Валя успокоилась, прекратила стонать в отворот моей куртки и подняла заплаканное лицо. В свете фонарей было видно, что черная обводка размазалась, нос и губы припухли. И это придавало ей такой трогательный вид, что у меня за мгновение пролетела тысяча невольных мыслей – от «а она ничего» до «сейчас, сейчас… целуй давай!». Вовремя опомнившись, я отстранил от себя девчонку, смущаясь сам себя, промямлил:

– Ну че, кх, все, пока, – и отвел взгляд.

– А ты можешь меня до квартиры проводить?

– Хулиганов боишься? Но ты учти, что физподготовка у меня хромает!

– Хулиганов я не боюсь, – все еще шмыгая носом, Валя вытащила из-под рукава манжет рубашки и вытерла черные потеки на лице. – Я… Я маму боюсь. Понимаешь, она очень строгая. Она в военном училище преподает и привыкла командовать… Может быть, при тебе не так сильно ругаться станет. – И Валя вновь с мольбой посмотрела на меня.

Я в нерешительности мялся на подмерзшем снегу. Он хрустел под ногами, как рассыпанные чипсы. Влезать в семейные разборки – то еще удовольствие. Что мне, своих не хватает?

– Пожалуйста, – Валя не притронулась ко мне, не шагнула навстречу, а просто добавила жалобно: – Ну пожалуйста, Макар!

И мы вошли в подъезд. Остановились возле лифта. И когда его серебристо-стальные двери разъехались, из кабины на нас подозрительно вытаращилась тетка. В расстегнутом пальто, из-под которого торчали полы цветастого халата. В руках она держала полупустое мусорное пластиковое ведро, в зубах – незажженную сигарету. Тетка окинула нас недобрым взглядом и шагнула вон из лифта.

– Ишь, до чего девочку довел! – бросила она мне, проходя мимо. – Зареванная, аж под носом мокро!

– Это септум, – тихо сказала Валя.

– Вот-вот, я и говорю: это сопли! – Тетка еще раз сердито зыркнула и потопала на улицу.

Мы с Валей переглянулись и захохотали. Не знаю, смеялась ли она от нервного напряжения, я же почувствовал, что между нами есть что-то такое, чего словами не передать. Казалось, что с этой девчонкой можно не притворяться и чувствовать себя свободно, что мы понимаем друг друга без слов.

Лифт поднимался, а мы все переглядывались и улыбались, но Валина улыбка постепенно становилась все бледнее. А когда кабина затормозила и двери открылись, Валя глубоко вздохнула и решительно шагнула вперед. На лице ее и тени не осталось от прежнего веселья. Озадаченный, я пошел следом, недоумевая, почему она так напряжена. Мои родители тоже не самые спокойные в мире люди, тоже пилят меня за все подряд, но плевал я с высокой колокольни на их истерики!

– Что мне сказать твоей матери? – спросил я возле двери.

– Просто стой рядом и молчи! – Валя поднесла палец к кнопке звонка и сильно вдавила ее. – Пожалуйста.

Никто не открыл. Валя позвонила еще раз, потом еще. На третий раз лицо ее стало совсем бледным. Она закусила губу и замерла, глядя прямо перед собой. Я в сомнении стоял рядом. Что мне-то делать? Предложить проводить ее куда-нибудь еще? Позвать с собой? Ну не оставлять же ее тут одну в подъезде?! И только я открыл рот, чтобы все это произнести, как лязгнул дверной замок.

– Половина двенадцатого. Может, не стоило и приходить? – спросила стоящая на пороге женщина.

Вот так приветствие! Такого даже я не слышал, если возвращался позже назначенного срока, что бывало редко, потому что вытащить меня из дома – та еще задачка.

– Валя, ты дверью не ошиблась случайно? – спросил я.

Женщина бросила на меня такой взгляд, что, если бы я был бумажным, сгорел бы на месте. Она была одета в уютное мягкое худи бежевого цвета и такие же спортивные трикотажные брюки. Стояла, держась одной рукой за дверь, другой – за косяк, и впускать Валю явно не собиралась.

Вдруг за ее спиной показался младший брат Ивлевой, Илюшка, – мы познакомились с ним накануне на детской горке. В пижаме со смешными медвежатами он на цыпочках прошел по коридору и встал за спиной у матери.

– Мама, нас задержали в школе и забрали телефоны. Я не могла тебе позвонить, – пролепетала Валя. – Это мой одноклассник, Макар, он подтвердит.

– Здрасте, – кивнул я.

– Забор покрасьте! – отозвалась Валина мама.

Илюшка за ее спиной помахал мне ладошкой.

Мать Ивлевой окинула меня презрительным взглядом с головы до ног:

– С этим чмошником шлялась?

– Ну зачем же так говорить? – опешил я.

– Говорить – не пельмени варить! Не ошпаришься!

– Мама, не надо, – взмолилась Ивлева.

– А ты заткнись!

Мне стало ее жаль. Никогда Валя не выглядела столь униженно, даже тогда на новогодней вечеринке, застигнутая врасплох рядом со мной в кровати. Напротив, всегда имела такой вид, словно готова дать отпор любому. А сейчас понуро стояла, свесив стриженую голову, и боялась посмотреть на мать.

– Послушайте, – миролюбиво начал я.

– Кашу кушайте, – огрызнулась Валина мама. – Ты кто такой? Тебе слова не давали! Сейчас позвоню твоим родителям! Имя-фамилия? Быстро!

Я вытянулся по стойке смирно и отрапортовал:

– Макар Сергеевич Шойгу!

Услышав фамилию министра обороны, женщина несколько секунд оторопело смотрела на меня, а потом, сообразив, что я издеваюсь, плюнула себе под ноги:

– Идиот!

Схватила дочь за руку и, затащив в квартиру, захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Пожав плечами, я развернулся и вдруг отчетливо услышал за дверью громкое «Шлюха!». А потом звонкий шлепок, и еще через несколько мгновений раздался детский рев.

Домой я вернулся в расстроенных чувствах. Мало того что Рита ушла с Соколовым и даже не посмотрела в мою сторону, так еще и у Ивлевой оказалась такая неприятная мамаша, что я всю дорогу не переставал думать о том, как Вале с ней живется.

Едва я повернул ключ в замке, из-за двери послышался собачий лай. Джек так соскучился, что едва дождался, пока я войду в квартиру. Он бросился ко мне и, радостно гавкая, начал плясать вокруг на задних лапах.

– Тсс! Тихо! – Я попробовал уговорить его замолчать, но куда там!

На шум в коридор вывалился и мой старший братец:

– Чего-то ты загулял, Макарка! Девчонку, что ли, себе завел?

– Автомобили заводят, – огрызнулся я.

– Ну давай, расскажи о ней, – не унимался Андрюха.

– Ок, – согласился я, стаскивая одну за одной кроссовки. – Но учти, после моего рассказа завидовать будешь, аж глаза выпадут!

– Давай-давай, – усмехнулся братец.

– Ну, слушай! Нас сегодня Ведьма после уроков оставила, за что – можешь уточнить у Соколова. Выхожу я вечером из школы: темно, туман. Смотрю, девушка возле ворот стоит, красивая. Волосы темные до плеч, ноги там, фигура… все дела.

Андрюха перестал улыбаться, напрягся и подался вперед. Неужели поверил? Я внутренне возликовал и продолжил нести ахинею:

– Подхожу ближе, а она мне: «Прости, не знаешь ли ты Романовского Андрея? Мне очень нужно с ним встретиться!»

– Женька?! – вдруг воскликнул Андрюха.

– Кто такой Женька?

– Такая. – Андрюха нахмурился: – Что дальше-то было?

– Нет, ты сначала скажи, кто такая Женька!

Я принял воинственную позу и скрестил руки на груди. Джек сидел у моих ног и, почуяв, что я напрягся, грозно зарычал.

– Хочешь в глаз? – Андрюха потянулся к дартсу на стене. – А если дротиком?

– Ладно-ладно, – сдался я. – Вот эта девица мне и говорит: мечтаю, говорит, встретиться с этим Романовским, он самый привлекательный парень, которого я когда-либо видела!

Брат оставался серьезен, но взгляд его начал выражать некоторое сомнение. А я продолжал:

– Разве ты меня не узнал? Я ведь Ирина Шейк! Известная супермодель!

Тут Андрюха расслабился, заулыбался и привалился к стене. Но я на этом не остановился:

– Потом посмотрела мне прямо в глаза, за руку схватила и говорит: «А наплевать на него! По сравнению с тобой – он просто мерзкий Квазимодо! Поедем со мной, у меня тут „бентли“ с водителем припаркован!»

– Ну и что, – усмехнулся брат, – поехал?

– А как же! Предупредил только, что мне завтра рано в школу вставать. Она, конечно, не хотела меня отпускать, но что ж поделаешь! – Я развел руками.