Иногда Ровену останавливали, чтобы поздравить с «только что установленной связью с Сердцем» и говорили что-то, чего Пайпер не могла разобрать. Чары понимания должны были помогать ей различать сигридские языки и то, что их носители пытались ей сказать, но максимально эффективными они были бы в том случае, если бы Пайпер всерьёз изучала каждый язык. Однако чары на то и чары, что и без дополнительных знаний должны были позволять ей всё понимать. То, что говорили обращавшиеся к Ровене, было нечто совершенно иным.

— Что они говорят? — всё же спросила Пайпер спустя несколько секунд после того, как к Ровене в очередной раз обратились с пожеланиями.

— Это фраза на древнем языке, который, как считалось, принадлежал богам, — с готовностью пояснила она. — Dshertasari aria de sam arai jeltar. Пусть эта связь будет твоей величайшей силой.

— И какое из этих слов означает силу?

— Arai jeltar.

Эйс выглядел так, словно у него голова опухла. А вот Пайпер уцепилась за эту сложную фразу — разумеется, она не запомнила её всю, но даже её крохотная часть может помочь ей впоследствии найти что-нибудь о ней. Ей нравилось, с какой интонацией об этом говорили все, кто обращался к Ровене. Так, словно она теперь имела нечто, что нужно ценить и оберегать, словно эта сила — самая прекрасная вещь, что у неё есть.

«Хочешь, чтобы это было нашим секретным паролем? — обратилась она к Лерайе. Как и всегда, её встретили лишь тишина. — Ну и пожалуйста, молчи себе на здоровье. Язык только от усилий не проглоти».

Пусть Лерайе молчит, сколько влезет. Пайпер нравилась древняя фраза, и она цепляла её так, как ни одно заклинание из книг Шераи.

Пусть эта связь будет твоей величайшей силой.

Неплохой девиз для сальватора, которая и впрямь владеет Силой.

Пайпер выглядела не такой уж и испуганной, как от неё ожидал Стефан, и потому он мог на несколько секунд расслабиться и перевести дух. Явившаяся словно из ниоткуда Шерая попросила (скорее приказала) им с Марселин приглядывать за сальватором. Из-за её Силы Ровена, только-только ставшая наследницей Сердца, может неосознанно использовать чары, и была вероятность того, что они могут навредить Пайпер. Однако крутиться слишком близко было нельзя: Ровена — виновница торжества, и королева ясно дала понять, что ей не должны мешать. Стефан и Марселин были вынуждены держаться на расстоянии и не подходить слишком близко, однако Диона уже давно заметила их.

Стефан предложил незаметно нанести на Пайпер, Эйса или Диону магическую метку, чтобы всегда знать, где они. Несмотря на то, что это было не обязательно, — хороший маг всегда почувствует нечто столь мощное, как магия сакри, — Марселин даже не использовала этот аргумент, сказав, что хочет заняться этим лично. Это означало, что они постоянно крутились неподалёку от Пайпер, поддерживали беседы с теми, кто обращался к ним, а Марселин ещё и постоянно брала новый бокал шампанского с подноса проносившегося мимо слуги — уступка для людей, которой девушка бессовестно пользовалась.

Опьянение ей не грозило, потому что это была та самая крепкая Марселин, которую помнил Стефан, и потому что шампанское было намного слабее того, что изготавливали феи, но он всё равно немного волновался. Марселин была постоянно рядом, но выглядела при этом так, словно всё в порядке. Ни намёка на ненависть или неприязнь, и даже магия молчала, оставив Стефана ни с чем. Ему это не нравилось.

На Марселин было относительно непышное изумрудное платье до щиколоток, с длинными свободными рукавами и расшитым мелкими драгоценными камнями воротом. Идеально прямые чёрные волосы падали ей на спину, чёрный лак сверкал на ногтях, а туфли блестели даже сильнее, чем цветастое платье эльфийки, которую они видели совсем недавно. После порванных на коленках джинсов, клетчатых рубашек, футболок с рок-группами и облупившимся лаком на ногтях Марселин походила на спустившуюся с неба богиню, и Стефан не постеснялся сказать ей об этом, как только увидел. Марселин тогда смерила его нечитаемым взглядом, словно пыталась незаметно отыскать подвох, но потом её губы тронула улыбка. Она ничего не сказала, но магия единственный раз за всё это время подсказала, что враждебности в девушки не было.

