Наконец, собаки привели Кикану на берег небольшой речушки. Он опустился на четвереньки и стал сам принюхиваться к траве - нашел нужное растение и принялся срывать его листья зубами и есть. Это продолжалось довольно долго. Наконец, Кикану перестал жевать листья и замер, стоя на четвереньках. Через какое-то время у него изо рта пошла обильная пена, а потом и вовсе вырвало темной кровью. Откашлявшись, Кикану вошел в ледяную воду речушки, которая в самом глубоком месте доставала ему лишь до пояса, и лег на дно. Отлежавшись, он вылез на берег, и свет Луны высветил на его мокром теле множество странных рисунков, словно бы сделанных золотом. Только одно место на спине не светилось - там был след от давно зажившего ожога. Кикану отряхнулся, как пес, и побежал обратно, собаки неслись за ним.

  Утром он выглядел как обычно, и Манья разрешила мальчику пойти в главное стойбище, чтобы поиграть с друзьями: дети приняли как данность то, что Кикану не говорит, и прекрасно умели его понимать. Главным другом Кикану была Лунья - племянница Тао, очень красивая и вечно печальная девочка, которую умел развлечь лишь Кикану.

  ...

  Прошло семь лет. Кикану превратился в сильного, ловкого и очень красивого подростка: его черные волосы вились крупными кольцами, а некогда круглые глаза стали более раскосыми. Он быстро бегал, хорошо ездил верхом и метко стрелял. И внезапно заговорил, что привело в радостное изумление родителей, которые уже и не чаяли услышать от него хоть одно разумное слово. Но были еще изменения, которые Кикану скрывал ото всех. Во-первых, он теперь умел двигаться так быстро, что практически исчезал из виду смотрящего, проявляясь совсем в другом месте. Во-вторых, его зрение и слух необычайно обострились. И, наконец, он мог поджечь сухую траву, пустив в нее из указательного пальца маленькую молнию. Все животные повиновались ему - кроме кошек, которые при виде Кикану по-прежнему шипели, показывая клыки и прижимая уши. Если никого поблизости не было, Кикану так же шипел им в ответ, а в его черных глазах вспыхивали красные искры.

  Лунья теперь предпочитала приходить к Кикану - им никогда не надоедало проводить время вместе, и Манья посматривала на парочку с умилением, вспоминая их с Тао общую юность. Лунья помогала Манье по хозяйству, научилась вязать крючком обереги, с удовольствием слушала песни Тао, а когда пела Манья - подпевала. Однажды вечером, когда вся семья сидела около костра, над которым запекалась тушка крупного зайца, Тао не выдержал и спросил, глядя на парочку:

  - Когда же мы вас поженим, дети?

  Лунья вспыхнула, вскочила и убежала в степь, Кикану - за ней. А Манья легонько ударила мужа по плечу:

  - Несносный! Кто тебя за язык тянул?

  Кикану нашел Лунью в самой гуще высокой травы. Посадил к себе на колени, обнял, стал целовать:

  - Не плачь, ласточка моя! Что такого отец сказал-то? Конечно, мы с тобой поженимся, когда придет время!

  Лунья расстроенно помотала головой:

  - Ничего у нас не получится...

  - Почему это?!

  Лунья подняла голову и посмотрела Кикану прямо в глаза:

  - Потому что я знаю, кто ты. Всегда знала, даже когда ты не разговаривал.

  - Ты знаешь, кто я?!

  - И все равно тебя люблю. Что тут поделаешь! Но главное, что скоро об этом узнают все. И что тогда?

  Пока Лунья говорила, Кикану все больше бледнел: руки его сделались ледяными, а волосы заиндевели. Огромным усилием воли он разогрел себя до обычного состояния и тихо спросил:

  - Как скоро?

  - Точно не вижу, но, наверно, полгода у нас есть.

  - Если мне придется отсюда уйти, я заберу тебя с собой.

  - Ты сам не знаешь, возможно ли это. Хочешь, возьми меня прямо сейчас, пока ты еще тот, кого я знаю. Вдруг тебе новому я буду не нужна?

  - Ты будешь мне нужна всегда. Но мы не станем нарушать правила: мы еще слишком молоды для брака. К тому же я не знаю свое истинное имя. Сделаем так - обручимся кровью. Мне придется причинить тебе боль, прости!

  - Не важно, я согласна. Давай!

  Кикану достал нож и разрезал крест-накрест сначала свою ладонь, потом ладонь Луньи. Они тесно прижали ладони, а когда разъяли, тут же слизали кровь и поцеловались окровавленными губами. Кикану поднял голову к небу и закричал в полный голос:

  - Перед всеми богами и демонами этого мира объявляю тебя, Лунья, своей невестой! Клянусь беречь тебя, защищать и любить вечно! И даже смерть не разлучит нас!

  И Лунья тихо повторила:

  - Перед всеми богами и демонами этого мира объявляю тебя, Кикану, своим женихом. Клянусь беречь тебя, защищать и любить вечно. И даже смерть не разлучит нас.

  Кикану и сам чувствовал, что грядут перемены. Ему все труднее удавалось сдерживать бурлящую внутри Силу и не допускать проявления на коже золотых узоров. Еще немного - Сила вырвется наружу, и его истинная сущность раскроется. Но случилось это гораздо раньше, чем они с Луньей надеялись. Через неделю начался праздник Осенних богов, на который съехались соседние племена. Должны были состояться скачки, и Кикану захотелось принять в них участие. Родительские лошади не годились, тогда он заявил, что возьмет любую необъезженную лошадь и победит.

  Посмотреть на это зрелище собралось много народу, пришел даже Черный шаман - старейший из собратьев, которого давно не видели ни на каких сборищах. Он с интересом смотрел, как бесстрашно подошел Кикану к разъяренному вороному жеребцу, которого с трудом удерживали двое взрослых мужчин. И чем ближе он подходил, тем больше успокаивался жеребец, и, наконец, совсем замер. Кикану погладил его по морде, что-то прошептал в ухо, а потом легко взлетел на спину неоседланного коня и сделал пару кругов перед зрителями - конь слушался его беспрекословно.

  Черный шаман прищурился, потом властным жестом подозвал Кикану: