Чонгуку казалось, что кожа горела там, где прошлись прохладные пальцы. Это не смешно, это больше похоже на катастрофу.

— Хё-ё-ён… — прошептал он в прострации, выстонал, вымучил несколько букв.

Острый взгляд из-под ресниц скользнул тенью, оббежал с головы до ног. Его считали за пять секунд. И это было позорно. Чонгук рвано дышал, вздохи качали грудь, как кузнечные меха. Щеки полыхали смуглым румянцем. Он был возбужденным, выглядел предвкушающе готовым к жаркому отменному сексу.

Чонгук отвернулся, дернув ногу обратно. Господи, не подведи, думал он, пусть Шуга-хён подумает, что ему жарко и чуть-чуть стыдно от дурацкого конкурса.

Юнги давно отпустил его ногу, но ошарашенный парень долго не мог продохнуть впечатления. Тот вечер быстро закончился, и потом, сидя в комнате, уткнувшись лицом в ладони, Чонгук вспоминал, не показались ли ему в том жарком аду любопытные взгляды Хосока и сочувствующие Тэхена.

========== 4 ==========

Комментарий к 4

Телеграм-канал по Юнгукам:

https://t.me/qfbts_yoonkook

Чонгук больше не хотел играть в глупые игры. Тот вечер перемкнул какие-то клеммы в голове, и он проводил дни в борьбе с собой. Стоило им пересечься по работе или дома, каждая минута тратилась на сопротивление желанию рассматривать хёна часто, жадно, пристально.

То, как задумчиво Юнги-хён хмурил брови перед тем, как что-то сказать, как медленно проходился рукой по мягким волосам, углубленный в свои мысли — все выносило Чонгука в параллельную вселенную. Шуга-хён был всё такой же серьезный, малообщительный, маленький мужик, но ему виделись бледные персиковые губы, нежные скулы, странная редкая улыбка. Белая мягкая шея в вырезе рубашки, родинка под кадыком, маленькое ушко каждый день доводили до мини-инфаркта. А руки… Эти бледные аристократические руки, трепетные длинные пальцы — Чонгук полыхал и сгорал каждый долбаный день.

Хён не замечал, успешно игнорировал, пускал по боку неистовые взгляды «мальца», и он был только рад. Мыслей было ноль. Что дальше делать? Как развидеть нежную, девичью красоту дерзкого сурового рэпера, как вернуть мозги на место и прекратить каждый день сходить с ума?

Стыдно признаться, но Чонгук в своем сумасшествии дошел до натурального, грандиозного дна. Ванна стала его прибежищем. Кончая каждый вечер в собственную руку, ловил неистовые всполохи удовольствия и зажимал ладонью стоны и всхлипы, перемежающиеся с низким, терпким «хё-ё-ён». Под веками дрожали картины чужих рук, ласкающих его ногу, склонившегося к паху лица с нежным, горячим румянцем. Эти картины мучили его и ночами: переливались под веками и вставали тенями по углам, когда Чонгук, устав призывать сон, молча пялился в темень стен.

В какой-то момент Чонгук ясно и чётко понял — он не один грешник в их общаге. Соучастником преступления пойдет и Ви-хён, жарко и внимательно рассматривающий Хосока, припаливающий каждое его движение и улыбку. И это было бы очень смешно, если бы не было так ужасно. Суровые дерзкие рэперы, низкие хриплые голоса. Маленькие узкие хёны и здоровые мужикастые младшие. Мир явно свернул не туда.

========== 5 ==========

Очередной скучный вечер. Парни развалились по диванам и креслам, уныло тыкая в гаджеты и листая книги. Но Чонгуку не скучно. Они с Тэхеном забились в угол гостиной с бутылками соджу и одной на двоих непроизнесенной вслух проблемой. Вечно занятый Юнги-хён редко появлялся в общей комнате, и теперь, когда он был тут, так сладко было разглядывать его сквозь пьяное марево алкоголя. Бледная кожа, темные волосы, чувственные губы. Ох, Шуга, ох…

Тэхен вскинул голову, хмыкнул и налил по новой.

— Пей и молчи, дурень…

— Я что, это вслух сказал?

— Буквально простонал… — шепнул ему старший товарищ, повел плечом, разминаясь, и тоже оглянулся.

