- Чтобы увидеть жену?

- Да, и проверить, как там региональное отделение защиты здоровья. У меня полная свобода выбора: я могу сам решать, в каком из региональных отделений, которых всего двенадцать - от Бостона до Сан-Франциско, провести несколько дней. Таким образом, мне и с ФБР удается сотрудничать.

- Послушай, а в Кливленде сейчас болеют венерическими болезнями? Похоже, они оттуда и пошли.

- Конечно, там есть венерические заболевания. Ведь чтобы заработать их, достаточно определенной марки из твоей продовольственной книжки.

- Ты мне напомнил, - сказал я, вставая и бросая салфетку на стол, что мне надо зайти в городское управление и получить там мою.

- Венерическую болезнь?

- Продовольственную карточку. Элиот пожал плечами, встал и взял счет.

- Теперь твоя битва здесь, Нат.

- Как и у всех, - сказал я и вытянул счет из его рук. - Я угощаю. Считай это приятной неожиданностью.

- В чужой монастырь со своим уставом... Мы вышли на улицу. Снегопад прекратился, но бушевал ветер, так что лучше погода не стала.

- Береги себя, - сказал мне Элиот.

- Конечно, приятель.

Он внимательно на меня посмотрел.

- А ты спал?

- Немного.

- Ты похож на черта.

- А ты на кучу дерьма.

- Не удивительно, что мы не можем быть рядом, - сказал Элиот и ушел.

Через час я уже сидел в моем офисе с продовольственной карточкой в бумажнике и звонил по поводу кредитных чеков, список которых на моем столе оставил Луи Сапперстейн. Зашла Глэдис и спросила меня, не хочу ли я кофе. Я сказал - конечно - сладкую блондинку. Она переспросила. И я объяснил, что так американские солдаты называли сахар и сливки. И теперь я попивал кофе и звонил, удобно устроившись на своем вращающемся стуле. Вдруг зазвонил телефон.

- Детективное агентство "А-один", - произнес я впервые за долгое время.

- Геллер?

Это был хриплый знакомый голос, но я не мог понять, чей.

- У телефона.

- Это Луис Кампанья.

Знакомый холодок пробежал у меня по спине. Я выпрямился.

- Привет, Луи.

- Ты был молодцом там.

- Где?

- Да там, с этими японскими сволочами. Ты был молодцом, и Фрэнк просил передать тебе, что он тобой гордится. Мы рады, что ты жив и невредим, и все такое.

- Ну что ж, спасибо, Луи.

Молчание.

В конце концов он его прервал:

- Это хорошо - быть живым и невредимым.

- Конечно.

- Как только ты вернулся, твое имя в первый же День попало в газеты, не так ли?

- Да. И что?

- Как тебе это удалось, Геллер?

- Так уж получилось. Друри был в моем офисе, когда позвонили и сообщили о Карей. Он приходил, чтобы повидать меня, ведь мы с ним вместе работали по делам карманников в былые времена, ты знаешь.

Молчание.

- И я пошел с ним, - сказал я. - Ты знаешь что я был близок с Эстелл.

- Да, мы знаем. Это ужасно - то, что с ней случилось.

Я попытался уловить скрытую угрозу в его голосе, но не смог.

- Ужасно, - согласился я.

- Тебе не следует заниматься этим.

- Расследованием, ты хочешь сказать.

- Да.

- Мне интересно, кто убил Эстелл, Луи. Но я оставлю это Друри.

- Отлично.

- Я не хочу верить в то, что Фрэнк имеет к этому отношение. Молчание.

- Это не в его стиле, - продолжал я.

Молчание.

Потом он произнес:

- Фрэнк может захотеть встретиться с тобой.

- Это не очень-то хорошая мысль. Федеральный обвинитель знает, что мы с Фрэнком встречались время от времени. Меня спросят о нашей встрече.

Молчание.

- Но можешь сказать Фрэнку, что у меня возникли кое-какие медицинские проблемы - после войны. У меня там была амнезия.

- Это означает, что ты забываешь некоторые вещи.

- Именно так, Луи.

- Это отличная болезнь. Фрэнк будет рад это услышать. Держи нас в курсе дела, если "П" будет интересоваться тобой. - Под "П" Кампанья подразумевал правительство. - Возьми карандаш.

Я взял карандаш.

Он дал мне номер телефона.

- По этому номеру я могу позвонить тебе? - спросил я, пытаясь понять, зачем ему это нужно.

- Владелец этого номера может связаться со мной, - сказал Кампанья. Позвони им, а я перезвоню тебе.

Щелчок в трубке означал окончание нашего разговора.

Меня должен был потрясти этот звонок, но вместо этого я почувствовал странное разочарование. Как и "Бергофф", Кампанья не сильно изменился. Еще одна примета Чикаго - судя по сообщениям газет, контрабандой мяса занималась Компания Нитти. На нее не повлияло введение продовольственных карточек.

Я глотнул сладкого кофе со сливками и сделал еще один звонок по поводу кредитных чеков.

Вскоре после трех кто-то постучал в мою дверь. Это был сильный и уверенный стук.

- Открыто! - крикнул я.

Сержант морской пехоты вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Ему было лет сорок; он был одет в отглаженные голубые брюки, рубашку цвета хаки с галстуком и шляпу. На блестящих ботинках отражался свет люстры. Он держался очень прямо, по-военному.

- Рядовой Геллер? - спросил он, снимая шляпу. В другой руке он тоже кое-что держал - маленькую синюю коробочку.

- Да, - ответил я, вставая. Он показался мне знакомым. Кем был этот человек? Он подошел к моему столу.

- Я пытался дозвониться вам, но телефон был занят.

- Да, извините. Мне много приходится звонить по работе. Черт, я вас знаю. Вы - сержант, который меня определил в армию.

Я обошел свой стол и протянул ему руку. Мы обменялись рукопожатием, а он переложил шляпу в ту руку, в которой держал коробочку. Его улыбка была сухой, рукопожатие - уверенным.

- Добро пожаловать домой, рядовой, - произнес он.

- Что привело вас сюда, сержант?

Он вручил мне маленькую квадратную коробочку с закругленными углами.

- Мне выпала честь передать это вам, рядовой Геллер.

Я открыл коробочку, ожидая увидеть внутри часы. Вместо этого там оказалась медаль.

- Это ваша Серебряная Звезда, рядовой, - за отвагу. Поздравляю вас.

- Я... да, благодарю вас... Я... черт... Даже не знаю, сержант. Это смешно.

- Смешно?

- Мне не кажется, что я совершил нечто, достойное медали. Я делал то, что должен делать. Единственная медаль, которую мне по душе носить - вот эта. - Я указал большим пальцем на Недобитую Утку, приколотую к лацкану моего пиджака. - Я сделал то, что должен был сделать. Но получать медали за убийства людей - я не знаю.