БМ-13-СН со спиральными направляющими стреляла намного точнее первых образцов.
В 1942 году изготовили снаряды М-31 калибра 310-мм. Они запускались с наземных стационарных установок. Снаряд весил 92,4 килограмма, в головной части 28,9 килограмма взрывчатки. Через два года для них создали самоходную установку с 12 направляющими – БМ-31-12. Дальность полёта боеприпаса – 13 километров.
Ровесницей БМ-13 была БМ-8, стрелявшая ракетами калибра 82-мм. Рама имела 24 направляющих – 48 ракет.
К 1945 году на фронтах действовали 7 дивизий, 11 отдельных бригад, 114 отдельных полков, 38 отдельных дивизионов реактивной артиллерии. За годы войны наша промышленность изготовила для Красной армии около 30 000 реактивных установок различных модификаций и более 14 500 000 снарядов к ним, то есть, как заметил один из исследователей истории «Катюши», «примерно по три-четыре шт. на одного солдата вермахта». Из них потеряно: БМ-13 – 3400 единиц; БМ-8 – 1400; БМ-31 – 100.
После боя у деревни Богатырь немцы сняли с убитых награды, собрали оружие, забрали документы. Хоронили тела капитана Флёрова и его товарищей жители деревни Богатырь, могилу выкопали недалеко от шоссе Юхнов – Вязьма. Коля Ерошенков, которому тогда исполнилось 16 лет, забрал у погибших медальоны. Как объясняют местные жители, хотел передать их нашим, когда они придут. Но Колю через год расстреляли немцы. Так были стёрты из истории имена защитников батареи и тех, кто взорвал себя вместе с установками.
Направляющая рельса одной из установок застряла в молодой сосне у дороги. Сосна росла, трёхметровый кусок металла торчал на высоте вытянутой руки. Деревенская ребятня ходила качаться на рельсе. Потом, когда вяземские поисковики отыскали могилу батарейцев, когда идентифицировали останки командира, в Богатырь приехали сотрудники московского музея, срезали сосну и извлекли ржавый фрагмент флёровской БМ-13.
После войны каждый год 9 мая в Большевик на могилу капитана Флёрова и его бойцов приезжал один из выживших в последнем бою. Потом и его не стало. Ушли из жизни многие ветераны, жители Богатыря. Разъехались очевидцы боя и похорон. Могилу забросили. Распахали вместе с дорогой, которая вела от большака к деревне…
Капитан Флёров долгие годы считался «без вести пропавшим». В начале 60-х годов командующий зенитными ракетными войсками Сухопутных войск СССР маршал артиллерии К. П. Казаков подписал представление к присвоению капитану Ивану Андреевичу Флёрову звания Героя Советского Союза. Чиновники бумагу заволокитили. В 1963 году вышел Указ о награждении И. А. Флёрова орденом Отечественной войны 1-й степени (посмертно). Теперь, наконец, взорвавший себя вместе с секретной установкой герой официально считался не пропавшим без вести, а погибшим. И только в июне 1991 года вышел Указ о присвоении капитану Флёрову звания Героя Российской Федерации – «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне».
Никогда не забывали о подвиге капитана Ивана Андреевича Флёрова и его батареи земляки-двуречинцы, товарищи по оружию артиллеристы и ракетчики, вязьмичи и угранцы. В селе Двуречки действует Мемориальный музей И. А. Флёрова. На Смоленщине стоят памятники.
Близ деревни Богатырь у шоссе Юхнов – Вязьма над могилой героя стоит гранитный обелиск и православный крест. Останки капитана Флёрова и шестерых его боевых товарищей обнаружили в 1995 году. Во время ритуала перезахоронения дала залп установка «Град» – потомок «Катюши».
В марте 1998 года приказом министра обороны Российской Федерации Герой Российской Федерации капитан Иван Андреевич Флёров навечно зачислен в списки командного факультета Военной академии Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) им. Петра Великого.
