На это Амарантайн только кивнула, а затем, спохватившись, что историк так и не желает смотреть на нее во время разговора, согласно угукнула.

– А ты смотришь сериалы про «всякие любовные сопли». – Допустим, – обиделась за свои сериалы медик Рады. – И обожаешь розовое. – Да. – И на тебя садятся энергетики преимущественно розового цвета.

Амарантайн закрутила головой, действительно обнаруживая, что сзади на нее тихонько подсаживаются цветочные создания, вон, всю спину облепили. У Эриха глаза на затылке, что ли?

– Твоя магическая энергия проявляется в розовом цвете. – Я думала, им просто цвет моего ободка нравится… – удивилась девушка. – Энергетики не различают цвета внешней среды. Они распознают энергетические поля и потоки. Они видят, что он у тебя розовый, и на тебя садятся те, у кого он тоже розовый. Прибавляем к этому твой интерес к мелодрамам и примерно вычисляем направление магического дара. – А про остальных сказать?... – вспомнила Амарантайн и тоже споткнулась об необходимость напрямую обратиться к профессору, который предписал «тыкать». Ну неудобно было взрослого дядю так сразу тыкать!

Трансляция с коммуникатора тем временем прервалась, закончившись на прекращении мельтешения и чьем-то широко улыбающемся лице, на мгновение занявшем весь экран. Медицинская и ксеномедицинская сестра, приписанная к экипажу Рады, наконец-то удостоилась аж двух секунд направленного на нее взгляда.

– Совпадение цветов дара и энергетиков работает и для других? – подобрала она, наконец, удобную формулировку. – Да. Как мне известно из ваших отчетов об исследовании, Титании и Туйон же удавалось трансформироваться в фей. Это происходило при тебе? Помнишь их цвета? Посмотри, какие на них садятся энергетики, и убедись сама.

Амарантайн кивнула, вспоминая, что к сестрам проявляли интерес действительно голубые и зеленые энергетики.

– А остальные, у кого магии нет? – Магическое ядро есть у всех, в ком течет человеческая кровь, вне зависимости от доли человеческих генов, – буркнул Эрих.

Амарантайн тут же набрала на коммуникаторе сообщение и отправила Маэрлене: пусть посмотрит, какие садятся на нее.

– Попробуй осознать магию внутри себя, – продолжил Эрих. – Позвать ее. Установить контакт. У мага, не овладевшего своей силой, магическое ядро активизируется стихийно. Опыт мага определяется тем, как он свое магическое ядро… кгхм… выдрессировал слушаться.

Девушка послушно представила себе розовую субстанцию, текущую по венам и артериям вместо крови, но это работало ее воображение, а не магическое ядро.

– А… ты… чем займешься в это время? – она снова споткнулась об это «ты», но уже не так болезненно. Может, к концу дня привыкнет? Эрих был этаким промежуточным звеном между спецкурсником и куратором: являлся взрослым, но был ближе к исследователям, чем все остальные. – Определю их природу, – историк огляделся вокруг и поманил к себе пальцем энергетиков. Амарантайн отметила, что среди подлетевших больше всего белых и светло-голубых. – Они привязаны к растениям. Рождаются и умирают вместе с ними. Все растения на лугу однолетние, а значит, энергетики родились весной. Мне нужен кто-то старше двух лет, чтобы выяснить, появились ли они с истечением тысячелетнего проклятия или существовали уже во время него. Поэтому я и отправил остальных в лес, искать энергетиков из многолетних растений. Они не поймут нашу речь, потому что никто вокруг них не использует вербальное общение. А им для общения между собой слова не нужны. Они не осознают себя принадлежащими к мужскому и женскому полу. У них есть пестиковые, тычинковые, а еще те, у кого есть все сразу и те, у кого ничего этого нет.

Эрих прикрыл глаза и надолго замолчал, держа на вытянутой ладони нескольких энергетиков.

Теперь Амарантайн поняла, зачем у него на падде открыта ботаническая статья. Понять, какими категориями мыслят те, кто осознает себя растениями.

Она тоже закрыла глаза и стала искать в себе магию. Попыталась искать. Попыталась попытаться. Нет, вы сами попробуйте, а потом смейтесь! Это как пытаться отслеживать ощущение бегущего по нейронам сигнала.

