Теперь о ребёнке. Мне сказали, это мальчик. У тебя сын, Кай!»

В этот миг ветер чуть не вырвал письмо из рук Бритца. Он резко поднялся на ноги. Кровь в висках и круги перед глазами не давали дальше разобрать почерк Ежа. Бритц перечитал последние три фразы много-много раз, прежде чем смог опять сосредоточиться на том, что они реальны.

«Его спасла из грота Эмбер Лау. Видишь, хотел зачеркнуть, но подумал, она имеет право, чтоб ты знал. Да, чёрная вдова рискнула в последнюю ночь. Так что если найдёшь её, чтобы отомстить за Марраду и второго близнеца – убей быстро, не мучай. Ладно уж?

Мне, конечно, не дали усыновить эзера. Пенелопе с Крусом тоже. Не положено, сказали, ребёнок минори, особая ценность. Я успел только назвать его. Миаш. Помню, тебе нравилось это имя. Так и записали, а потом увезли в интернат.

Пока суд да дело, его кидали из рук в руки по приютам. И когда Верманд наконец перебрался на Урьюи, след уж затерялся. Такой здесь был поначалу хаос! Они думали, перевезут семьи с астероидов и станут жить на всём готовеньком. Как бы не так. Шчеры в первый год давали жару. После их бунтов здесь много детишек посиротело, и пауков, и насекомых.

Я взял обещание с Альды Хокс, что она разберётся, разыщет нужный адрес. Спроси с неё. И обязательно побывай у Миаша, Кай. Он тебя оживит».

Подписи и прощальных слов не было. Вместо них к письму была подколота длинная седая игла с ежиного хребта.

Кайнорт потрогал горячие щёки и перечитал:

«Он тебя оживит».

Со стороны конуры технического выхода раздался сдержанный всхлип. Кайнорт заглянул туда: у силового бортика на крыше сидел шчер. Немолодой, тёмные волосы поседели на висках и на шее. В расхристанном рабочем комбинезоне и ошейнике, на котором мигала батарейка. Шчер плакал, обхватив колени. Впрочем, после всего увиденного Бритц полагал, что на заводе Galettensklaven такая картина в порядке вещей.

Альда Хокс ответила так скоро, будто сидела и ждала его звонка.

– А, да, был у Ёрля с собой кулёк с Кармина, – она не включила видео, а судя по звуку, что-то уплетала за обе щеки. – То ли мальчик, то ли девочка, чёрт его знает. Меня замордовали на том трибунале, сместили с поста лидмейстера за потерю половины флота. Как думаешь, до кулька ли мне было?

– Но Вы хотя бы знаете, куда его определили?

– Я слышала, брат нанял тебе адвокатов. Ты собрался апеллировать?

И тут Кайнорт копчиком почувствовал, что надо ответить уверенным:

– Да.

– Норти, мать твою, – в голосе Хокс послышалось страдание всех шершней на свете. – Я только-только выбила должность посла на Бране. Если твоё дело направят на доследование… ты уничтожишь мою карьеру.

– А трибунал уничтожил мою.

– Послушай. Мне дали неделю. Семь дней, чтобы принести чью-то голову. Поставь себя на моё место! Виновность Инфера звучала как бред, как попытка свалить на того, кого и след простыл.

– Я знаю, где он может быть. Притащить его Вам за шкирку?

– Поздно, Норти. Так он и признался теперь. Или тебе поверят на слово? Ты же вечно пёкся о его репутации вместо своей! Сам виноват. И в каком свете ты меня выставишь? Я раскрыла по горячим следам. А ты как бы… как бы уже и наказание понёс, понимаешь? Готовый кейс для трибунала, готовый ответ избирателям. Большинству, которое недолюбливает аристократов. И что мне было делать? Эзер-сейм требовал шкуру виновного или мою.

– Я понял. Альда, всё нормально, я отзову адвокатов и подпишу всё, что захотите. Никаких проблем. Только если Вам известно, где ребёнок…

Комм пискнул и загрузил изображение. В воздухе перед Бритцем возникла Хокс в пеньюаре со шлейфом и полумаской электронного пластификатора на лице. Она опять исправляла свой прямой, как штангенциркуль, нос.

– Просто подумала, что в любом случае сейчас выгляжу лучше тебя, – и она не ошиблась. – Значит, так, Верманд прошерстил все приюты, пока не сдался. Все, кроме одного. Это закрытый, маленький какой-то частный пансион, его держит дамочка из минори. Я там не была, но мой информатор клянётся: личинка осела у них. Можно считать, мы договорились?

– Конечно.

