– Шастают туда-сюда, – бросает на меня едкий взгляд билетерша, совершенно не стесняясь. – Всю дорожку затоптали.

Машинально бросаю взгляд под ноги и замечаю, что дорожка и правда выглядит блеклой и истоптанной. Мне не до этого. Я хочу скорее выйти на улицу, глотнуть свежего воздуха. Проходя через просторный холл, вижу, как Димка, громко смеётся, разговаривая с кем-то по телефону. Он выглядит совершенно довольным жизнью и, похоже, совершенно не вспоминает обо мне. Не знаю, что со мной, но сейчас Дима мне кажется таким чужим! Далеким… Будто это и вовсе не мой Димка! На кончике языка чувствуется привкус острой горечи, почти невыносимой, как после китайской лапши из забегаловок.

Выбегаю на улицу. Лица касается легкий, но достаточно прохладный вечерний ветерок. Бросаю взгляд на часы. Почти десять вечера. Уже стемнело, улицу освещает лишь несколько желтых фонарей и разноцветные вывески небольших кафешек, что расположены вдоль дороги. Сердце щемит от грусти. Нет ничего хуже того, чем быть с тем, кто тебя разочаровывает. А ведь говорил, что ради меня на все способен, последнюю рубашку отдаст. А что на деле выходит? «Колу» зажал! Со стороны все выглядит глупо и даже смешно, но из-за этого поступка мой мир буквально трещит по швам. Ладно, нельзя сказать, что меня это так уж убивает, скорее, отрезвляет. Кто же хочет снимать розовые очки и смотреть на отношения через обычные скучные стекла? Вот и я не исключение.

Непроизвольно припоминаю, как на прошлом свидании Димка, после продолжительного поцелуя, заявил, что его друг уехал к родителям в город и победно вытащил ключи из кармана. Намек был более, чем прозрачным, но… я сделала вид, что не поняла, к чему ведет жених. Никогда не забуду того разочарования, что мелькнуло в карих глазах Соколова. Может быть, именно тогда наступила точка невозврата? Димку тоже можно понять, ведь между нами так ни разу и не случилось близости. Почему-то я оттягивала этот момент, как могла, всякий раз находя причины отказаться. Не то, чтобы я так цеплялась за свою девственность, но понимала, что абсолютно не готова. Я всегда верила в то, что это должно произойти как-то по-особенному что ли…

В небе громко пророкотал гром, заставляя запрокинуть голову. Вдали даже мелькнула молния. Только дождя мне не хватало! В рюкзаке заиграла мелодия. Неужели Димка очухался? Морщу нос, все еще ощущая обиду. Ничего, перебьется!

Пару знакомых домов и я вижу здание академии. Отмечаю, что в окне все еще горит свет. Сердце совершает кульбит, когда вижу припаркованный возле академии знакомый автомобиль. Машина Громова. Ладони тут же вспотели, но прежде, чем я успела их вытереть о джинсы, на макушку упала крупная капля дождя, затем вторая, третья…

Где-то за спиной послышалось громкое ругательство. Я вздрогнула от страха и резко обернулась. В руке у мужчины, что появился из темноты, был зажат сотовый, который голубоватым светом освещал асфальт. В очертаниях я узнала мощную фигуру Громова, что быстро приближался ко мне. Те пару дней, что он не появлялся в зале, почти заставили меня забыть какой он высокий! Еле до плеча достаю… Я даже на секунду пожалела, что не надела босоножки, а схватила первые попавшиеся балетки на плоской подошве.

На Максиме была белая футболка и темно-серые джинсы. Вроде бы все по-простому, но лейбл, что я заметила на ремне, дал понять – это лишь первое обманчивое впечатление.

– Что случилось? Ты почему не дома? – хрипло спрашивает Громов, обегая быстрым взглядом мой «наряд».

Он ненадолго задержался на майке, а затем на открытой ямочке пупка, где поблескивает небольшая сережка. С каким-то внутренним трепетом понимаю, что в голосе Грома слышится беспокойство. После безразличия Димки это пролилось на мою душу лечебным бальзамом

– Так, давай, детка, в тачку. Быстро! – приказал Максим, а затем, заметив мою нерешительность, добавил: – Сейчас вся промокнешь.

Несмотря на командный тон, я безропотно следую указаниям, хоть и упрямо молчу.

