— Наш народ.

— То есть — народ? Почему не правительство?

— У нас нет правительства.

— Как же вы существуете? Кто вами управляет?

— Те, кто в данный момент наиболее компетентны… как правило, это члены ученого сообщества. Но как правило управления нам не требуется. Мы сами способны распределить обязанности и выбрать руководителя.

— Странно, — президент сделал роботу знак, и тот убрал документ. — Если отрубить курице голову, она бежит, не разбирая дороги. Не поэтому ли вы поступили, как эта курица? Народ это масса и толпа, он не способен решить свою судьбу. Мне странно договариваться о чем-то с людьми, с которыми у нас настолько разнится само понятие государственности…

— Неужели ваши принципы позволяют вам уничтожать людей за то, что у вас с ними различается понятие государственности? Позвольте не поверить в такую чудовищную принципиальность.

— Дело не в принципах, — Апатуриано скрестил руки на груди и словно замкнулся этим жестом. — Если возникают конфликты, ущемляющие наши интересы, мы их решаем, вот и все.

— Около сорока наших лет назад возле нашего лагеря на Эо опустился корабль с Сино Тау. Мы имели возможность наблюдать за началом встречи, у нас сохранилась запись. Представители обоих народов поначалу общались вполне мирно, но вот закончилось все тем, что наша база была частично разрушена, а исследователи убиты.

Стата несильно толкнул в спину Март, он обернулся и увидел поднимающегося с места посла Трианглета. Узкие черные глаза смотрели на эферийцев без презрения и вообще всякого выражения, как на неодушевленную помеху.

— То была провокация, — угловатый говорил на тиксанданском почти без акцента. Усилители звука разносили его слова по залу. Обычные и неудобные, по их мнению, микрофоны, синоты давно не использовали. — Провокация эферийских представителей. Они солгали, сообщив о своих мирных намерениях. На самом деле у них было оружие.

Стат по возможности незаметно сделал глубокий вдох. Держаться надо спокойно.

— Это не провокация, а недоразумение. Никто из нашего народа не способен на ложь и вероломное нападение, поверьте, это совершенно невозможно!

— Оружие у них было, — повторил трианглетец.

— Какое? Может быть, ультразвуковые ружья?

— Да! Именно!

Стат развел руками:

— Но, господа. Я уверен, что вы в курсе — Эо Тау переживает тот период развития, который на наших планетах завершился уже давно. На ней растут огромные плотоядные растения и бродят гигантские хищные ящеры. К сожалению, человек не может ни одолеть их без помощи оружия, ни убежать от них. Поэтому у наших исследователей были с собой ультразвуковые ружья. Но ни один эфериец просто не мог применить их против человека.

— Оружию, — угловатый прищелкнул языком, — все равно против кого его применяют… У него нет ни слуха, ни зрения, ни разума.

Он сел на свое место с видом человека, который не верит ни единому слову собеседника. В зале зашумели. Апатуриано пришлось сделать знак молчать.

— Пострадал ли в то время кто-нибудь из ваших людей? — спросил Стат. Угловатый поиграл желваками на скулах и бросил свысока:

— Мы не обязаны не перед кем отчитываться.

Ответил, хотя мог промолчать. Конечно, это не было ни победой, ни маленьким шагом по направлению к ней, но…

— Насколько я знаю — никто.

— Чем вы можете это подтвердить? — холодно спросил второй угловатый. Спросил на своем родном языке и с вызовом в глазах — ну-ка, переведи, если сможешь.

— Нам не позволили взять с собой нашу технику и наши запоминающие устройства, на которых запечатлен вид базы после разгрома. Но на месте трагедии не было ни единого тела, принадлежащего синоту. Ни одного пострадавшего синотского летательного аппарата, — ответил Стат тоже по-трианглетски. Зрачки угловатого слегка расширились. Тиксанданцы наречие Восточного континента учили с трудом, справедливо считая, что на нем можно язык сломать.

— Кроме того, — добавил Стат, — если бы доказательства противного были у вас, вы бы их предоставили, правда?

