Оля за весь ужин не проронила ни слова, даже не смотря в мою сторону, только ковыряясь в своей тарелке, но не прикасаясь к еде. Так не пойдёт, нужно срочно что-то предпринять, а то скисла моя малышка. Как же я скучал по нашим совместным словесным перепалкам, меня так и подмывало начать с ней разговор, хотя был уверен, что она скорее меня сейчас ядом обольёт, чем нормально поговорит. Но это и заводило…

– Оля, а ты что не ешь, тебе нужно хорошо питаться, а то опять заболеешь, – ликовал я в душе, заметив, как желваки заходили на её лице.

Видно невооружённым взглядом, что она еле сдерживается, чтобы не запульнуть в меня чем-нибудь потяжелее, о чём свидетельствовали её бесконечные поглядывая по сторонам, явно ища предметы потяжелее. Я проследил за её взглядом, который остановился на тяжёленькой табуретке в углу комнаты. Да неплохо, милая, и даже было бы забавно поиграть в «махачки», но я был уверен, что при родителях она будет паинькой. Она была в бешенстве, что не может здесь и сейчас обсушить её на мою голову, сдавив вилку в руке с такой силой, что я боялся она ей уколется. Маленькая фурия, как же она хороша в гневе! От всего этого моя улыбка стала ещё шире и наглее. Как же я был рад в этот момент видеть любые эмоции на её лице, даже отрицательные. Оля была такая горячая и страстная от переполняющего её гнева, так возбуждала, что мне хотелось её разложить прям на этом столе, опустив эту энергию в нужное русло. Глаза горели ярким пламенем и с вызовом смотрели на меня. Если бы она только видела себя со стороны. Как она была прекрасна в своей наигранной ненависти и в то же время смешная, сидит вся такая неприступная, а в душе с ума по мне сходит, неловко пытаясь скрыть эти чувства за маской ненависти, но у неё не очень то это получается. Наивная, у нее на лице написано, что она без ума от меня и как сильно скучала. Моя! Вся моя, со всеми своими мыслями, эмоциями, гневом и наигранной ненавистью. Всю люблю, без остатка и неважно чего мне это будет стоить, но добьюсь её расположения! Рано или поздно разобью Олино сопротивление в пух и прах!

– Спасибо за беспокойство, я и забыла, что тебе нравится справненькие девушки, где есть на что посмотреть и за что подержаться! – язвила она, рисуя руками в воздухе пышнотелую дамочку. – Как хорошо, что я не в твоём вкусе, правда, Рустам?

Оля резко соскочила со своего места, что стул отлетел на метр назад, и пулей вылетела из-за стола, громко хлопнув дверью, но всё же не забыла прихватить мой подарок с собой. Узнаю свою малышку, что-то в этом мире остаётся неизменным!

Олины родители, ничего не понимая, в недоумении рты пооткрывали от такого её вызывающего поведения, извиняясь передо мной и уговаривая не обращать внимания на эти выкрутасы. Убеждали меня, что она всегда и со всеми такая последнее время. Но я то знал правду и понимал её желание сделать мне больно и уязвить посильнее. Поведение девушки было мне понятно, и это самое малое чего я заслуживал, после всех страданий, которые она пережила по моей вине.

После ужина, я пошел ополоснутся перед сном в ванну, а мне начали расстилать постель. Нина Николаевна, расположила меня в зале на скрипучем диване, но на чистой, ароматной постели, поставив рядом стул для одежды, а Сергей проинструктировал меня, как и куда сходить в туалет, не убившись впотьмах. Я ждал с нетерпением пока все пожелают мне и друг другу добрых снов и, наконец-то, улягутся по своим местам. И ЖДАЛ, ЖДАЛ, ЖДАЛ…. ну когда они все уснут!!! Я чуть с ума не сошёл от нетерпения кинуться к ней и зажать её в своих горячих объятиях. Вот она лежит через стену, только руку протяни, а я вынужден ЖДАТЬ – это приносило мне нестерпимые мучения.

Подорвался с места, когда на часах было уже три часа ночи. Терпеть уже не было никакой возможности, итак дождался момента, когда все уже точно видели десятые сны. Тихо, на сколько только мог, я сполз с этого «скрипучего чудовища», так и стремившегося выдать меня с потрохами. Весь дрожа, я тихо матерился за такую подставу, и, как только слез, сразу двинулся к цели. Украдкой пробирался к долгожданной кроватке с такой тёпленькой и нежной малышкой, всё моё длительное ожидание стоило одного этого момента, и я был счастлив, как мальчишка, впервые спешащий на свидание…

«Если вы встретите свою настоящую любовь, она от вас никуда не денется – ни через неделю, ни через месяц, ни через год».