И только в теплом кожаном салоне, что пропах дорогим табаком и смесью трав, понимаю, как сильно замерзла. Когда Максим оказался в салоне, мне подумалось, что автомобиль в разы уменьшился. Даже как будто стало не хватать воздуха. Я потрясенно охнула, когда широкие ладони неожиданно прошлись сверху вниз от моих плеч до самых запястий, разгоняя кровь по венам.

– Вся продрогла. Что же ты, дурочка, в недетское время по улицам шастаешь?

– В кино ходила, – опускаю глаза, чтобы он не заметил следов обиды, что совсем недавно кромсала мое сердце.

И откуда он знает, что замерзла? Прежде, чем успеваю удивиться, вижу, что горячий взгляд мужчины без капли смущения направлен в район моей грудной клетки. Понимание того, как он догадался, заставляет густо покраснеть и скрестить руки на груди, пряча девичьи прелести от пристального, словно рентген, взгляда. Должно быть, мое смущение Грому по душе, потому что чувственные губы изгибает дразнящая улыбка.

– Такая сегодня тихая и молчаливая. Мне, определённо, это нравится.

Его слова произвели эффект зажжённой спички, намеренно поднесённой к керосину. Я мгновенно вспыхнула и упрямо вздернула подбородок.

– Может, мне просто нечего вам сказать, – безразличным тоном бросаю брюнету, в душе проклиная себя за то, что продолжаю сидеть в его тачке. Что мне мешает выйти? Дождь? Ха!

Максим, нисколько не обижаясь, подмигивает мне, сверкая безупречной белозубой улыбкой. Мужчина тянется вперед и включает магнитолу. На панели приборов из красного дерева зажигается дорожка из ярких золотистых огоньков. Красиво, статусно, а ведь, в отличие от меня, для него – это обыденность.

– Ты брось вот это вот свое «выканье»! Чувствую себя стариком, – что-то в его голосе привлекает мое внимание.

С интересом гляжу, как Максим выбирает музыкальную дорожку. Уверенно водя пальцами по сенсорному экрану, он перелистывает треки. Заворожено смотрю на крупную смуглую руку, увитую венами, которые соединяются между собой словно русла рек. Возле большого пальца виднеется не большая тату в виде древних символов. Изображение потеряло четкие границы, но это не удивительно, если учесть, что Максим водит автомобиль. Плюс ко всему, руки каждый день подвержены механическому воздействию – пальцы трутся друг о друга, об одежду, другие части тела, взаимодействуют с предметами. Оторвав, наконец, взгляд от символов, попадаю в плен сапфировых глаз, опушенными черными, как чернила ресницами. Ну, почему он такой красивый? Темная и жесткая на вид щетина на подбородке Макса заставляет вспомнить безуспешные попытки Димы отпустить то ли бородку, то ли усики. В итоге после долгих усилий мой парень получил лишь легкий совершенно не мужественный пушок.

– А сколько вам лет? – спрашиваю, упрямо продолжая обращаться на «вы». В голосе проскальзывают нотки плохо скрываемого интереса, что не удаётся скрыть от Громова.

Синие глаза смотрят пристально, явно желая проследить за моей реакцией.

– Двадцать шесть, – лениво отвечает Макс.

Моргнув, отвожу взгляд в сторону. Ничего себе! Между нами разница в целых восемь лет!

– Много? – усмехается Макс, заметив слегка оторопелое выражение моего лица. – В мужчине ценится опыт, а он приходит с годами.

В каждом его предложении я почему-то слышала вызов и какой-то намек на шовинизм. Злясь на себя за то, что не могу удержаться, поинтересовалась:

– А в женщине?

– Что? – переспрашивает Макс. Его глаза слегка затуманены, когда он отрывает взгляд от моей талии. – Опыт? – и сводит широкие темные брови на переносице.

Его резкое «нет» почти оглушает меня.

– В женщине ценятся совсем другие качества, – в голосе мужчины слышу легкую снисходительность.

Вот дикарь! Поджимаю недовольно губы.

Макс, словно не замечая моего недовольства или делая вид, что не замечает, как бы невзначай бросает странную фразу:

– Прикольная штучка. Жаль, что придется снять.

Округляю глаза в неподдельном удивлении. О чем он? Проследив за его взглядом, догадываюсь, что речь идет о серьге с белым маленьким фианитом, что украшает мой пупок.