Находившийся рядом с ней Стефан не был преградой для других мужчин и женщин. Некоторые осыпали Марселин комплиментами, и она отвечала им дерзкой улыбкой, потому что знала, что она потрясающе выглядит. Но она отказала молодому парню, когда тот предложил уединиться, назвав его «маленьким мальчиком», и пропустила мимо ушей его слова о том, что «её волосы похожи на ночное небо с рассыпанными на нём звёздами». Стефан знал, что Марселин любила внимание, однако не мог не посочувствовать тем, кто не получал его в ответ. Не каждому так везло.

«И тебе — в том числе», — прошипел внутренний голос, и Стефан сразу же одёрнул себя. Каждый раз, когда Марселин удивляла его чем-то, от удачно завершённого эксперимента до ослепительного наряда, он забывал о том, что она его ненавидит. Это было ужасно и прекрасно одновременно.

Чтобы не вызывать слишком много подозрений, они останавливались тогда же, когда и Пайпер с Ровеной, но отходили в сторону и делали вид, что разговаривают или изучают какую-нибудь диковинку в украшении зала. Тогда Стефан думал о том, что ему совсем не интересен бал, что он не хочет и дальше приглядывать за Пайпер своими силами, потому что магия сообщит, если что-то случится. Стефан ловил себя на том, что думает о Марселин.

Она была прямо здесь, рядом с ним, и не проявляла враждебности. Она не говорила колкостями и не тыкала его в его ошибки. Она общалась с ним так же, как с любым другим магом коалиции, но была чуть более расслабленной, потому что давно знала его. Может, она и не могла признать факта, что без ненависти к нему ей может стать легче, но она прекрасно понимала, что он отличный маг и верен коалиции, и потому всегда поможет ей. Это и связывало их на протяжении многих лет — служба коалиции, верность Геирисандре, богине магии. Долг.

У Стефана был ещё один, но Марселин хорошо его игнорировала. И дело была даже не в нём или ней, а в том, кто проклял Стефана. Чёртова обратная сторона магии.

— Кажется, Эйса сейчас стошнит, — пробормотала девушка, когда они неторопливо брели по туннелю, держась на приличном расстоянии.

— Мне его искренне жаль.

Может, ему всё же не стоило приходить? Игнорирование приглашения от самой королевы всегда можно списать на непредвиденные обстоятельства вроде болезни или срочного дела. Вот только вряд ли королеву вообще интересовал Эйс — Стефан не сомневался, что приглашение для него было лишь жестом элементарной вежливости. Приди он сам, отправь вместо себя слона или ещё кого-нибудь или вовсе не отвечай на приглашение — никто и не заметил бы.

— Господи, — выдала Марселин, закатив глаза, — неужели так трудно найти себе комнату? Мы в чёртовом дворце!

Он проследил за её взглядом во двор, части которого были видны сквозь лозы в туннеле — помимо диких танцев, о которых даже Стефан мало что слышал, кто-то уже прибрал к рукам обладателей двух золотых лент. Стефан видел только длинные яркие волосы и вплетённые в них цветы, но на мгновение среди них мелькнули пепельные, а после — острые уши. Маг был готов поклясться, что принц Джулиан уже давно наплевал на все правила.

— Тоже подумал, что это Джулиан? — словно прочитав его мысли, шёпотом спросила Марселин. Стефан кивнул. — Я видела Джевела рядом с Данталионом и Джоном. Он не мог не заметить пропажи сына.

— Даже если бы это был праздник в честь их прародителей, он бы не держал руки при себе.

— Не слишком хорошее качество для принца.

Не то чтобы Марселин встречала много принцев, но Джулиан, пожалуй, самый свободолюбивый из них. Подобное поведение для эльфов, не обременённых властью или семьёй, было нормальным, но всё же эльфы славились своей сдержанностью и отличием от раскрепощённых фей. Вот и думай после этого, не подселили ли боги фею в тело эльфа.