– И ещё. Меня назначили послом на Брану, мне там нужен преданный помощник из своих. Должность мелкая, но с перспективой и лицензией на убийства.

– Хотите держать меня при себе, чтобы я вдруг не дал ход апелляции за Вашей спиной, несмотря на то, что психопатов опасно подпускать к оружию?

– Да.

– Вы восхитительны, госпожа. Я согласен.

– Пришлёшь отказ от претензий к суду, скину тебе адрес. Да, причёска – чистый секс. Пока.

Мерно гудели бортики, принимая на себя мощь поднебесных ветров. Они были односторонние для экономии: пропускали только «туда». Следующие несколько минут Кайнорт строчил заявления. Эта сделка была едва ли надёжнее мыльного пузыря. Альда требовала плату вперёд, не давая никаких гарантий. А если даже и не лгала, то сама полагалась на бог весть какого информатора. Но в чём она была права, так это в отношении Кайнорта к репутации. Он отказывался от недоброго имени, денег, без которых прекрасно обходился два года, да от себя самого с потрохами. Взамен шанса найти сына.

Получив адрес, Бритц направился было к лифту, но опять услышал рыдания. Что-то не дало просто пройти мимо. Шчер сидел слишком близко к краю над багровыми облаками. Он заметил Кайнорта и встал рывком:

– Не смейте или прыгну! Я не вернусь туда. Шваммляйтер заметил, что меня нет, и бил с брелока током, пока батарейка не села. Или, может, руки у него отсохли. А мне уже всё равно.

– Вижу, Вы опытный шантажист, раз пугаете эзера самоубийством.

– Тогда буду драться. Что, страшно теперь, дрищ?

– Страшно – это дослужиться до обергаупткребса галет-бюро вашего, – ответил Бритц.

Шчер сжимал и разжимал кулаки, пока не убедился, что эзер не собирается хватать его сию секунду и волочь назад в цех. Он провёл ладонями по опухшему от слёз лицу, по шее, на которой не осталось живого места, и посмотрел вниз.

– Не замечал, как красива Миргиза, пока вы её не отобрали. Уж лучше бы сожгли, ей-ей. А раньше я был тут владельцем: да, это был мой небоскрёб и мой завод. Я жизнь на него положил! Это я ходил в блестящем костюме.

– Угадаю, вы здесь не мусор по консервам закатывали.

– Мы делали детское питание, – возмутился шчер. – Высококлассные заменители молока, укрепляющие смеси для недоношенных. Гипоаллергенные кашки. Кашки! А теперь! Если бы только мусор! Если бы!.. Они заключили два контракта. Не один. Одними очистками не добиться нужного баланса белков и жиров.

Шчер поднял лицо к небу, чтобы проглотить новые слёзы. Облака внизу порвались и открыли вид на пригород Миргизы.

– А, секретный ингредиент. Второй контракт с канализацией, раз мух сюда так и тянет? – предположил Бритц.

– С похоронной службой.

– Ого, – брови Кайнорта скакнули вверх.

– А вы что думали, что правда снизилась смертность среди рабов?! – шчер окинул руками планету с высоты трёхсот этажей. – Оказывается, вот что: нас кормят трупами наших близких. Как там… «В дробилку – в сушилку – и к вам на стол!»

Шчер приложил ладонь ко рту, подавляя приступ рвоты. А Кайнорт посмотрел на комм и решил, что в приют всё равно уже поздно.

– Для эзеров переработка тел – нормальная практика, – сказал он. – Разумеется, это следовало указывать на упаковке, но…

– Издеваетесь! Вот возьму и расскажу всем.

– Вот я узнал, и что? Подозреваю, фирма скрывает это не столько от насекомых. Сколько от вас. Но бунтами вы сделаете себе только хуже.

– Я больше не могу, – прошептал шчер. – Не могу больше. Я жену два года не видел. Может, я её… уже съел?

Шчер обернулся к Бритцу и опять сник. Кому он жаловался? Но странный холодный эзер говорил на октавиаре, так может быть, поэтому паук впервые откровенничал с врагом.

– Знаете, было время, когда я бы Вас отговорил, – признался Кайнорт. – Но полчаса назад мне самому хотелось прыгнуть. Кажется, всё, на что я способен теперь, это подтолкнуть. Вам хочется услышать, что станет лучше, стоит только вернуться в цех и ещё чуточку потерпеть. Или что есть какой-то смысл в этой новой жизни, только перестань трепыхаться. Как в зыбучем песке. Или что Вы принесёте больше пользы, пока живы. Но Вы только закатаете больше банок со скорлупой и старушками. И через год вернётесь на эту крышу, только здесь уже не будет меня, чтобы обезболить уход.