Она сильнее прижала подушку к уху, стараясь заглушить доносившийся из-за стены вой. Музыкальный вкус соседки можно было охарактеризовать двумя словами – полное дерьмо.

Ева зажмурилась и тихо выругалась сквозь стиснутые зубы. Сессия только закончилась, и она могла понять желание некоторых студентов отметить это. Но уж точно не в первом часу ночи…

Еще раз ругнувшись, Ева подтянула колени к груди и зажмурилась. Ей нельзя было идти в соседнюю комнату: она слишком зла, а те, за стеной, уже достаточно пьяны, чтобы разговора не получилось. А вновь сидеть в отделении полиции и доказывать, что она здесь не самая крайняя… пусть и самая рыжая, Еве не хотелось. Ее все равно никогда не слушали.

Вой за стеной оборвался резко. Неожиданно. Будто отрубили. И электричество, и головы всем, кто находился в комнате, – не слышно было не только музыки, но и голосов собравшихся там студентов, хотя тонкие стены в общежитии позволяли не то что разговоры, дыхание человека услышать, если иметь такое желание и достаточно хороший слух.

Ева не имела никакого желания, но в первую же ночь в этой комнате чуть не скончалась от страха, когда в ночной тишине раздался тихий вздох и кто-то, будто бы над самым ухом, невнятно забормотал.

Следующим же утром она перетащила кровать к дальней стене, и это как-то решило проблему с любовью ее соседки разговаривать во сне…

Когда наступила долгожданная тишина, Ева успела лишь облегченно выдохнуть и расслабить напряженные мышцы. Она потянула подушку вниз и зажмурилась от неожиданно яркого света, хотя лампочку, сиротливо свисавшую с потолка на черном проводе, Ева выключала, перед тем как лечь.

Следом за светом пришел звук и мягкое, убаюкивающее покачивание в такт стуку колес поезда.

«Это сон?»

Испугалась Ева не сразу. Она медленно отложила подушку и села на полке в купе. По ширине и мягкости полка оказалась куда удобнее койки в общежитии.

Лишь увидев, кто сидит в ее ногах, Ева обреченно поняла – это не сон, скорее кошмар.

Незнакомый мужчина сгорбился в дальнем конце полки, у самой двери, отрезая путь к побегу. Еще один парень, подросток… если глаза ее не обманывали, прислонившись к стене, стоял рядом с Евой.

Купе оказалось небольшим. С одной полкой и маленьким столиком, вделанным в стену под окном.

Оно не было рассчитано на троих.

Заметив, что Ева на него смотрит, подросток склонил голову и поднял руку в приветственном жесте. На лице его, еще по-детски округлом и нежном, расцвела располагающая улыбка. Но глаза, искрящиеся и прозрачные, как летнее небо, оставались внимательными и холодными.

Под его взглядом Ева почувствовала, как по спине прошлась морозная волна, будто кто-то льдинкой по хребту провел.

Второй, тот, что сидел, пугал еще больше. Он был хмурым и смотрел на нее как на врага.

Подросток что-то сказал, но Ева не поняла ни слова.

Второй, недружелюбный, резко ответил все на том же незнакомом языке. Выслушал подростка, поморщился и обратился к ней¹.

Не дождавшись ответа, раздраженно поднялся.

Ева среагировала раньше, чем успела подумать. Она подскочила с постели, с силой пнула ногой мужчину в живот, отбросив его к стене, плечом пихнула его на диванчик, заставив окончательно потерять равновесие, и изо всех сил дернула дверь вбок. Потом на себя…

Запаниковала. Зашарила руками по дереву, пытаясь нащупать замок, и с тихим вздохом вывалилась в узкий коридор, когда толкнула дверь вперед.

Мягкий ковер приятно обнимал босые ноги – Ева заметила это рассеянно, вскользь, и сразу же рассердилась на себя за это. Не было времени на такие глупости.

Не теряя времени, пока побитый ею похититель приходил в себя, а его подельник что-то кричал ей вслед, Ева врезалась в соседнюю дверь и с силой потянула ее на себя. Но та оказалась заперта. Тогда она бросилась к следующей двери.

