– Мне нужно ехать. Оставь мне свой номер телефона, позвоню, узнаю, как ты, – это не просьба, а я вот совсем не уверена, что хочу оставить ему номер телефона.

– Позвоните на ресепшен, я вам отвечу, – приходит на помощь Гульнара. Он какое-то время смотрит на нас, а потом кивает. Под его взглядом становится неуютно, он будто ощупывает, хочет убедиться, что я в порядке. Натягиваю чуть выше сорванный костюм, почти до горла. На столе он оставляет деньги, там явно больше, чем необходимо по счету и за танец.

Входит Антон с подносом: чашка, чайник, шоколад в вазочке. Спешил. Старается обойти властного клиента, не смотрит ему в глаза, будто боится спровоцировать.

– До встречи, Колибри. Я наберу, – это уже Гуле. Он явно спешит. Настолько важный звонок? Зачем мне это знать?

Антон вежливо прощается, хотя глаза до сих пор отводит. Гуля занимается «моим» чаем, а Антон выходит в коридор.

– Ушел, – на лице администратора появляется улыбка. – Сейчас Азамыч поднимется.

– Антон, почему ты его боишься? Что он сделал? – не понимаю, почему мне хочется это знать. Раньше я не интересовалась малознакомыми мужчинами, тем более клиентами. Что с этим клиентом не так?

– Он плохой человек, Ясмина…

Прошла неделя с того злополучного дня. Я ем три раза в день, за этим строго следит Гуля, да и лекарства принимать не забываю. Анализы показали, что у меня низкий гемоглобин.  С моим образом жизни – недосыпы, переутомление и голодание – удивительно, что я еще жива, зато совсем неудивительно, что потеряла сознание. После смерти мамы  старалась делать все, чтобы отвлечься. Не концентрироваться на боли и пустоте, которые могли поглотить в один миг. Не останавливаясь куда-то бежала, хваталась за работу и учебу, как за спасательный круг. Изматывала себя до такой степени,  что приходила домой и падала на постель. Болеть мне нельзя, да и не хочется, поэтому строго следую предписаниям врача и живу дальше.

На работе все знали, что я потеряла сознание. Азам Азамыч предоставил мне два выходных. Девочки во время репетиций старались сунуть мне в руки фрукт или шоколад. Подкармливали, заботились.

О том вечере старалась не думать. Не вспоминать. Но, как назло, Дикий не давал о себе забыть. Приходилось изворачиваться и избегать встреч, не без помощи дружного коллектива. Прикрывали и врали. Мы надеялись, что он отстанет, устав бегать.  Этот мужчина совсем не в моем вкусе, напоминаю себе каждый раз, а в душе раздрай. Не складывается его образ в цельную картину.

Никак не могу разобраться, какие эмоции он вызывает. То, что вызывает – однозначно. Но их слишком много, и они настолько противоречивые, что в моей голове или душе не складывается пазл. Не дает покоя его теплый взгляд и обеспокоенный голос, когда я пришла в себя. Но я хорошо помнила испуганный голос Азама Азамыча, когда я посмела отказаться от приват-танца, что говорило не в пользу Дикого. Но ведь он не накричал, не стал угрожать и щелкать перед моим лицом властно пальцами, когда увидел меня в костюме «попугая». А ведь властные богатые люди не терпят дерзости и отказов.

Но каждый раз, когда я пытаюсь оправдать или найти что-нибудь хорошее в Диком, вспоминаю рассказ Антона:

– Он плохой человек, Ясмина. Пару лет назад он познакомился в нашем заведении с барменшей. По этой девке все клиенты с ума сходили. В ее смену мы месячную выручку получали. А на чаевые она себе через год квартиру в центре купила. Азамыч молился на Лику, никого к ней близко не подпускал, как о дочери заботился. Золотая курочка, которая несла ему бриллиантовые яйца. Я точно не знаю, где они познакомились с Диким, но в свой выходной Лика привела его сюда. Пришли в компании его друзей. Отвисали по полной. Счет перевалил за шестизначное число.

– Азамыч, наверное, гордился, что его золотая курочка еще и клиентов в выходной разводит, – с упреком произнесла Гуля. Вслушиваясь в каждое слово, я не обращала внимание на ее  скептическое выражение лица.

