Представь себе, Скарлетт чуть не выскочила замуж за графа. Я очень вовремя появился. Скарлетт и английский аристократ! Ты вряд ли поверишь, но это действительно так. Она стала завзятой светской дамой и в Дублине танцевала с вице-королем, я видел это собственными глазами. Должен признаться, я следил за ней все эти годы. Скарлетт уже не та, что прежде, она очень изменилась. И я прошу тебя быть поласковей с ней.

Теперь перехожу к главной просьбе. Поскольку это письмо попадет к тебе только в случае моей смерти, считай его завещанием, так как у меня нет времени и возможности внести исправления в официальные бумаги.

По завещанию, хранящемуся в конторе Ансона, я отписал двести тысяч долларов Россу, а остальное – капитал, акции и Лэндинг – тебе, Розмари. Сейчас я прошу тебя передать акции Скарлетт. Адвокат объяснит, как оформить эту сделку. Дело в том, что мы со Скарлетт не успели пожениться, бракосочетание должно состояться в субботу, но я могу не дожить до него, и все-таки хочу, чтобы основная часть состояния досталась моей дочери. Стоимость акций около пяти миллионов. Не опасайся отдать их Скарлетт. Она, конечно, любит деньги, но уж точно не пустит их на ветер, как сделал бы наш брат, а, пожалуй, еще и приумножит со временем.

Надеюсь, Розмари, ты выполнишь мою просьбу. В любом случае у тебя останется Лэндинг и достаточно средств для свободной беспечной жизни. И если ты решишься выйти замуж, то принесешь своему супругу приличное состояние.

Если ты прочитала эти строки – знай, меня уже нет. Письмо будет отправлено только в случае моей смерти.

Милая моя сестренка, ты была для меня самым близким человеком в нашей семье.

Прощай.

Твой брат

Ретт.»

Запечатав конверт и положив его поверх первого, Ретт черкнул на листке бумаги: «Отправить адресатам в случае моей смерти».

Немного поколебавшись, он вновь взялся за перо.

«Скарлетт, я впервые пишу тебе любовную записку, но, может, она станет и последней.

Не буду описывать свою любовь к тебе и Кэти, ты все сама знаешь и чувствуешь.

Если меня не станет, возвращайся в Америку. Ты найдешь в Розмари преданную подругу и любящую тетку для Кэт. Зная твою нелюбовь к Чарльстону, я не надеюсь, что ты подолгу будешь гостить у Розмари. Но все-таки не забывай ее. Сестра передаст тебе акции на пять миллионов – надеюсь, ты приумножишь их ради нашей дочери.

Ты, конечно, помнишь, что я не верю в загробную жизнь, но чем черт не шутит – может, мы там встретимся?

Я люблю тебя.

Целую,

Твой Ретт.

P.S. Не стоит соблюдать траур по мне, дорогая, тебе не идет черное».

Поставив точку, Батлер перечитал исписанную страничку и грустно усмехнулся.

Никогда он не шел на дуэль в таком настроении, и никогда еще ему так сильно не хотелось жить.

«Какого дьявола они не ставят погребцы в комнатах гостей! – раздраженно подумал он. – Немного виски мне бы сейчас не помешало».

Ретт подошел к окну. Ночная темнота поредела, приближался рассвет.

Пора собираться. Если он спустится раньше Чатерлея, будет время хлебнуть стаканчик перед тем, как подставит свою голову под пулю английского аристократа.

Он успел выпить пару рюмок в буфетной, когда в гулком холле послышались шаги.

Роджеру Чатерлею впервые выпало исполнять роль секунданта, и он сильно нервничал. Батлер же держался так, будто они всего лишь собрались на раннюю прогулку. Пожав друг другу руки в знак приветствия, приятели направились к конюшне. Там их ждали две оседланные лошади.

– Здесь недалеко, не больше мили, – объяснил Чатерлей, – но я подумал, что лучше верхом, на случай, если… – он замялся.

– На случай, если меня убьют или ранят, – невозмутимо закончил за него Ретт. – Не стесняйтесь, Роджер. У дуэли может быть три исхода, и лишь в одном из них удобно возвращаться пешком.