Потомок Ермака
Александр Фёдорович Наумов, полковник, командир 312-й и 53-й (сводной) стрелковых дивизий 43-й армии
1
После катастрофы под Вязьмой, Рославлем и Брянском И. В. Сталин несколько дней пребывал в угнетённом состоянии. 8 октября, на следующий день после того, как немцы замкнули кольцо вокруг Вязьмы и войск Западного фронта, он отправил телефонограмму генерал-лейтенанту М. Ф. Лукину[26], который принял на себя командование окружённой группировкой: «Если не пробьётесь, защищать Москву будет некем и нечем. Повторяю: некем и нечем».
Пятого октября в командование войсками Западного фронта вступил генерал армии Г. К. Жуков. Верховный срочно отозвал своего Суворова[27] из-под Ленинграда, где положение более или менее стабилизировалось. Город устоял и продолжал обороняться. Группа армий «Север», израсходовав наступательный ресурс и почувствовав возросшее сопротивление советских войск, остановилась.
А под Москвой ни фронта, ни войск не было. Жуков собирал всё, что было под рукой, и формировал на недостроенной Можайской линии новую оборону. С Валдая спешным порядком была переброшена 312-я стрелковая дивизия. На станцию Ворсино близ Малоярославца одним из первых прибыл штабной эшелон. С платформы тут же скатили штабную «эмку», в неё сели командир дивизии полковник А. Ф. Наумов, старший батальонный комиссар Я. Э. Сировский[28], начальник оперативного отделения штаба капитан В. М. Яиров[29], и машина тут же полетела по шоссе в сторону Москвы.
В штабе Московского военного округа (МВО) их уже ждали. Командующий округом генерал-лейтенант П. А. Артемьев[30] был немногословен и хмур. Член Военного совета бригадный комиссар К. Ф. Телегин[31] не проронил ни слова. После краткого ознакомления прибывших с положением дел на фронте и к западу от Москвы командующий сказал:
– Вы, Александр Фёдорович, назначаетесь начальником Малоярославецкого укрепрайона. Подчиняетесь штабу округа. Фронт обороны вашего боевого участка… – генерал Артемьев провёл рукой по карте, расстеленной на двух сдвинутых столах прямо поверх письменных приборов, видимо, перед их приездом, – …сорок километров. От реки Руть, через Ильинское, до Детчино. Окопы полупустые. Сейчас их занимают курсанты подольских училищ, пехотного и артиллерийского, и отдельные части и подразделения. Войска продолжают прибывать. Но основная сила на Варшавском шоссе и на Малоярославецком направлении – ваша дивизия. Так что вся надежда на вас, Александр Фёдорович. Какие у вас вопросы?
– Что с флангами? – спросил Наумов.
– Фланги открыты, – напряжённо глядя на карту, ответил Артемьев.
Много лет спустя в своих мемуарах генерал Наумов о той встрече в штабе Московского военного округа писал: «Какой же был перед нами противник, где нужно ожидать его главную группировку? Это было нам недостаточно ясно.
Видели мы огромную карту, для которой не хватало стола командующего, и на ней отображены синим карандашом многочисленные кружки, походные колонны пехоты, танков, артиллерии противника…
По той обстановке, которая царила в штабе и в кабинете командующего, можно было догадаться только об одном – нужно как можно более спешно выходить на рубеж обороны, и неизвестно – хватит ли времени, ведь не было проведено не только рекогносцировок, а хотя бы намёток для ориентировки системы огня, взаимодействия и управления.
Складывалось впечатление, что нужно было как можно скорее просто “затыкать” образовавшиеся бреши, громить врага везде и всюду и не допустить его к Москве…
От Москвы до Малоярославца более 100 километров, противник приближается, он уже в Медыни, поэтому, ни минуты не теряя, скорей, скорей к полкам, чтобы успеть спустить приказ на подходе их к Малоярославцу и ввести их в назначенные им боевые участки. А ведь формат обороны 40 км. Успеют ли полки, батальоны, роты занять свои районы и участки?»