Оба маленьких хёна сбились в один нежный комок, спаялись на диване ногами и бедрами, впечатались плечами, разглядывая что-то в телефоне, и не оторваться от них. Невозможно не рассматривать, не облизывать взглядами. Шуга специально, как будто знал, чем подразнить, задумчиво трогал свое лицо, касался губ. Этими самыми пальцами, да по этим самым губам…

— Неужели он ничего не замечает? — застонал хорошо пьяный макне и под шиканье Тэхена позволил себе размечтаться. Как он кусает, вылизывает чёртов маленький рот, а суровый хён молчит, дрожит и дышит в поцелуй.

Опасные, опасные фантазии…

— Что это младшие пьют в одиночку, а нам не наливают? — возмутился кто-то в комнате.

А дальше у Чонгука все события пронеслись, как в быстрой перемотке: кто-то сбегал за добавкой и закуской, кто-то притащил мешок для фантов, и вечер покатился по известному сценарию. Много алкоголя, много шума, много веселья. И игры на желание.

— М-м-м-м-м, вкусно! — орал басом Ви-хён, кажется, седьмой раз склонившись над мусорным ведром.

— Дыши глубже! — чирикал над другом Чимин.

— Ему достался неудачный фант! Меня бы стошнило! — ржал над ним чайкой зловредный Хоби-хён.

— Иди-и-и-е-ти-и-и на хе-е-ер, я ка-а-аже-е-ется на-а-аклю-ю-юка-а-ался! — выл в пол Джин, не поднявшийся после серии отжиманий и залповых снарядов рюмок соджу.

Намджун-хён ухахатывался и тряс мешком, в котором было много, ещё много фантов.

Вечер явно перестал быть томным. На беду Чонгука.

Во что он продул, пьяный мозг предпочел забыть, но фант, попавшийся в руку в темноте мешка, Чонгук никогда не забудет.

«Поцеловать соседа слева», — восторженный ужас, а, может, ужасный восторг накатил со скоростью экспресса.

— Кто? Кто, блядь придумывает эти задания? — этот самый ужас-восторг вырвался тихими словами, стоном, дыханием, пока растерявшийся Чонгук, повернувшись, рассматривал сидящего слева Шугу.

Кто-то ржал, кто-то хлопал Чонгука по плечу и понукал приблизиться поближе к хёну, но острый задумчивый взгляд напротив, сначала вспорол сомнением, а потом смирившийся, прикрытый тяжелыми веками, толкнул решимостью.

Секунда на удар сердца, и Чонгук уже целовал, ласкал сомкнутый рот. Дышал в него, грел дыханием холодные бледные губы. Ему не отвечали и не отталкивали, словно молча принимали все, что он мог дать. И это бездействие, кажущееся смирением, раздразнило, раздраконило. Чонгук вспыхнув, сгрёб волосы в крепкий кулак, притиснул губы ближе. Куснул, с усилием толкнулся языком и вдруг почувствовал ответный взволнованный вздох. На доли секунды мягкие влажные губы раскрылись под напором, разрешили, дали изведать немного глубже, немного больше. Всего лишь мгновение — Чонгук сплелся с чужим языком и сипло застонал.

— Охереть, малец дает! — хохотнул за спиной Намджун, и тут же резкий толчок в грудь привел Чонгука в чувство.

— Малец, кажется, страх потерял… — проскрежетали ему в губы.

Ошеломленный, растерянный, он отпрянул от злого хёна. Тяжелый взгляд, пунцовые щеки, зацелованный красный — совсем не розовый рот. Это конец.

— Наш маленький Чонгуки слишком пьян, — весело и бодро прогудел Ви-хён, поднимая его на ноги. — Сейчас он проспится, а завтра ничего не вспомнит. И тогда мы хорошенько над ним постебемся.

— Вспомнишь завтра, урою… — грозно проговорили в ответ. Юнги-хён вроде грозился Тэхену, но его пылающий взгляд не отрывался от Чонгука.

Тэхен, посмеиваясь, увел того в комнату.

Ни за что. Протрезвевший от чувств парень не собирался забывать. Невозможно. Он ведь это видел, слышал: сладкий тихий стон, зовущие нежные губы. Мягкая покорность сурового рэпера и злость пополам с похотью во взгляде, проводившем его до порога.

Теперь было, над чем подумать…

========== 6 ==========

Утро встретило Чонгука в добром здравии — мысли были ясные, голова лёгкая. Вчерашний поцелуй горел на губах. Он не стал прятаться и не стал смущаться, никогда этим не страдал. Неторопливо умылся и привел себя в порядок, вовремя явился на кухню.

Товарищи приветствовали дебильным шутками и диким ржачем.

— Наш альфа-самец пришел!

— Ты что, Шугу с Юнджи спутал?