— Мы не обязаны отчитываться ни перед кем, — сказал первый угловатый. По его лицу видно было, что переговоры ему надоели, толком не начавшись. — Вы заняли чужую территорию. Этот факт неоспорим.

Вокруг негромко зашумели. Национальное собрание дружно вспомнило, что угловатые им тоже так себе соседи и ни в коем случае не союзники.

— Территория пока что не ваша, — рявкнул сзади мощный бас. — Это не решенный вопрос, господа, вы поторопились.

Стат быстро обернулся. Рядом с делегацией остановился высокий, широкоплечий человек, с намечающимися залысинами и густой черной бородой. Он смотрел на трианглетских послов и обращался к ним. Стат узнал генерала Мегасколико. Генерал, помимо военной карьеры, сделал себе имя на изучении химии и несколько раз приезжал на Эфери, так как его специализацией были именно тяжелые металлы. Он даже великодушно позволил перевести на эферийский некоторые свои статьи, посвященные урановым рудам, и объяснил это так:

— Все равно вы их потом нам продаете!

От объяснений тогда чуть не посыпался подземный свод. У генерала были две отличительных черты — его громовой голос, которым можно было сбивать птиц на лету, и его борода. Ухоженная, гладкая, черная, как космос, и блестящая, как зеркало, она была предметом особой гордости Мегасколико.

— Здравствуйте, господин генерал, — произнес Стат. — Помните, я переводил вашу статью о методах сепарации? Я вижу, у вас все еще самая роскошная борода во всей солнечной системе?

Генерал заулыбался, подняв руку к подбородку.

— Польстили, — пророкотал он. — Да, выглядеть надо, соответствовать… Все же с ней другой вид. Не то, что у этих, — Мегасколико слегка кивнул в сторону угловатых. — Наглецы они. Рассчитывают на всю Эо, так как их, видите ли, миллиард.

Генерал искренне полагал, что говорит шепотом, и все же добрая половина зала его услышала. Услышали, наверное, и трианглетцы, которые так и сидели с каменными лицами, выставив вперед свои жидкие бороды. Отчитываться перед тиксанданцами они тем более не рвались.

— Вы явились сюда из-за событий сорокалетней давности? — спросил Апатуриано, дождавшись, пока общий гул голосов немного утихнет.

— Нет, господин президент, — ответил Стат. — К сожалению, недавно трагедия повторилась. Еще один наш лагерь подвергся нападению.

— Вы опять обвиняете нас? — прищурился Апатуриано.

— Нашему народу этого бы не хотелось.

— Но по-вашему, все конфликты всегда спровоцированы Сино Тау?

— Господин президент. Последние пятьдесят тысяч лет мы обустраивали жизнь внутри планеты, но в космос мы вышли уже давно. Мы посещали Сино Тау ещё тогда, когда и Тиксандания, и Трианглет не были едиными державами. Более того, здесь и промышленности не было. Если бы мы захотели завоевать вашу территорию, мы сделали бы это. Но такой путь для нас неприемлем, отсутствие всякого насилия — основное правило нашего общества.

Снова вскипел общий шум. Смысл возмущения сводился примерно к фразе: ” Да просто кишка тонка». Апатуриано призвал к тишине и снова спросил:

— А известно ли вам, господин посол, какие настроения блуждают среди наших низших классов? Вы понимаете, кстати, что это такое?

— У нас нет ни высших, ни низших классов. Но я понимаю значение ваших слов. Вы имеете в виду ваш народ.

— Да, народ… Так вот среди нашего народа есть горячие головы, призывающие к свержению власти и государственному перевороту. В их листовках в пример иногда приводится именно ваше общество. Как вы это объясните? Не перелетит ли птица анархии через разделяющий наши планеты вакуум?

— Мы не причастны к этому, господин президент.

— Никак?

— Никак, — ответил Стат под общий негодующий гул. — Я повторяю, Сино Тау закрытая планета. Мы не могли бы вести свою пропаганду, даже если бы она у нас была. И социология…

— Что — социология?

— Социология учит, что общественный строй нельзя установить со стороны и насильно. Он устанавливается сам, когда общество готово к переменам.