– Тебе пришло приглашение? – начал битву принц, отчего мне захотелось сбежать, отдать ему короб с дневником или сделать что угодно, лишь бы замок устоял.

Кивок дался мне тяжело.

– Странно, – пробормотала королева, – даже королю еще не пришло!

Настолько злодейской улыбки от Оса я еще не видела. Он будто сошел с фрески монастыря, подписанной рукой стыдливого монаха, влюбленного в грешную настоятельницу, игнорирующую его уже год. Перед глазами так и засветились золотые буковки «Не прелюбодействуй!».

– Приглашение на тебя одну? – хитрый взгляд принца.

– Твое имя там тоже вписано, – облегченно оглядела его я, осознавая, что если он начал подобное спрашивать, то отбиваться от него, натягивающего на меня головной платок и трусы верности, не придется.

– Замечательно! – радостное.

Я напряглась обратно.

– Значит, моя просьба одобрена? – нетерпеливо спросила Лиззи.

– Конечно, нет! – в тон ей ответил Ос.

Я закатила глаза.

– Ааа… в чем причина? – девушка, наконец, догадалась взглянуть на меня.

Принц усмехнулся, с присущим ему аристократизмом откинулся на спинку софы и ответил, глядя в потолок:

– У нас с лордом были некоторые размолвки, по истечению которых я, как победившая сторона, взял на себя право подвести его к неким выводам. Он, в свою очередь, эти выводы проигнорировал.

«Я его побил, а он не понял, что лезть к моей девушке не стоит» – если сказать проще и понятнее.

– Он не может устраивать скачки в мою честь, – произнесла я очевидную мысль.

Оскар усмехнулся и повернул голову в мою сторону.

– Ты труднообучаема, Вера, – мне мило улыбнулись, – ты уже четыре года учишь один урок, но никак не примешь тот факт, что я не был единственным идиотом, плетущимся за твоей юбкой. Мне просто повезло, что первым из всех заметила ты меня.

Я закатила глаза и громко цокнула, ощущая, что иронии в его высочестве всегда было вдоволь.

– Единственным идиотом, – я поджала губы, отметив блеснувшую на его лице улыбку.

– Если вырвать из контекста, то и в самом деле будет звучать хреново, – заставил отступить меня он.

Я кивнула, мол «Да-да, так и подумала», после чего повернулась к ее величеству, которая успела опередить меня на долю секунды:

– Ты та самая возлюбленная бывшая невеста, по которой он уже несколько лет страдает?! – ее глаза горели искренним недоумением и ожиданием как можно более детальной истории.

Я перевела взгляд на парня, указав рукой на адекватную реакцию с ее стороны. А все потому, что принц и в самом деле до сих пор для всей аристократии казался дурачком, которого я обвела вокруг моего весьма пухлого темнокожего пальца, пусть первые два года и ходили слухи, что он меня использует и бросит, когда только надоем. Да чего лукавить – я сама периодически задаюсь вопросами «почему?» и «как такое возможно?».

– Даже твоя низкая самооценка придает тебе шарма, – добил меня этот льстец.

Отчего я решила перевести разговор куда подальше.

– Давай потом поговорим, Лиз, – я кисло улыбнулась ей, – изначально было понятно, что я никуда не еду.

– Разве я такое говорил? – ехидно произнес его высочество, зевая, – я сказал, что я против твоей поездки на скачки в компании ее величества.

Он ухмыльнулся.

– Про мою компанию я молчал, – весьма красноречивая фраза.

Я была крайне заинтересована, потому спросила сразу:

– Чего ты хочешь?

– А что ты предлагаешь? – весьма понятный взгляд глаза в глаза, сопровождённый только невинной улыбкой на его губах.

Я закусила губу и почувствовала, как алеют щеки. Его мотивационные приёмы в отношении меня меняются крайне редко, с каждым годом становясь все пошлее и понятнее для окружающих. На одну из подобных фраз кронпринц как-то даже сказал «Понятно за что он любит тебя, сестрица». Схлопотал, правда, потом от Оса, однако иронизировать при удобном случае не перестал.

– Договорились, – ответила я, вызвав донельзя довольную моську.

