Осень, как прилежный читатель, перелистывала страницы книги времени, купая светлое время суток в серой монотонности белых туманов. Я приходил на работу ещё затемно для того, чтобы, не торопясь выпить две кружечки кофе и составить план работы на предстоящий день. Всё, тщательно обдумав, я расставлял сварщиков по рабочим местам, разбив их на две бригады, на что у меня уходило не более получаса и перед тем, как отправиться домой принимал работу у бригадиров. На берегу после окончания навигации на тележках слипа стояла для замены корпуса плавучая очистительная станция, которую должны были спустить на воду в апреле. В принципе на работу у меня времени уходило не более часа и я, болтаясь по территории порта, общался с моряками и был в курсе всех проблем пристанища судов. Но главное, из-за чего мне предложили работу было обследование корпусов барж, которым было более тридцати лет, и по новым правилам Регистра надо было оценить каждый элемент судна. Этого ещё никто в Великом не делал. Так что фронт работ на весенний период был огромный, но до апреля надо ещё дожить и в начале ноября, сидя один в кабинете, я окунулся в широкую реку воспоминаний. Вот так же два с половиной года назад мне, ещё не приступившему к работе, позвонил отец и сообщил, что умер самый дорогой для меня человек – мать. Она ушла как-то быстро, сгорев за два месяца. Ещё в начале марта она на масленицу напекла блины и, отметив праздник, уехала на дачу, но через несколько дней, жалуясь на боль в животе, вернулась назад и легла в больницу на обследование. Вердикт врачей был ужасен – рак брюшной полости в последней стадии. Болезнь была неизлечимой и очень мучительной, боль снималась только наркотиками. Каждый день, видя мучения дорогого человека, сердце разрывалось от сострадания. И в мае, не сказав близким ни слова, она покинула грешный мир. После смерти матери отец похудел и обмяк и практически не общался с окружающими. Я же, благодаря Всевышнего за то, что тот не дал мучиться долго человеку, подарившему мне жизнь, окунулся в омут тихой грусти. Спустя год отец пришёл в себя, и мы стали жить вдвоём в маленькой квартирке. В действительность меня вернул вошедший в кабинет Миша, напомнив мне, что мой рабочий день закончился, и я отправился восвояси.

Декабрь подбирался к городу как-то осторожно словно дикая кошка. Редкие, небольшие морозцы сменялись дождливыми днями. Снег, смешиваясь с землёй, к полудню превращал тропинки в непроходимую грязь. Страх, преследующий меня с середины октября, покинул меня, но появилось чувство тревоги за себя и своих близких, и я по нескольку раз в день звонил своим родственникам для того, чтобы убедиться в том, что у них всё в порядке. Вместе с тревогой пришло чувство неуверенности в своих действиях и слабость во всём теле. Но мозг обрёл лёгкое, невесомое ощущение полёта и невесомости. Спокойно, не напрягая уставший организм, я мог только передвигаться пешим шагом. На работе время тянулось медленно и проходило в разговорах с Михаилом под поглощение кофейного напитка. Механик в последнее дни ноября увлёкся брокерской деятельностью и практически целыми днями висел в интернете, играя вкладыванием небольших сумм в акции. И однажды мы, напрочь забыв о работе, вспомнили золотые денёчки, когда в порту появилась двадцатилетняя красавица Маша Попова, недолгое время проработавшая в коммерческом отделе порта в нашем мужском коллективе. Она появилась в порту как-то неожиданно, нечаянно так, как рождается новая звезда на ночном небосводе. Впервые я увидел её в кабинете технического директора в марте. Зайдя в помещение, я обомлел, за столом напротив владельца кабинета сидела юная красавица, объясняющая что-то пожилому мужчине. Чёрные, как смоль, длинные волосы, большие, карие глаза, белоснежный цвет лица, который оттеняли чёрные джинсы и белый свитер поразили меня своей откровенностью. Дождавшись, когда фея исчезнет, я, отчитавшись перед начальством, спросил шефа о том, кто это. Ответ меня порадовал: это новая работница нашего предприятия по имени Маша. Я мучительно искал любовь уже три года, но не находил объекта приложения страсти, и тут появилась юная фея. Я перестал выпивать пиво после работы и стал проживать каждый день, как последний. И мы с Михаилом стали частыми гостями в коммерческом отделе, расположенном на четвёртом этаже здания. Зарабатывал я тогда очень хорошо, и мы навещали девчонок по два раза в день попить чаю. Я приносил к ним в кабинет самые дорогие и вкусные сладости с удовольствием наблюдая как красавица, отпуская ничего назначившие фразы, поглощает их. Мне однажды удалось даже проводить её до дома. Но разница в возрасте не дала нам сблизиться, и через два месяца её увёл от меня молодой, приехавший из Питера в командировку, парень. Пережив потерю, я по собственному желанию уволился из порта и через некоторое время, побаловавшись спиртным, оформил себе пенсию. Посмотрев на часы, я понял то, что мне пора откланяться и покинуть место работы и устремился в отчий дом.

