Нескончаемым нападкам со стороны Гилберта подвергались маги, которые уже совершали Переход во Второй мир. Гилберт, тогда бывший тринадцатилетним мальчишкой, был упорнее и целеустремлённее большинства из них. Ему пришлось схватывать всё на лету — времени на долгое подробное изучение всех тонкостей жизни в этом мире не было. И даже после того, как у Гилберта появился собственный дом и его признали членом коалиции, он продолжал атаковывать землян вопросами. Из Данталиона он чуть ли не вытряс все ответы. Шерае пришлось принести тысячу извинений старейшине Керрису, который оказался очередной жертвой любопытства Гилберта. У него было слишком мало источников, которые могли предоставить действительно важную информацию. У Пайпер же их было в сотни раз больше, но она заперлась у себя в комнате и не выходит оттуда уже второй день.
Гилберт её не понимал.
— Нельзя позволять ей вечно сидеть там, — рассуждал он, расхаживая по библиотеке. Его маршрут был лишён логики, но каждый раз, когда Гилберт проходил мимо расшифровывающей древние записи Шераи, женщина издавала едва слышный стон, будто намекая ему, чтобы он заткнулся. Но Гилберт, конечно же, не затыкался. — Я не могу силой удерживать её в особняке. Нужно представить её коалиции, подобрать ей учителя магии… Хм, неплохо было бы обучить её искусству меча. Шерая, что ты скажешь? — он выглянул из-за шкафа, за который только-только зашёл, и посмотрел на женщину.
— Стоит ли обучать её этому?
— Если ты и дальше будешь таким упёртым, — ответила Шерая, — то Первая использует меч, чтобы убить тебя.
— Прекрасно, — Гилберт воодушевлённо качнул головой. — Я найду ей достойного учителя.
Для Гилберта до сих пор была дикой мысль о том, что Первая оказалась в его доме. Не где-нибудь, а в его доме, под его защитой. Он никогда прежде не испытывал столь сильного удивления и взволнованности, смешавшихся в один флакон. Гилберта терзал страх, что произошедшие за последние дни события могут оказаться злой шуткой Вселенной. Лерайе не дала знать о себе. Никакого сальватора нет. Гилберт всё так же страдает от кошмаров о Вторжении. Последнее, конечно же, вряд ли когда-либо оставит его, но впервые за всё время кошмары не были такими реалистичными, ужасными и кровавыми. Будто бы одно только появление Пайпер в его доме создало ещё один барьер, защитивший живущих здесь людей от ужасных снов. От невозможности что-либо сделать Гилберт был готов лезть на стенку.
Они вернулись с собрания, а их встретила зловещая тишина. Мгновенно изменившееся лицо Шераи говорило о том, что она что-то почувствовала. Стоило женщине сказать, что что-то происходит с сальватором, как Джонатан сорвался с места. Гилберт не смог устоять и бросился за ним. Они обнаружили Пайпер и Кита в холле, и второй отчаянно пытался привести девушку в чувство. Непоколебимость Шераи поражала Гилберта не меньше, чем развернувшаяся перед ними картина. В голове юноши пронеслось сотни вариантов, от плохого до самого худшего, когда Шерая потребовала оставить её один на один с Пайпер. С плеч Гилберта словно сняли многотонный груз. «Шерая знает, что делает. Это что-то, что связано с магией. Она разберётся», — убедил себя Гилберт. Он, ничего не смыслящий в магии, мог только помешать. Он ушёл, оставил их, и хотя любопытство съедало его, Гилберт смог дождаться возвращения Шераи. Женщина была скупа на подробности: сказал лишь, что Пайпер очень устала и хочет отдохнуть. Когда она не спустилась к ужину, Гилберт вновь забеспокоился, но Шерая заверила его, что всё в порядке. Она также подтвердила, что Кит совершенно не виноват в том, что Пайпер грохнулась в обморок, и тяжёлый взгляд Джонатана наконец сменился более спокойным. Однако Пайпер уже второй день не выходила из комнаты и ни с кем, даже с Лукой, приносившем ей еду, не разговаривала.
«Что Шерая ей наговорила?»
