. Н. Татищев нашел рукопись «Повести о зачале Москвы», в которой об этом же событии рассказано по-иному. В ней говорится, что у Кучки была жена-красавица. Она приглянулась князю Юрию, он сделал ее своею «полюбовницей» – это и послужило истинной причиной ссоры Кучки с Юрием, а потом и казни боярина.

Н. М. Карамзин по поводу этого варианта сюжета заметил: «Любовь, которая разрушила Трою, построила нашу столицу» – и предложил художникам написать сентиментальную картину на эту тему: «Мне хотелось бы представить начало Москвы ландшафтом – луг, реку, приятное зрелище строения… Князь Юрий, который движением руки показывает, что тут будет великий город. Молодые вельможи занимаются ловлей зверей… Но вдали, среди крестов кладбища, художник может изобразить человека в глубоких, печальных размышлениях… Мы угадали бы, кто он, вспомнили бы трагический конец любовного романа, – и тень меланхолии не испортила бы действия картины».

Некоторые списки XVII века «Повести о зачале Москвы» содержат как дополнение цитату из неизвестной летописи, о которой сказано только: «ин (то есть иной. – В. М.) летописец повествует». А повествует он о том, что Москву основал Вещий Олег: «Лета 6388-го (880 г.)… Ольг приде на Москву реку, в нея же текут Неглинна да Яуза, и постави ту град именова Москва». Историки дружно отвергли это летописное сообщение об основании Москвы Олегом и объявили его подделкой.

Однако романтический образ Вещего Олега, несмотря на критику историков, вызвал интерес у неискушенных любителей истории. Императрица Екатерина II в 1786 году сочинила для представления на Театре в Эрмитаже историческую пьесу «Начальное управление Олега», жанр которой она определила как «подражание Шекспиру», и включила в нее сцену основания Москвы Олегом. Центральным эпизодом сочинения Екатерины является сцена торжественной закладки города. Вот как представляла эту церемонию императрица.

«Жрецы с огнем и с первым камнем для закладывания Москвы, Олег, Добрынин, Рулав, Стемид, Лидул, Радмир, вельможи, народное множество. Жрецы первый камень для закладывания Москвы приносят Олегу.

Первый жрец (Олегу). Чтоб камень сей класть во основание града, потребно теперь знать, как, князь Олег, велишь назвать сей град?

Олег. Да именуется сей град Москва; для устроения же определяю в нем начальником свойственника моего Радмира.

Радмир. С усердием стараться буду выполнить твою волю, милостивейший государь.

Второй жрец. По всем приметам сей град будет некогда обширен и знаменит.

Олег. Не всегда веру подавать можно приметам: они обманчивы.

Первый жрец. Однако дождь шел от заката солнечного во всю нощь, при восходе же видны были стаи разных птиц, кои слетелись отовсюду и сели на луга, где клевали непрестанно насекомых, выходящих от мокроты из подземных своих жилищ.