– Не без этого. Гуля, это были их отношения с Азамычем, мы не можем судить, – в Антоне проснулся философ.

– Что было дальше? – не терпелось дослушать историю до конца. Ко мне возвращались силы, я продолжала жевать шоколад и пить крепкий сладкий чай.

– Не знаю, что они с собой притащили, но этой дурью они угостили Лику. Она не дошла до туалета, у нее остановилось сердце, – я забыла, как дышать, а Антон не собирался продолжать.

– Антон, не молчи! – сорвался голос на крик, когда он оборвал рассказ. В моей голове никак не укладывается, что этот мужчина может прикасаться к наркотикам, что он мог предложить их женщине и бросить ее, когда той стало плохо.

– Что не молчи? Вызвали «скорую», но уже было поздно, – я будто оказалась в том дне, и, несмотря на горячий, обжигающий чай мерзну, кутаюсь в разрезанный костюм.  – Они, вместо того чтобы Лику спасать, позвонили своим покровителям. Весь клуб уложили мордой в пол, избили половину персонала, пока везли до отделения. Азамычу прикладом нос разбили. Дело вывернули так, что это мы дурь в клубе держали. Несколько месяцев шло расследование,  мы сидели без работы. Азам все свои сбережения на взятки потратил, чтобы клуб открыть позволили, а дело замяли. Ты представляешь, сколько времени потребовалось, чтобы вновь клуб сделать прибыльным?

– Представляет. Ведь теперь она золотая курочка, которая несет эти самые бриллиантовые яйца. Сюда ходят не за едой и выпивкой, а посмотреть на шоу, которое ставит Яся, – Гуля не очень впечатлилась рассказом Антона. Она вообще лишний раз не улыбнется, добиться от нее сочувствия не так-то просто. А я вот пребываю в прострации. Как можно спокойно жить, когда по твоей вине умер человек? Молодая девушка…

Сомнений в том, что мы не должны больше пересекаться, у меня не было. Я, конечно, не Лика, которая согласилась на эксперимент с запрещенными препаратами, ничего подобного пробовать не собиралась, но от таких людей ничего, кроме неприятностей, ждать не приходится. Лучше их и вовсе избегать.

***** ***** ****

Не пойму, чем зацепила птичка, будто приворожила. Ну, красивая. Да таких – треть женского населения страны. Почему она? Если бы знал ответ, уже бы решил проблему. А проблема была. Колибри старательно меня избегала, а сотрудники «Ласкала» ей в этом помогали. Даже директор клуба, который должен был коротать время на нарах и жутко меня за это ненавидел, но побаивался, нагло врал в лицо: «Ясмина взяла отпуск. Где живет? Не знаю, адреса у меня нет».

Единственная, кто не бесила – ее подруга.  Та врать и изворачиваться не стала, прямо заявила, что мне лучше оставить Ясю в покое. Не для меня цветочек рос. У нее и так проблем хватает, новые ей не нужны. В тот день я покинул заведение, но оставлять Ясмину без присмотра не собирался.  Проблемы у Колибри могут возникнуть, если владелец «Ласкала» вернулся к своему прежнему бизнесу – торгует первоклассной дурью. Пару лет назад от передоза умерла красивая девочка – жертва алчности владельца клуба. Тогда мне хотелось стереть его в порошок, протащить по всем кругам ада. Внутри горел огонь мести, который пришлось затушить. За Азамом стоял кто-то из политиков. Дело замяли, а клуб заново заработал. Моего брата попросили не вмешиваться. На три месяца отстранили от службы, отправили в отпуск и заставили общаться с мозгоправом. Мой дикий нрав мог привести к проблемам на службе. Самир напомнил тогда, что нашего подразделения официально не существует, и, если я подставлю ребят, он лично меня пристрелит. Устраивать «Бандитский Петербург» из-за наркоманки, как он назвал Лику, мне не позволили. В мире каждый день из-за передозировки умирают несколько десятков тысяч человек.  Среди них есть дети. И никто не кидается на их спасение. Лика была взрослой девушкой, должна была понимать, нести ответственность за свои поступки. Позже я это пойму, но неприязнь к барыгам так и останется.