Во второй половине декабря наконец подморозило и снег перестал таять, ложась на землю белым покрывалом. Время неумолимо, словно быстрая река приближало мой любимый праздник. На центральной площади города установили красавицу-ёлку, украсив её большими шарами и цветными гирляндами. Каждое воскресенье, посещая Софийский собор после окончания там службы, чтобы помолиться своими словами Всевышнему у древних икон, я навещал стройный, высокий символ Нового года. Магазины и кафе центра города были словно герои зимней сказки и светились неоном витрин и светлячками гирлянд, расположенных на близлежащих деревьях. Слабость, поселившаяся во всём моём теле давала мне только возможность медленно передвигаться, готовить ужин и после наслаждения от выпитой маленькой чашечки чёрного кофе мыслить. Но моя голова была светлой и всеми своими чувствами я, изучая действительность, двигался к двадцать седьмому числу декабря, когда интуиция подсказывала мне то, что должно было произойти пока неведанное, сверхъестественное событие. И вот раннее утро этого дня наступило, заглядывая в окна домов, стоящими в карауле, фонарями. Выпив, как обычно, четыре маленьких кружечки кофе, перемежая их с сигаретами, я тепло оделся и вышел на заснеженную улицу. Небо серело сплошной облачностью, посыпая землю мелким, блестящим в свете фонарей снегом. Душа замерла в предчувствии чуда, тело казалось невесомым, а слабость в нём дарила ощущение полёта. В рабочий кабинет я, открыв дверь ключом, оставленным на вахте, прибыл самый первый и по привычке вскипятил электрический чайник и в ожидании коллег продолжил употребление напитка, включающий в себя бодрящий и освежающий кофеин. Лампы дневного, небесного света освещали рабочее место и распространяли его как бы волнами, создавая эффект движения фотонов. Перекинувшись парой фраз с подошедшими на службу друзьями, я вышел на территорию порта и, обрисовав фронт работ своим подчинённым на сегодня, к десяти часам вернулся за свой письменный стол, стоящий у окна. В помещении никого не было, что казалось странным, и звуки производственного процесса ремонта судов вдруг перестали достигать чутких ушей. В кабинете воцарилась абсолютная тишины, а время перестало существовать. Я сидел возле окна, когда напротив появились три тени чёрного оттенка и колыхаясь начали принимать реальные формы. Энергетические фантомы проявились в лучах света, и я узнал их: в чёрном с капюшоном плаще, без лица и лишь с голубыми, плавающими в пустоте глазами, с косой, зажатой в правой руке, в левом углу кабинета расположилась Смерть, посередине с кровавыми язвами на лице и теле стоял Дьявол, да у стены расположилось тщедушное, голубого оттенка, с большой головой тело – Инопланетный Разум. Колыхаясь, три облака устремили на меня свой взор, и я начал чувствовать, что жизненная энергия покидает меня. Но, устремив свой взгляд на источник дневного света, я стал из глаз испускать живые биотоки. Пот катился по лицу, одежда стала влажной. Я находился на грани жизни и смерти, но, встав со стула у окна крестом, я начал получать энергию небес, и три сущности растворились в пространстве помещения. Я обессиленный упал на стул, и до меня стали долетать звуки, занятых работой сослуживцев. В окно заглянуло, разбуженное поединком солнышко, и я услышал звук висящих на стене часов. Время вновь вернулось в привычное движение быстрой реки. В кабинет ворвался Миша и, взглянув на часы, огорошил меня: