Я вышел к освещенной улице. На миг показалось, что там, у перекрестка, стоит Светлана. Нет, это всего лишь след от впечаления сегодняшнего вечера. Не стоит придавать значения случайным совпадениям. От нежности огней рябило в глазах, огни сливались в созвездия, словно обменивались знаками в темном небе. Слова терялись посреди этой звездной ночи, мелкие, ненужные - застревали в люках и трещинах асфальта, уходили. И поэтому оставались только важные, самые нужные слова и мысли.

   Я чувствовал себя таким же, как обыкновенный человек, не равнодушный к своему будущему. Я думал о Светлане, пока такси ехало не спеша, словно медленно отлипая от темноты ночи, по проспекту, усыпанному огнями. И это воспоминание принадлежало как бы к другому, дневному миру, где все было ясно и предопределено, где не существовало двусмысленностей и внезапности холодного пробуждения. Светлана была надежной подругой, но вместе с осознанием этого меня не покидало одно определенное чувство - того, что наши отношения были как-то однобоки и плоски.

   Пустой дом

   Рассказывает Антон Городецкий

   Помню только, что было холодно. Необычайно холодно для мая. И я зашел в первый попавшийся дом потому что было холодно. Поднялся на двенадцатый этаж. И вот уже смотрел на море огней внизу.

   Последние машины возвращались домой. Ветер, на асфальтовой дорожке мокро и пусто. Раньше город казался мне лирическим, символическим. Теперь я вижу: здесь не происходит ничего нового. В советские времена все было - как? - вот именно - Иначе. Власть - она была соединена с магией цели, всеобщего стремления к единому и необходимому для всех результату, стремления, которое воздвигло это двенадцатиэтажное здание, в котором я был, и которое теперь называли мифом. Но слишком близко было от этого "мифа", рукой подать, чтобы Дозоры и их сотрудники могли пренебречь им.

   А мне хотелось, чтобы город преподнес мне сюрприз, чтобы что-то изменилось. Но обычно утро начинается так как надлежит. Кто-то сказал, что именно в этом городе живет супер-пространство. Трамваи проходят под твоими окнами каждый день. На проспекте Непобедимого маршала растут кирпичные двенадцатиэтажки. Скоро там закончат крышу, в окнах появятся стекла, а внутри - люди, счастливые люди. Как-то я спросил у Светланы, стала ли она счастливой, став Иной. Светлана ответила, что никогда не испытывала человеческого счастья в такой степени, чтобы с ним жалко было расставаться. Да, ответ неопределенный в высшей степени. И все же я чувствовал некую зависть, трудноопределимую, странную зависть к людям, создавших вокруг себя видимость благополучного, обезпеченного существования. Только видимость - ибо все мы понимаем, как ненадежны и хрупки основы нашего счастья.

   Только что я был одним из таких же благополучных жителей планеты. По наклонной извилистой дорожке прошли мимо двое Темных. И речь их была настолько странной, что я не выдержал - скользнул в сумрак, прочно оградивший нас от всего остального цветущего и живого мира. Их тени расплывались и так же едва ощутима была пульсация их вен.

   - Вот это случай. Такого не видали. И главное, девчонка симпатичная.

   - Дело не во внешней красоте, глупец, - осаживал молодого тот, кто был постарше, поопытней, - ты не можешь оценить опасность. Мы это сделаем за тебя.

   - Чтобы передали это дело Андрею? - закашлялся первый Темный, - нечего ему лезть туда, где ни в чем не смыслит.

   - Ты сам не семи пядей во лбу, Илья, - продолжал "воспитывать" второй, - не сможешь справиться. Это дело Дневного Дозора.

   - Инициацию проводили так как следует, - снова вставил слово Илья, - но непонятно, как все же она стала Светлой. С неплохой силой, между прочим.

   - Будем держать ее под наблюдением, а язык за зубами, - констатировал второй, - Главное, чтобы Светлые не прознали о существовании новой потенциально сильной Иной, да еще инициированной в обход Договора.

   "Светлые уже узнали", - подумал я и сделал магический жест, означающий что я выхожу из сумрака. Обрушились на меня звуки двора зимней многоэтажки, крик приц, голоса людей, хлопанье крыльев.. Но, к сожалению, эти звуки были не единственными.

   - Светлый Иной? - вежливо осведомился один из из них, тот, кто постарше

   - Да. - слабо ответил я.

   - Дневной Дозор. Прошу проследовать с нами. Вы задержаны.

   - По какому поводу?

   - Вы незаконно получили доступ к информации, которая в данный момент не может быть разглашена.

   - А как вас зовут? - спросил я у старшего.

   - Виктор, - представился тот.

   - Послушайте, Виктор, вы сами виноваты в том, что проболтались.

   - Не тяните время, Светлый, мы знаем, что с каждой секундой ваши силы восстанавливаются. Прошу следовать за нами..

   - Вы понимаете, что задержание незаконно?

   - Довольно дискуссий, - вдруг неожиданно произнес тот, который назывался Илья и достал из кармана флакончик с жидкостью, наполненной раствором. Хороший способ, ничего более надежного не придумано.

   И теперь, сидя в комнате частного дома, окна которой выходили во двор и раздумывая над тем, как долго продлиться это самовольное "задержание", учиненное Виктором и Ильей, я вспоминал и думал не об унылом дворе, с покосившемся туалетом и странными грядками, на которых почти ничего не росло, - зрелище, которое открывалось отсюда, но о широких улицах города, где я только что бродил, празднуя новый день отпуска.

   Я видел их и ночью, когда над городом висит луна. Но до рассвета на улицах нет трамваев, светофоры мигают желтым, внутри движутся наощупь души тех, кто задержался здесь помимо своей воли. "Медленно, как дикие, странные" животные переходят они улицы города, почти каждую ночь, те, кому не посчастливилось - те, кто встретился с такими как Виктор и Илья - Темными Иными. Я думал о том, что мне предстоит еще выяснить, каким образом после незаконной инициации появилась еще одна Светлая и как связаться с Гесером, чтобы сообщить ему об этом невиданном доселе случае.