Билл тем временем вынул ключи с замка зажигания и спрятал их в карман синего пиджака. Солнца нет, и его инициалы не сверкают ослепительным блеском, как вспышки камер на красной дорожке, даже не привычно…

– Слушай, – откашлялась я, привлекая к себе внимание, – проведу маленький инструктаж перед бурей… Не обращай внимание на маму и на её странные выходки. Она психолог.

Тёмные брови Хофера жалобно нахмурились, а на губах застыла полуулыбка.

– Твоя мама психолог? Вот жуть.

Не могу не согласиться!

– …А насчёт отца не переживай, тебе повезло, он уехал, – с этими словами я выхожу из салона и хлопаю дверцей, но сумела расслышать возмущение друга.

Перед нами стоял белый одноэтажный дом с цветочными клумбами на крыльце. На зелёных черепицах крыши, у антенны кабельного телевидения, неспокойно кружится вокруг своей собственной оси флигель в виде стрелы. Открыв дверь ключом, я сперва пропускаю в дом гостя, а затем захожу сама, услышав запах запеченного картофеля. Оставив позади прихожую с верхней одеждой, мы поплелись в гостиную, где, как я и думала, на диване лежит мама и смотрит свой бразильский сериал её молодости. Такое ощущение, что этот сериал никогда не закончится, а главные герои уже потеряли первую свежесть. Наша гостиная примечательна только плазменным телевизором и мягким диваном с подставками для бокалов. Рядом с мебелью уместился стеклянный столик с белой скатертью и хрустальной вазой. Мозаичный паркет смело охраняет пушистый небольшой коврик. В комнате стоял полумрак, поскольку мама задвинула тяжёлые кремовые шторы. Все замерли. Заметив какое-то движение со стороны, женщина повернула в нашу сторону голову и онемела. Её широкие глаза бегают туда-сюда, а губы, наконец без макияжа, приоткрыты. Так, если я ничего не сделаю, мы так и будем стоять до завтрашнего вечера.

– Привет, мам, – помахала рукой я, и она заморгала. – Знакомься, это Билл Хофер, мы вместе ходим на историю.

Подробности об оборотне нужно было опустить. Женщина скидывает с себя клетчатое одеяло и встаёт на ноги, через секунду оказавшись напротив растерянного парня. Кажется, ему неловко. Ага, ему неловко, а мне-то как! Хорошо, что предупредила, не то он бы сейчас бежал к машине.

– Здравствуй, Билл, я мама Марго – Мередит, – внезапно для всех мама берет брюнета за руку и сочувственно глядит в глаза. – Прими мои соболезнования. Это большая трагедия.

Ага, значит, она узнала сына мэра. Билл опешил, покосившись на меня взглядом «что за?..», бедный.

– Спасибо, миссис Ван де Шмидт, – сглотнул тот.

– Ладно, у нас задание, нам нужно работать, если позволишь, – взяв за вторую руку, я потянула Хофера в свою сторону, проталкивая его к белой двери, к счастью, он был только этому рад.

– Конечно! Занимайтесь! А я принесу вам что-нибудь вкусное! – когда Билл уже вошёл в комнату, мама вдруг меня задержала, шепотом проговорив: – Почему ты не сказала, что дружишь с сыном мэра? Почему вообще не сказала, что с кем-то дружишь?

Началось! Этим людям невозможно угодить.

– Потому что ты бы и это разрушила, – холодно процедила я, а затем спокойно ушла в комнату.

Сердце сильно сжалось, отдавая болью висках. Даже и не заметила, как ладони сложились в кулак, а длинные ногти впились в кожу. Самое мерзкое, что это правда. Когда твоя мать говорит всем, что её дочь наркоманка, можно всего ожидать. Углубляться в подробности о нашей семье другу не стоит, он пришёл не за этим.

– Ты в порядке? – донёсся до меня голос.

Осознав, что я все это время стою лицом к двери, я выругалась и повернулась к гостю всем телом, натянув беспечную улыбку. Наши глаза находят друг друга.

– Да-да, все нормально, не обращай внимание, – кинула рюкзак на пол, а сама прошла к столу с кучей книг и всяких бумаг.