Гилберт спросил, но ответа так и не получил. Шерая продолжала уверять его, что причин для беспокойства нет. Во время их разговора Пайпер попросила немного времени, чтобы всё обдумать, — и всё, никаких подробностей, суровых требований в духе сальваторов или ещё чего-нибудь, что Гилберт был бы готов сразу же исполнить. Он впервые маялся от безделья, и это уничтожало его. Даже в самые спокойные дни, когда основной проблемой была лишь оголодавшая стая ноктисов, бродящая неподалёку, Гилберт чувствовал себя более уверенным и занятым. Сейчас же, когда ни ноктисов, ни других тёмных созданий на горизонте не наблюдалось, Шерая успешно переводила недавно найденные тексты, а искатели без проблем завершали все свои поиски, Гилберт наиболее остро ощущал свою бесполезность. Он был готов помочь Пайпер, только втянутой в сигридский мир, и даже мог бы рассказать ей о сальваторах всё, что знает, но не удалось реализовать. После их разговора Шерая вернулась в столовую и, обнаружив там блокнот с вопросами, в один щелчок отправила его к Пайпер, а Гилберт упустил свою возможность начать беседу.
Он чувствовал, что должен придумать хоть что-то, чтобы показать свою готовность действовать, но на ум ничего не приходило. Гилберт через Луку пытался поинтересоваться, есть ли у Пайпер какие-то предпочтения в еде, на что так и не получил ответа. Может, она там себя голодом морит? Или специально ест много, пытаясь доказать, что она обуза и её нужно отправить домой? Или она прямо сейчас сдирает обои со стен и поджигает постель?
«Точно, комната!»
— Я гений! — объявил Гилберт, вылетая к Шерае и Джонатану из-за другого шкафа. Он обошёл библиотеку не меньше пяти раз, так что маг и искатель перестали удивляться неожиданному появлению Гилберта. — Джонатан, большая ли комната была у Пайпер в её доме?
— Не очень, — на автомате ответил Джонатан. Но, видимо почувствовав странность вопроса, поднял голову и с подозрением спросил: — К чему это?
— Наверное, в той комнате она чувствует себя как в клетке, — уверенно заявил Гилберт.
— Мы ведь просто выделили ей первую попавшуюся комнату. Я должен сказать ей, что она может выбрать любую, что мы даже можем изменить её с помощью пространственной магии и прочего…
— Если ты скажешь это, она из принципа будет спать в холле. Даже без одеяла и подушки, — ответил Джонатан. — Пайпер очень упрямая, и таким её не подкупишь.
— Я не собираюсь её подкупать, — недовольно произнёс Гилберт. — Я собираюсь показать ей, что я всегда готов помочь ей и что я уважаю любой её выбор.
— Если она скажет, что хочешь уйти, ты позволишь ей? — не поднимая головы, спросила Шерая.
У Гилберта не нашлось подходящего ответа.
Для некоторых его дом был лишь временной остановкой, безопасным местом, где можно отдохнуть, набраться сил, выведать какую-либо информацию и запастись провиантом и оружием перед длинным путём. Для других этот особняк был единственным домом. Кит как-то в шутку сказал, что Гилберт — мамочка всех детишек, что живут здесь. Но если тогда Гилберт оскорбился, то сейчас он был полностью согласен с искателем.
Гилберт не ощущал себя бесценным источником информации, сошедшим с иконы святым или банком, готовым выдавать кредиты направо и налево. Гилберт помнил, каким напуганным он был, когда оказался в этом мире. Рядом с ним была лишь Шерая. Его осуждали из-за того, что сделал Предатель, обвиняли в пособничестве. С ним не хотели иметь дела. Вампиры грозились выпить его кровь, чтобы завладеть силой последнего ребнезарца. Королева Ариадна даже слушать его не хотела. Но Гилберт рос, учился, находил нужных ему людей, разыскивал магов, которые могли помочь ему, и постепенно завоёвывал доверие остальных сигридцев. Он был одним из первых, кто поддержал инициативу создания коалиции. Всего через пару лет он стал одним из её руководителей. Он вкладывал всё, что имел, в коалицию и свой особняк. Он давал приют тем, кто отчаянно в этом нуждался. Искренне заботился обо всех, кто просил его об этом. Он помнил, каким напуганным был, когда оказался в этом мире. И он не хотел, чтобы кто-то ещё ощущал страх, боль и ненависть, которые ощущал сам Гилберт.