Не прошло и десяти минут, как они, миновав парк, широкий луг и небольшую рощицу, оказались возле старинного заброшенного кладбища. В стороне виднелись руины церкви.

– Этим камням, наверное, лет пятьсот, – огляделся Батлер.

– Вы почти угадали. Церковь сгорела при Вильгельме Оранском. Почему-то ее не восстановили, и хоронить здесь перестали.

Из рощи по ту сторону кладбища послышался топот копыт. Вскоре невдалеке спешились два всадника. Они привязали лошадей к полуразвалившейся ограде.

Согласно дуэльному кодексу, сперва секунданты предложили сторонам решить дело миром, но ни тот, ни другой соперник не пожелал извиняться или принимать извинения. Сэр Лоренс, сухопарый седой джентльмен, кивнул Чатерлею и вернулся к своему другу. Роджер подошел к Батлеру.

– По правилам я должен осмотреть пистолеты, но я ни черта не смыслю в дуэльном оружии…

– Надеюсь, у моего противника не хватит подлости подсунуть мне негодный пистолет… – хмыкнул Ретт.

– Мы договорились о тридцати шагах.

– Отличное расстояние. С него легко можно продырявить друг другу шкуру.

Роджер с удивлением покосился на Батлера, и за небрежной усмешкой ему почудилась хорошо скрытая беспощадность.

Через некоторое время расстояние было отмеряно, вместо барьеров брошены на траву плащи соперников.

Ретт огляделся. Солнце недавно поднялось, и туман над лугами местами уже растаял. «День будет жарким», – подумал он отстраненно и, взведя курок, стал ожидать сигнала.

Сэр Лоренс дал отмашку, соперники начали сближаться.

Выстрелы прозвучали почти одновременно, но Фэнтон на долю секунды опередил Батлера. За мгновение до того, как пуля настигла его, Ретт поскользнулся на влажной от росы кочке.

Не сомкнув глаз, Скарлетт проворочалась в постели два часа, затем поднялась, накинула халат и стала нервно мерить шагами комнату. Она то и дело выглядывала в окно, выходящее в парк, и прислушивалась, не раздадутся ли шаги Ретта в коридоре.

Около половины шестого утра он прошел мимо ее комнаты к лестнице, ведущей вниз. Скарлетт кинулась к двери, но не решилась открыть ее. Сжимая зубы, она приказала себе: «Я не должна. Когда мужчины выясняют отношения, женщинам не стоит вертеться у них под ногами. Если сейчас брошусь Ретту на шею, я только все испорчу».

Больше часа она провела в мучительном ожидании, моля господа, чтобы все кончилось хорошо, чтобы Ретт остался жив, чтобы не пострадал. Она с ума сходила от тревоги и совсем забыла про Фэнтона, даже ненависть к этому холодному мерзавцу испарилась из сердца, ее волновал только Ретт. Неужели, едва подарив ей счастье, судьба вновь отнимет его?

Наконец послышался приглушенный травой стук лошадиных копыт. Скарлетт высунулась в окно. Два всадника!

Не помня себя от радости, она слетела по лестнице в холл и уже стояла у дверей, когда мужчины вошли.

– Ретт! – кинулась она ему на шею.

Батлер поморщился, обнимая ее одной рукой.

– Тихо, радость моя! Ты переполошишь весь дом!

– Ну и пусть! – воскликнула Скарлетт, прижимаясь еще крепче, и только тут заметила, что левая рука Ретта, перетянутая жгутом из его же рубашки, покоится на перевязи под плащом.

– Ты ранен?!

– Ерунда, царапина. Меня спасла роса на траве. Не время причитать, Скарлетт, дело серьезное.

Не понимая, она уставилась на него. Только что он сказал – ерунда, царапина…

– Фэнтон мертв, – мрачно сообщил Чатерлей.

Скарлетт растерянно переводила взгляд с Ретта на Роджера. Ретт выглядел бледнее обычного, но при его смуглой коже это было не так заметно, зато Чатерлей казался белее полотна.

– Полагаю, нам не мешает выпить, – предложил Батлер, беря приятеля под руку и увлекая в сторону буфетной.

Он налил коньяк в две рюмки, затем, покосившись на Скарлетт, наполнил еще одну.

– Выпей, дорогая, сейчас тебе потребуется присутствие духа.