Габриэль Гарсия Маркес

Она спала на животе, мило оттопырив свою сладкую попку. Недолго думая, я приподнял одеяло и быстро прошмыгнул в столь долгожданное тепло. Она спала крепко, мило посапывая носиком, не шевелясь. Сорочка задралась до пояса, облегчив мне доступ в самое долгожданное место. Медленно, чтобы не разбудить мою девочку, я стянул трусики вниз и отбросил в сторону, они нам сегодня не понадобятся. Нырнул рукой внутрь, проводя по кругу у входа, слегка проникая внутрь, плавно переходя на клитор, лаская его нежно и трепетно, размазывая влагу по нему, одновременно целуя её шею и плечи лёгкими, невесомыми поцелуями. Я сходил с ума, как же было в ней горячо и влажно. У меня потемнело в глазах от желания, сдерживаться мне приходилось с большим трудом. Хотелось дико и неистово взять её безвольное тело и рвать его на части, как дикому зверю, которого морили голодом не один месяц. Она еле слышно застонала и стала неосознанно подаваться навстречу моим пальцам.

– Рустам…, – еле слышно прошептала девушка, но я услышал и порадовался.

Она ждала меня и скучала, все мысли её обо мне, даже сны ей снятся с моим участием, а это что-то да значит. Это придало мне смелости, и я продолжил совершать свои манипуляции с её телом, желая довести до такого состояния, когда она сама отдастся мне, предложив себя в моё безраздельное пользование. Это был хитрый ход с моей стороны. Я, конечно, действую грязными методами всегда заставая её врасплох, пользуясь моментом, но она не оставляет мне другого выбора.

И тут я почувствовал, что настроение её изменилось, и она, резко отскочив от меня, повернулась ко мне лицом.

– Что ты делаешь? Совсем сдурел? Как ты посмел ко мне прикасаться, ещё и на виду у всех? – возмущалась она, закричав громче чем следовало, а будить родителей не входило в мои планы.

– Шшш….., – приставив палец к её губам, тихонечко сказал я, слизывая возмущённый вздох с ее губ, соблазняя и подчиняя своей похоти, делая ее гибкой и пластичной как пластилин. – Не кричи, милая, родителей разбудишь. Ты же не хочешь, чтобы они застали нас в таком положении? – уже в наглую посасывал я её губы и мочку уха, пользуясь моментом, пока она ещё не успела прийти в себя, продолжая свои возбуждающие движения руками, не оставляя ей выбора, как только молча лежать и принимать мои ласки.

– Наслаждайся тем, что я делаю с тобой. Расслабься и получай удовольствие. Отдайся мне...., – шептал я, задрав сорочку ещё выше, обнажив грудь.

С каким-то диким отчаянием, я набросился на ставшие уже твёрдыми вершинки сосков, кусая и терзая их почти до боли, наслаждаясь моментом обладания. Как же я соскучился по этому желанному для меня телу, и теперь она вся моя и в моей власти.

Оля не сопротивлялась, но и не отвечала мне, приняв безысходность своего положения. Лёжа спине, она молча принимала мои ласки и тихо постанывала, отвернувшись лицом к стене. Я чувствовал, как ей было хорошо, она была близка, и я стал более интенсивно работать губами и руками, желая доставить ей удовольствие. Как только я почувствовал, что она пришла к пику своего возбуждения, решил не откладывать и сразу погрузиться в неё до отказа. Я не мог больше терпеть ни минуты. Раздеваться полностью я не стал, только приспустил боксеры, откуда достал свой горячий, перевозбуждённый орган, готовый войти в такую сладкую и тугую дырочку.

– Раздвинь пошире ножки, малышка… Раскройся для меня...., отдайся…., – все чего я хотел, так это вновь окунуться в её сладость и тепло, сделать вновь своей.

И Оля не разочаровала, тут же раздвинув свои ножки в стороны в приглашающем жесте Она хотела меня не меньше, чем я её, моя птичка дрожала в моих руках, часто дыша, и просто млела в моих объятьях, позволяя делать с ней всё, что я так давно хотел. Входил в неё я медленно, наслаждаясь каждым своим движением, каждой её эмоцией, каждым сладким стоном. Погрузившись в неё до отказа, сам не сдержался и застонал, так это было хорошо, что кружилась голова от счастья, а душа, как будто отделившись от тела, воспарила куда-то в неизведанные дали.