В сентябре 1918 г. принимается постановление СНК «О красном терроре», по которому предписывалось органам ВЧК «обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам…»[136]. Можно согласиться с мнением О.Б. Мозохина о бесперспективности поиска правых и виноватых в вопросе проведения политики террора, а также определения начала «красного и белого террора»[137].

Между тем, очевидно, что позиция центральной власти оказывала одно из определяющих влияний на проведение «красного террора». В этом случае интересны приказы, выпущенные из центра на места по репрессивной политике органов госбезопасности. Так, ВЧК, в бытность председателем Я. Х. Петерса, предлагала Пензенской, Саратовской, Тамбовской, Воронежской и Орловской ЧК в последовательности проводить постановления пятого Всероссийского Съезда Советов о массовом терроре в отношении буржуазии и белогвардейского офицерства.

В развитие постановления СНК выходит приказ ВЧК № 31 «О красном терроре», в котором предписывалось: арестовать всех видных меньшевиков и правых эсеров; арестовать, как заложников крупных представителей буржуазии, помещиков, фабрикантов, торговцев, контрреволюционных попов, всех враждебных советской власти офицеров и заключить в концентрационные лагеря; всех лиц, содержащихся за местными ЧК, у которых было найдено огнестрельное оружие, расстреливать немедленно по постановлению Комиссии на местах, а также расстреливать всех лиц, уличенных в контрреволюции, заговорах и восстаниях против советской власти. Что интересно, шестым пунктом приказа значится предписание быть сугубо аккуратными при приговорах с рабочими, крестьянами, солдатами. Их рекомендовалось за те же преступления не расстреливать, а держать в тюрьме. Кроме того, этот приказ был принят в результате совещания ВЧК, районных ЧК Москвы, Народного комиссариата юстиции (НКЮ) и представителя Президиума Центрального исполнительного комитета (ЦИК).

При получении таких санкционированных руководством страны приказов большое количество чекистов по-своему понимали задачи борьбы с противниками советской власти. Ведь разъяснения о том, кто такой «заложник, специалист и арестованный вообще», появились в ВЧК в декабре 1919 г. Институт заложничества стал ярким проявлением огульности и массовости «красного террора» в первый год советской власти. Согласно отчетному докладу о результатах деятельности ЧК Западной коммуны за октябрь 1918 г. чекисты в первое время нередко прибегали к аресту и расстрелу заложников. К тому же признак различия на «свой» и «чужой» глубоко укоренился в сознании чекистов и поддерживался как руководством ВЧК, так и Российской коммунистической партии (большевиков) (РКП(б)[138].

Постановление СНК «О красном терроре»

О влиянии позиции центральной власти на проведение «красного террора» говорят дела против чекистов, которые злоупотребляли своим полномочиями при проведении репрессий. В Вятскую губернскую чрезвычайную комиссию (губЧК) 3 ноября 1918 г. было подана коллективная жалоба заключенных рабочего дома, в которой указывалось, что администрация применяет к ним неодинаковый режим и проводит разницу между бедняками и «буржуями»[139]. Чекисты провели допрос надзирателей, арестовав 4 человека, при этом допрашивали подозреваемых с применением силы и угроз, предъявив им обвинение в спекуляции и избиении заключенных. Кроме того, тюремному врачу Чапурскому, священнику Попову и бывшему городовому Кочурову было предъявлено обвинение в участии в казни революционера Лобова.

Вятский губисполком отношением № 4328 от 9 декабря 1918 г. потребовал от ГубЧК выдать под расписку арестованных. Однако чекисты не только проигнорировали это отношение, но и приговорили арестованных к расстрелу. В ночь с 10 на 11 декабря 1918 г. в присутствии председателя М. А. Медведева и членов коллегии ЧК приговор был произведен в исполнение. При этом расстрелянных добивали прикладами и рубили шашками, а солдаты из отряда ЧК занимались мародерством[140].

Дело вятских чекистов дошло до Верховного революционного трибунала при Всероссийском центральном исполнительном комитете (ВЦИК). Однако в материалах дела приговора нет, а есть лишь заключение следственной комиссии при трибунале, в котором факт избиения арестованных был признан доказанным, установлено, что расстрел в ночь с 10 на 11 декабря 1918 г. был произведен без достаточных оснований и дискредитировал советскую власть[141]. Между тем М.А. Медведев, протокол допроса которого есть в деле[142], продолжил службу в органах ЧК[143]. Тот факт, что председатель Вятской ЧК после разбирательства по делу о незаконном и жестоком расстреле надзирателей продолжил свою службу, говорит о том, что ВЦИК проводил разницу между террором против представителей враждебных классов и террором против беднейших классов.

Аналогичная ситуация была и в деле о ликвидации восстания в деревне Семеновской Сергачского уезда Семеновской волости Нижегородской губернии. Там 13 января 1919 г. были убиты 4 человека, производящие обыск у одной из жительниц, толпой, подстрекаемой братьями Юнусовыми. Среди убитых был комиссар уездной ЧК по обыскам Богатов. Прибывший из соседней деревни продовольственный отряд несколькими выстрелами разогнал толпу. В половине десятого вечера в Семеновскую прибыл отряд И. Алиева по указанию председателя волостного Совета А. Алимова и стал разыскивать виновных в убийстве. Встретив на улице двух арестованных и узнав, что один из них мула, Алиев тут же его застрелил. В это время из Сергача прибыл отряд во главе с Н. И. Михельсоном и М. И. Санаевым. Они, объявив Семеновскую волость на военном положении, расстреляли в течение ночи по списку около 30 человек.

Утром 14 января Н. И. Михельсон и М. И. Санаев для обеспечения семей убитых коммунистов наложили штраф на зажиточных крестьян, а отказавшихся платить расстреляли. Расстрелы продолжались до утра 15 января. Всего было расстреляно 50 человек.

В результате основные участники подавления выступления в д. Семеновской, в том числе председатель уездной ЧК Н. И. Михельсон, сергачский военный комиссар М. И. Санаев, член учредвычкома И. Алиев были преданы суду. Допрошенные на предварительном следствии Михельсон и Санаев, не отрицая факта расстрела 50 человек и наложения контрибуции, объяснили, что восстание было необходимо ликвидировать решительными мерами: настроение семеновских граждан было явно контрреволюционное и, если бы не был применен способ быстрой расправы, восстание могло охватить много сел.

Свою роль в деле подавления восстания сыграла и телеграмма председателя Нижегородской ГубЧК К. Воробьева, в которой предписывалось: «…немедленно мобилизуйте всех коммунистов и подавите выступление виновных расстреливайте без пощады на глазах толпы…».

Между тем, в сентябре – ноябре 1919 г. в Сергачское дело вмешались партия и В. И. Ленин. Нижегородский губернский комитет РКП(б) постановил 18 ноября прекратить дело, а лидер большевиков рассматривал описываемые события как проявление классовой борьбы. В результате на заседании губернского ревтрибунала от 3 декабря к Санаеву, Михельсону и Алиеву была применена амнистия от 5 ноября 1919 г., и дело было прекращено.

Такая политика центральной власти по отношению к злоупотреблениям чекистов против классовых врагов бросается в глаза особенно на фоне незаконных действий, но уже в отношении представителей крестьян и рабочих. В ночь с 16 на 17 октября 1918 г. по постановлению Калужской ГубЧК были расстреляны 4 красноармейца 1-го Калужского отдельного пехотного батальона Корпуса войск ВЧК за «вооруженное неоднократное вымогательство денег у крестьян»[144]. В Омске секретных агентов Особого отдела Н.С. Баранова, М. И. Мохова и Е.И. Пилючина за производство самочинных обысков и конфискацию денег приговорили к различным срокам тюремного заключения.