И следующей.

Когда не поддалась четвертая, Ева в отчаянии заколотила по ней руками.

В поезде она ездила лишь раз, в детстве, когда ее и еще несколько детей из школы как самых способных отправили в лагерь. Тогда, переполненная впечатлениями, Ева старалась запомнить как можно больше деталей, но, как назло, не обратила внимания, где находится купе проводников. В начале или конце вагона…

Куда бежать в поисках спасения?

Во всех фильмах, которые она видела, героям никогда не приходилось искать помощи у проводника, они всегда справлялись сами. Но Ева не была героиней фильма, она оказалась в непонятном поезде, будто сошедшем с экрана какого-нибудь фильма о начале двадцатого века. Одна, в футболке из секонд-хенда с дурацкой надписью «Just Do It» и шортах, которые были достаточно хороши для летней ночи в общежитии, но никак не для этого места.

Недружелюбный мужчина быстро пришел в себя.

Не успела вконец отчаявшаяся Ева броситься к пятому купе, он настиг ее, сгреб в охапку, неласково зажал рот ладонью и потащил к распахнутой двери.

Он что-то выдохнул, получив острым локтем под ребра – Ева не знала, что он сказал, но была уверена, ругнулся, – но только сильнее сжал руки, почти лишив ее возможности дышать.

В купе он швырнул Еву на постель и что-то резко высказал подельнику². Тот лишь покачал головой и склонился над ней.

Она напряглась, готовая драться до последнего.

И потрясенно выдохнула, когда лба нежно коснулась теплая ладонь. Подросток сказал что-то мягко и напевно. Внутри, глубоко в мозгу, кто-то будто иголкой кольнул – Ева ойкнула и сжала виски. Боль ушла мгновенно, растаяла, будто ее и не было.

Следующие слова улыбчивого похитителя она поняла.

– Мы не желаем тебе зла.

Прикусив кончик языка, чтобы не рассмеяться, Ева раздумывала, стоит ли что-нибудь ответить, или безопаснее будет промолчать. Пошумела она достаточно, чтобы хоть кого-то разбудить. И если повезет, кто-нибудь сходит к проводнику и пожалуется…

«Но если проводник заодно с этими похитителями, мне конец…»

От этой мысли на мгновение кровь застыла в ее жилах.

Ева не понимала, что происходит, где она находится и как здесь оказалась, но была уверена – эти двое ей не друзья. И вот это «мы не желаем тебе зла» звучало весьма сомнительно.

– Зачем вы меня похитили?

Подросток покосился на недружелюбного мужчину.

– Думаю, стоит начать с того, кто мы…

_______________

1

– Пришла в себя, – заметил Яхве. – Быстрее, чем я рассчитывал.

– Почему она рыжая? – с досадой спросил Кайден. – От таких больше всего проблем.

– Ты ведь тоже рыжий. Чем же недоволен?

– Именно потому я лучше других понимаю, сколько несчастий она может принести, – огрызнулся Кайден и раздраженно обратился к девушке: – Чего смотришь? Скажи что-нибудь.

2

– Я же говорил, что с этой будут проблемы. Почему она не расплакалась, а попыталась сбежать? Ты кого мне подсунул?! Еще и кричит как безумная. Чуть не оглушила.

_______________

***

Десять минут спустя, забившись в угол и прижав к груди подушку, Ева пыталась осознать, что только что услышала.

– То есть вы боги… – повторила она задумчиво.

Парень, назвавший себя Яхве, кивнул. Он продолжал опираться спиной на стену и, чуть склонив голову набок, смотрел на Еву сверху вниз.

На бога Яхве не походил даже немного. Скорее на актера, сбежавшего со сцены какой-нибудь сказочной пьесы.

Волосы его, золотые и чуть вьющиеся, находились в продуманном беспорядке. Рубашка с плохо стянутым воротом и наскоро завязанными шнурками была небрежно заправлена в штаны, но при этом Яхве не выглядел неряшливым. Под несимметрично подвернутыми штанами виднелась белая гладкая кожа. И тонкая цепочка на левой лодыжке мелодично позвякивала при каждом движении ногой.