Билл, как обычно это бывает, начал расхаживать по комнате, рассматривая каждую трещинку в потолке. Его любопытная голова осматривает картины на стене, люстру, комоды и ковёр на темном паркете. Комната моя довольно просторная, а благодаря светло-фиолетовому цвету обоев она кажется ещё больше. Одноярусная кровать поместилась около стенки, слева от двери. Шкаф-купе с зеркалом стоит рядом с оранжевым пуфиком и книжной полкой. Ткнув указательным пальцем в белый выключатель, на потолке загорелась люстра, похожая на одуванчик. Парень довольно хмыкнул, а значит рубрика «оцени комнату» официально завершена. За белыми занавесями с золотистыми узорами показалась яркая вспышка, после которой, как положено, послышался громогласный глухой гром, сотрясающий стенки дома. Я бегом рванулась к окну, чтобы прикрыть этот ужас шторами. С детства, как мне сказали «если будешь смотреть на молнию, то можешь ослепнуть», я избегаю зрительного контакта с непогодой.

– У тебя милая комната, – взял в руки эластичный карандаш Билл и улыбнулся детской улыбкой.

– Ах, это она просто убрана, – пошутила я, вернувшись к столу с записями. Схватившись за зеленую тетрадку, открываю нужную страницу и протягиваю её Хоферу. – Смотри.

Позабыв о карандаше, брюнет нахмурился и немедленно взял в руки тетрадь. Повсюду были даты, разные цифры, имена и фамилии. Парень мало что понимал, поэтому время от времени косился в мою сторону, ожидая объяснений.

– Харпер Уинклер… – задумчиво произнёс тот, плюхнувшись на мягкий пуфик. О да, «чувствуй себя как дома» – выражение не для всех…

– Первая жертва, тысяча девятьсот семьдесят первый год, – дополнила я безмятежно. Мне приходилось столько раз повторять это вслух и про себя, что всю цепочку я выучила наизусть. И мне жутко хотелось продемонстрировать свои знания и способности, поэтому я хорошо подготовилась.

– Рональд Купер, – кивнул Билл, – шестая жертва… Мой отец с ним был знаком. Кажется, они даже играли вместе гольф.

Ливень усилился и теперь барабанил во всю мощь.

– Семья Куперов одна из влиятельных семей в Салли Хилл, неудивительно, что ваши отцы дружили.

Хофер на мой комментарий ничего не ответил, лишь лениво перекинул ногу на ногу.

– Эвелин Гипс… Эвелин Гипс… – побарабанил по губам Билл. – Что-то знакомое…

– Эвелин Гипс – третья жертва, семьдесят девятый год. Она была писательницей, – помогла я, доставая из шкафчика стола потрепанную книгу с дурацкой обложкой, после чего с шумом прыгнула на твёрдую застеленную кровать.

– Точно, её книга «Ложь ветра»⁴ до сих пор валяется где-то у меня в чулане, – с гордостью заявил брюнет, уткнувшись в тетрадку.

Внезапно дверь отворяется, и на пороге, как черт из табакерки, появляется мама. Её ненадолго хватило. Я закатила глаза и уставилась на неё, но та своё внимание обращала лишь на гостя.

– Может, хотите перекусить? Я приготовила картофельную запеканку, – обнажила ровные зубы она, стреляя глазками. За то время пока мы в комнате, женщина успела переодеться и уложить непослушную чёлку. Боже.

– Спасибо большое, миссис Ван де Шмидт, но мы с Марго в школе сытно перекусили. В другой раз, – вежливо ответил Билл. Вот засранец, а со мной бывает говорит, как последняя сволочь.

– Ладненько, тогда не буду вам мешать, не то Марго меня сейчас взглядом прожжёт, – съязвила мать и прикрыла за собой дверь.

Надо было ей последнее сказать, по-другому же никак! Я недовольно фыркнула, и Билл это услышал, но ничего не произнёс.

– Итак, на чем мы остановились?.. – встрепенулась я, листая пожелтевшие страницы энциклопедии. Хофер любопытным взглядом уставился на картинки в книге, приковыляв на пуфике к краю кровати. Это выглядело смешно, и я позволила себе улыбнуться.

– И то, что здесь написано, правда? Это ведь легенды! – возмутился он.

– Легенды ведь на чём-то складываются. Слушай, детские байки ожили. Возможно, даже «придёт серенький волчок и укусит за бачок» имеет соль правды. Может, в колыбельной поётся об оборотне?

Билл устало выдохнул и пригляделся к одной из страниц учебника.

– А это ещё что за «Проклятый луной»⁵?