– Значит, ты едешь? – радостно проигнорировала мои моральные метания королева.

Два кивка: один мечтательный и один отстраненный стали ей ответом.

– Я так рада! – она вскочила на ноги и чмокнула меня, сжав ладонями щеки, – ты пойдешь в сад вечером?

Я кивнула, все еще находясь в прострации, однако большего она и не требовала, радостно подбежав к двери и, придержав едва заметный живот, выскочила в гостиную, махнув нам рукой.

– Слишком легко согласился, – пробормотала я, вглядевшись в синие глаза принца.

Он улыбнулся и поднялся с софы, начав приближаться ко мне.

– Думаешь, я не захотел бы прийти вместе с тобой и потешить собственное самолюбие его мучением? – злодейская усмешка.

Он сел на подлокотник, где еще полминуты назад сидела ее величество, и взял мою руку, положив ее к себе на колено. Его подбородок ткнулся в мою макушку, явив миру и отдельно мне ласковую доминацию, практикуемую им в моменты, подобные этому.

– Слишком громкие слова, – я ткнула пальцем в его коленку и уточнила, – про мучения. Сказал бы еще «страдания» и добавил «адские».

Он шумно выдохнул и притянул меня ближе, почти вжав в собственную грудь.

– У тебя есть другие предположения, почему он пытается влезть в твою жизнь? – слова стали строже.

Я пожала плечами и ответила честно:

– Он мстит тебе. Я же была «подарком короля».

Он мотнул головой и поднялся на ноги, успев резко подхватить меня, перенести на кровать и нависнуть сверху.

– Ты очень красивая, Вера, – его пальцы прошлись по моей щеке и остановились на подбородке, – глупая, но очень красивая.

Он каверзно усмехнулся и поцеловал меня в губы, получив ощутимый щипок за плечо.

Я родилась в приближенной к короне Акифра аристократической семье, автоматически приняв на себя ношу единственного ребенка главы рода, наследующего имение клана, титул герцогини и множество обязанностей. К моему счастью, мое появление случилось в государстве с демократическим строем, несущим за собой свободы и законы, необходимые для комфортной жизни. Так, у меня с самого рождения было право распоряжаться собственной жизнью и наследуемым имуществом, независимо от замужества и прочей лабуды, обязательной для того места, где я живу сейчас.

К слову, кроме пользы и счастливого детства это принесло мне понимание того, что каждый человек старается перетянуть край одеяла на себя, осознавая легкость пути обогащения за мой счет. Даже первым воспоминанием из детства для меня был восхитительный и яркий званый ужин в главном поместье родителей, на который прибыло столько родственников с детьми, что мне хотелось убежать в детскую, лишь бы не видеть заискивающие лица взрослых, желающих угодить отцу и маленькой мне, подвергающих меня нудному выслушиванию достижений их чад мужского пола.

Именно в этот момент шестилетняя я поняла, что красавицей и сердцеедкой как мама мне не быть – досадное появление племянницы моего отца разрушило как мой идеальный образ себя в виде прекрасной принцессы, лелеемый отцом, так и планы всех присутствующих о моей женитьбе с их отпрысками. Потому как пятилетний белокурый ангел с характером атомной бомбы никак не мог стоять в одном ряду со спокойной и добродушной мной, смущающейся даже под взглядами тех, кто приглашал меня в очередную игру, организованную этой бестией.

Закончился вечер долгим моим плачем в папиных объятьях и проповедью мамы о том, что я должна стремиться к подобному идеалу, а не замыкаться в себе еще больше. Она вообще всегда была достаточно строгой и жесткой женщиной – тем самым идеалом, к которому усердно шагали все девушки столицы и провинций, но который был недостижим для меня.

Характер матери был тщательно сдерживаем отцом девять лет, опав разрушенной стеной к моим ногам после его смерти. Главой клана стала жесткая в правлении мама, долгие пять лет строившая из меня внешнюю копию себя, тем самым ломая подростковое сознание и строя лелеемую наследницу, способную железной рукой управлять не только поместьем, но и будущим мужем, дабы не попасться в ловушку любви так, как случилось это с ней.