В кабинете поэта без званий
Друг кивнул на сосуд для чернил:
«Вот чернила – источник всех знаний,
В них еще столько творческих сил!»
И ушел он в обнимку с поэтом.
Тут чернильница, громко вздохнув,
Обратилась к перу, и при этом
Крышку настежь от чувств распахнув:
«Задыхаюсь от счастья признанья,
Так и я рассуждала всегда.
Не пойму: как вмещаю я знанья,
Без меня что вам делать тогда?
Пару капель моих – и страница
Разных чувств и волнений полна,
Здесь могла чья-то жизнь разместиться.
Ах, и верно, я очень умна!
Я не знаю природы и все же
Стихотворные рифмы пишу
О луне, о погоде пригожей,
Как на звездное небо гляжу.
Лишь во мне эти знанья хранятся.
Как? Не знаю и в толк не возьму…
Без сомненья за все могу взяться
И отдать эти знанья письму…
Бессознательно мысль выпускаю…»
А перо проскрипело в ответ:
«Да, чернильница, я это знаю,
Что ума в вас ни капельки нет.
Если б к делу с умом относились,
Вы, пузатый сосуд для чернил,
Знали б: кляксами знанья пролились,
Если б я по листу не водил.
Просто вы для того здесь стоите,
Чтобы смачивать в меру меня,
И тогда свои мысли, простите,
Я бумаге скажу не тая.
Знайте, жидкость с чернильной душою,
Нет умнее аскета-пера.
Дар ваш тоже так явен, не скрою,
В пышной форме крутого бедра.
Я – пишу! Я – творю! Излагаю,
В том сомнения нет у людей.
Я поэмы, баллады слагаю,
В этом значимость жизни моей…»
«Только стажа у вас маловато, –
Зашипели чернила, как яд, –
Вы на службе, подобно солдату,
Но от вас лишь пушинки летят.
Износились совсем: вы – калека,
Вас подобных без счета прошло.
Только я здесь тружусь век от века,
Мне, поверьте, не просто везло.
Даже ваши стальные собратья
Были все в услуженье моем.
Из меня все черпали, и вряд ли
В скрипе перьев мы знанья найдем».
Доведенное фразой до точки,
Вмиг перо заскрипело сильней:
«Вы – чернильная фляжка, нет – бочка!» –
Подчеркнув неприязнь свою к ней…
Успокоились все… День кончался,
А под вечер вернулся поэт.
«Видно, с музой скрипач обвенчался, –
Вспоминал он скрипичный концерт, –
Скрипку взял виртуоз… Зазвучала…
Легкость звуку дает мастерство,
Эти звуки – блаженству начало,
В них гармонии всей торжество.
В звуках видел такие картины:
То как капли живого дождя,
То дубы, всех веков исполины,
Распускались, листвой шелестя.
То вдруг солнышко жизнь излучало,
А потом песни пел соловей.
Только скрипку одну замечали
И смычок, что порхал все быстрей…
В скрипке словно открылась та сила,
Чтоб гордиться прилюдно собой:
“Виртуозу давно отслужила!” –
И смычок заиграл сам собой.
Ни смычок и ни скрипка не знали,
Кто в них жизнь пробудил, вызвал страсть…
Только звуки все громче звучали,
В них была независимость, власть…»
И поэт написал, рассуждая:
«Безрассудно кичиться смычку.
Инструмент эти звуки рождает,
Если мастер дозволит ему…
Вот и мы, люди, часто кичимся,
Восхваляя заслуги свои,
Забываем, о Боже… стыдимся,
Ведь и мы – инструменты твои».
Тишина… Вдруг перо заскрипело,
Продолжая вести старый спор:
«Как умно написал я и смело…»
А чернильница крикнула: «Вздор!
Эти мысли в черниле созрели,
Ну а вы почерпнули раствор,
По листу только жутко скрипели,
Заглушая души разговор!»
Друг на друга обиделись очень,
Обозвав на прощанье опять.
Только сон их так сладок и прочен,
А поэт ожиданьем объят…
Мысль поэта, созвучная звукам,
Волновала его… Он-то знал:
Вдохновенью предшествуют муки…
Так творца в нем сам Бог открывал.