– Подумай о розовом и сериалах, – посоветовали ей.

Амарантайн послушно представила себе заставку любимого сериала и даже перекрасила ее в розовые тона, но никакого отклика не почувствовала. Досадуя на себя, она открыла глаза.

Кружащая вокруг Эриха стая обменивалась касаниями друг с другом.

– Они узнали что-то новое? – догадалась девушка. – Да. Я ответил на вопрос, зачем нам одежда. – Они спрашивали, почему мы одеты?! – Они спросили, почему я закрыл почти всю поверхность тела, что существенно уменьшает площадь, через которую можно обмениваться со мной информационными импульсами.

Воображение Амарантайн, будь оно неладно, тут же нарисовало ей раздевающегося историка. Почему-то под музыку из заставки ее любимого сериала.

– Я нарисовал им мыслеобраз, как одежда помогает нашим биохимическим процессам. В цветах есть биохимия, и у нас тоже есть. Одежда – это такая оболочка, которая сохраняет тепло, защищает от паразитов и ветра. – И помогает соблюдать правила приличия, – подсказала девушка. – Об этом я им еще не подумал, – оживился Эрих, опять подманивая к себе пару «переговорщиков» и закрывая глаза. – Скажу, что мы прячем свои пестики и тычинки, предотвращая спонтанное опыление друг друга, оканчивающееся нежелательным размножением.

Амарантайн рассмеялась.

– Мы обязаны заботиться о своих семенах до полного превращения во взрослый цветок, поэтому беспорядочное размножение нам совсем ни к чему… – продолжал мужчина, тоже начиная хихикать. – Мужскую особь особенно интересует размер элементов питания женской особи… – Каких-каких элементов? – не поняла девушка.

Эрих, не глядя, протянул руку, показывая ей куда-то на уровень груди. Где под легким скафандром и форменным комбинезоном находились целых два небольших, но упругих элемента питания.

– А женские особи предпочитают из мужских особей тех, у которой тычинка длинная, – обиделась она за свои элементы питания, но не выдержала и расхохоталась. Людское размножение с точки зрения растений было очень веселой вещью! – Женские особи соблазняются сначала высотой стебля и разворотом листьев, а уж потом добираются до измерения тычинок, – парировал историк и попытался сурово сдвинуть брови, но тоже не утерпел и заржал.

Откуда-то со стороны послышался громкий лязг.

Эрих нахмурился обратно.

Амарантайн закрутила головой в поисках источника звука и обнаружила, что шлюз эриховой Ярагонты распахнулся, и оттуда спускается темноволосая тычиночная особь человечьей разновидности с довольно большим ростом атлетически сложенного стебля и широким разворотом плечевых листьев. Одетая в потрепанную комбинезонную оболочку.

Молодой человек был бледен, с залегшими под глазами темными кругами, но ни на кого не кидался, огнем не плевался и проклятия не изрыгал, на одержимого не походил. Профессор тоже понял это и с облегчением расхмурился.

– Как спалось, Валентайн? – заботливо поинтересовался он.

Амарантайн даже удивилась. Эрих – заботливый? Такое было бы в характере их куратора Михальзара. Или они говорили о чем-то, что было понятно только им двоим?

– Мы оба поспали и готовы к новым подвигам, – ответил парень, выделяя интонацией слово «оба».

Он присел на траву рядом с ними и протянул руку медику Рады.

– Валентайн, – представился он. – Амарантайн, – кокетливо заулыбалась девушка, пожимая протянутую руку.

Эрих не то хихикнул, не то хрюкнул, но Валентайн, повернувшись, осадил его злым взглядом. Амарантайн заметила, что глаза у парня какие-то больные, с песочно-желтыми белками, покрытыми сеткой полопавшихся капилляров, а радужки и зрачки помутнели.

– Да я так, просто вспомнил, что твой корабль назывался Амарант… – поспешно объяснился историк. – Поработать хочешь?

Валентайн, помедлив, кивнул и ушел на Ярагонту, видимо, за оборудованием.

Амарантайн обернулась на Эриха. В голове роились сотни вопросов: а как, а что, а почему, а как себя с ним вести, а что произошло, и вообще…