Я сразу вывалил на вожатую все вопросы, которые у меня накопились, в надежде, что она мне ответит хотя бы на один.

— Прекрати шутить! Ты в СССР, пионерлагерь «Совенок», как ты мог этого не знать, Семён?! А теперь ответь нормально, из-за чего ты так поздно пришёл?

Прощай, надежда. Говорят, надежда умирает последней. Нет, последним умирало моё желание пошутить.

— О, так я Семён? Знаете, под этим именем меня знают только больные в психбольнице имени Рикардо Милоса и зомби-фашисты. Интересно, кто именно из них вы? Впрочем, не отвечайте. Если я в СССР, то как вы объясните, что он развалился сколько-то там лет назад?! А? А? И вообще, вы знали, что Ленин…

Я сделал драматическую паузу.

— …Гриб!

*

— Вы, наверное, могли бы подумать, что я не очень умный. — заметил я, обращаясь к видеокамере. — И подумать вы могли правильно. Даже сейчас, вспоминая свою наглость, у меня на лице возникает радостная улыбка, а не смущённо-стыдливое выражение. Всем должно быть стыдно за то, что они докопались до ничего не знающей вожатой. Но, знаете, нет, мне не стыдно. Тогда я не понимал практически ничего и просто развлекался. СССР, Семён, который я, те два Семёна. Я ничего не понимал, и что самое плохое, мне было плевать. Лагерь для меня представлялся своеобразной платформой для тренировки моего и без того тупого чувства юмора. Впрочем, нельзя сказать, что я и сейчас лагерь перестал воспринимать по-другому. Ровно как и начал хоть что-нибудь понимать.

*

— Виола, тут у меня больной, кажется, из психбольницы, — наша с вожатой прогулкой внезапно закончилась у медпункта. Не сказать, что я был удивлён. Ольга Дмитриевна явно болезненно восприняла новость о сущности Ленина и о том факте, что я был в психбольнице. Впрочем, в психбольнице я не лежал, но она-то об этом не знала.

Стройная женщина с разноцветными глазами — хочу себе такие же! — чуть старше меня, лет двадцати шести — двадцати семи, поднялась со стула и подошла ко мне. При этом, когда она подошла, её огромный бюст оказался совсем недалеко от моего лица. Это такая советская медицина? Если это так, то я, как решила Ольга Дмитриевна, действительно перегрелся на солнышке и готов лечиться.

— Расскажи, что тебя мучает, пионер… — некая Виола сделала особый акцент на слове «пионер».

— Меня мучает недостаточно большая зарплата! Я на неё даже «Порше» купить не могу. Ещё меня мучает Ольга Дмитриевна ваша, — честно ответил я. Нет, ну действительно. Эти вещи меня здорово мучили. Да, я знал, что от меня требовались не те ответы, но пусть мне сначала скажут, где я нахожусь, и тогда я прекращу паясничать. К слову, вот отсутствие у меня «Порше» меня действительно сильно мучило. Я для чего вообще права покупал? Чтобы на автобусах ездить? Ой, покупал, я хотел сказать, получал.

Стоящая сзади Ольга Дмитриевна нахмурилась. Жаль, что меня это ни капельки не волновало.

— Я не про это, пионер… — она подошла ко мне ещё ближе и прижалась ко мне грудью. Так, это определённо ненормально. Либо я в будущем, стёр себе память и купил себе поездку в порно-лагерь, звучит великолепно. Либо у этой Виолы недотрах, и она пытается меня совратить прямо на глазах этой Ольги Дмитриевны, звучит тоже круто, прямо в моём стиле; либо она пытается так меня смутить, а вот это вообще не очень. Во всех трёх вариантах я продолжу вести себя как клоун. Так что плевать.

— Как я могу тебя вылечить… — тихо продолжила она

Она облизнула верхнюю губу. Вариант два отменялся. Как-то раз Ванёк заказал шлюх к нам на дачу. У меня тогда была девушка, и я от секса отказался, однако даже они вели себя не настолько распутно, как вела себя Виола. Медсестра, а я уверен, что это была именно она, переигрывала.

— У меня есть одна идейка! Вы меня действительно можете вылечить… — я добавил таинственности в свой голос, пришлось убрать мою фирменную придурковатую улыбку. Всем нам иногда приходится идти на жертвы. — Как насчёт отправить Ольгу Дмитриевну за… Ну, не знаю, за чем, за чем-нибудь, а мы тут приступим к процессу излечения…

Вся краска пропала из лица Виолы, она отошла от меня и еле заметно покраснела.

Я победил! Если честно, не знаю, что бы я делал, если бы медсестра сделала так, как я предложил. Пришлось бы выбирать: заниматься сексом с только что увиденным мной человеком или немного потерять в репутации. Вероятно, всё же я бы пошёл на попятную. Несмотря на мой чрезмерно огромный опыт в отношении с девушками, занимался сексом я очень мало и очень редко; я считал, что это должно быть по любви или хотя бы по взаимной приязни. А случайный перепихоны я не одобрял. Хотя учитывая количество моих девушек и длину отношений, наши интимные отношения и можно было как раз назвать случайными перепихонами.

Меня любили все и всегда, но при моём сближении с определённым человеком тот всегда показывал огромное множество своих внутренних тараканов, к тому же мои девушки почти всегда требовали, чтобы я изменился, прекратил шутить, ржать как идиот и распивать алкоголь. Меня такое не устраивало.

Почему вообще нельзя вести себя в отношениях точно так же, как ты ведёшь себя всегда? Почему некоторые люди — такие двуличные твари? Я всегда вел себя одинаково, и надеялся, что и другие будут вести себя так, как вели себя раньше. Но нет, при сближении хороший человек превращался в мудака, и мы ругались. Так что так получилось, что по-настоящему лучших друзей у меня никогда не было, ну, кроме Ванька, но этот, походу, просто постоянно пытался меня споить для того, чтобы увидеть, чё я ещё вытворю. Он дружил со мной, так сказать, в исследовательских целях. Но и врагов у меня тоже никогда не было. Так что не стоило мне жаловаться.

*

— Если вы думаете, что обо всех этих философских вещах я думал тогда, когда меня прессовали Ольга Дмитриевна и Виола, то вы ошибаетесь. Обо всём об этом я думал, когда меня осматривала медсестра. Там мне нужно было просто сидеть и пялиться в одну точку. Я пытался начать с кем-нибудь разговор, но мне пригрозили кляпом, и я решил помолчать и подумать вот обо всём этом.

*

— Он в норме, — после разных осмотров заключила Виола.

— Как в норме? Я же из будущего! — притворно возмутился я, опасливо поглядывая на шкаф, где, по рассказам медсестры, лежал кляп.

— Как в норме, я же… — начала реплику Ольга Дмитриевна.

— Я же из будущего, — закончил я за неё. — Стоп, вы тоже из будущего? Как там «ЦСКА» с «Реалом» в гостях сыграло не подскажите? Я на «ЦСКА» куча бабла поставил!

— Я не знаю, — поморщилась Виола. — Здоровье его в норме. Вероятно, что он просто придуривается.

Как по команде, они обе посмотрели на меня.

Долго же они думали.

— Да, я придуриваюсь, — признал я. — Но это не мешает мне действительно прийти из будущего!

— Значит так! — Ольга Дмитриевна упёрла руки в бока и приготовилась к разносу.

*

У входа в медпункт столпились пионеры. Девочка с фиолетовыми волосами, девочка с красно-рыжими волосами, Джаггернаут, Славя, девочка с чёрными волосами и очками, девочка с белыми волосами, блондинка лет тринадцати, мальчик лет девяти, светловолосый парень лет семнадцати, другой светловолосый парень лет семнадцати, только в очках, девочка с короткими рыжими волосами и… Короче до хера народу было… Злая Ольга Дмитриевна вышла из помещения, гаркнула на них и отправилась в сторону своего домика. Следом за ней вышел я.

— Ну вот, доигрался? Здесь тебе не дом, а пионерский лагерь! — зло сказала Славяна.

И чего она меня невзлюбила? Нормально же общались.

— Ну что, тебя наказали? — обратился ко мне какой-то светловолосый парень в очках.

— Нет, очкозавр, всё чики-пуки! — вежливо ответил я. Ну да, обходной, уборка всего лагеря, рубка брёвен для бани, помощь в столовой и библиотеке наказанием не считались. — Ты тоже Семён, да?

— Нет, меня зовут…

Очкозавр.

— …Саша, можно просто Шурик. А что она тебе сказала?

— Она сказала, что я её настолько впечатлил, что теперь буду жить с ней, — ответил я.