Я выглянула с его стороны и действительно увидела громадного человека. Он шагал среди толпы на ходулях, время от времени делая вид, что собирается поймать какого-нибудь зазевавшегося мальчишку. Дети визжали и кидались бежать, родители ловили их и делали внушение – в общем, по ходу движения этого человека-великана возникала весёлая неразбериха.

- Вот бы мне так! – с завистью произнёс Беан. – Я бы тоже ходил среди людей и раздавал конфеты детям!

- А я однажды пробовала, - весело начала я и осеклась. Тот единственный раз был в другой жизни, мне было пятнадцать, и я едва не разбилась.

- Врёёшь! – убеждённо сказал Беан и пообещал. – Я обязательно научусь!

Эх, видно, и здесь не избежать синяков и шишек!

Скоро карета остановилась возле двухэтажного домика, сложенного из камня. Мы вышли и огляделись. Вид гостиница имела самый простецкий и непринуждённый – из окна второго этажа была протянута верёвка, привязанная другим концом к толстой ветви дерева, растущего неподалёку. На этой верёвке болталось какое-то стиранное бельё, весело размахивая рукавами и штанинами на свежем ветерке.

В другом окне сидела очень рыжая и конопатая девчонка и делала вид, что разглядывает себя в ручном зеркале, на самом деле шпионя за нами.

Навстречу нам из дверей вышел мужчина в сером деловом костюме. Он бросил внимательный взгляд на нашу троицу, притормозившую у входа и сказал:

- Хозяин на втором этаже.

Сестра Морея поблагодарила мужчину, с интересом скользнувшего взглядом по мне. Фрам кивнул и отвернулся. Видимо, наши более чем скромные наряды всё сказали за нас. Я чуть нахмурилась. Обязательно закажу себе новое платье, как только заработаю первые деньги! Начать их зарабатывать я решила не откладывая, как только разместимся в гостинице. В конце концов, не стоять же нам с Беаном снова на паперти!

И то вечернее кобальтовое платье у меня обязательно будет!

Номер, который нам предложил кругленький улыбчивый хозяин гостиницы, не слишком отличался от корабельной каюты. Предельный минимализм – две кровати, слава Богу, хоть не двухъярусные, столик между ними, умывальник в углу и ночные вазы под кроватью. Беану, как представителю другого пола, предлагался крохотный закуток, который именовался комнатой для служанки. Там тоже стояла кровать и была своя небольшая вешалка. В нашей, как ни странно, не было и этого. Наверное, предполагалось, что служанка по вечерам приводит в порядок наряды своей госпожи.

Вешалку я перетащила к нам, рассудив, что двум женщинам без служанки придётся самим заботиться о том, чтобы одежда не мялась. Беану же простительна некоторая вольность в одежде, да и на спинку кровати штаны и рубашку повесить проще, чем длинное платье.

Потом мы немного сполоснулись под умывальником и разобрали свои вещи. Вернее, разбирала только сестра Морея, достав свой молитвослов, а я просмотрела нашу с Беаном одежду на предмет новых дыр, не обнаружила их и решила заняться листами чейваза. Нужно было определиться, куда пустить уже вымоченные готовые листья.

Самым простым было пустить их на туалетную бумагу, только надо придумать, как сделать её стандартных размеров, а после подумать об упаковке. Мне просто необходимо было выбраться на местный рынок!

Однако гигроскопичность чейваза делала его уникальным и для медицины, и для привычных женских дел.

- Сестра Морея, - окликнула я монахиню. – А вам не приходилось работать сестрой милосердия в госпитале?

- Приходилось, деточка, - согласилась женщина. – Только тогда я была помоложе.

- А чем обрабатывали раны, чтобы они не гноились?

- Да разве от этого убережёшься? – вздохнула сестра Морея. – Промывали, как могли, с мыльным корнем, отваром дамики.

- Дамика – что это? – заинтересовалась я.

- Это такая трава, ею и горло полощут, она заразу убивает.

- Вот! – воскликнула я. – Она-то мне и нужна!

- Ты снова заболела? – встревожилась монахиня.

- Нет, мне просто нужны травы, которые, как вы сказали, убивают заразу.

- Так я, кроме дамики, ничего и не знаю, - сокрушённо призналась сестра Морея. – Тебе к травнице надо, они все травы знают.

- Где же я её найду? – вздохнула я.

- Так на рынке тётка Гевун торгует, - сказал звонкий голосок за моей спиной.

Я вздрогнула и обернулась. В проёме дверей стояла та самая конопатая девочка, что недавно сидела в окне.

- Отец прислал меня сказать, что через полчаса обед, - сказала она, ничуть не смутившись от общего внимания.

- Спасибо, - поблагодарила я. – Только ты всё же стучи, когда входишь.

- Постояльцы должны звать хозяев на «вы», - важничая, поправила она.

- Смысл-то не в этом, - пробормотала я, но сестра Морея остановила меня взглядом:

- Спасибо, мы придём.

Девочка помялась в дверях, бросила быстрый взгляд на Беана и вышла.

- Так зачем тебе эти травы? – спросила сестра Морея.

- Я хочу сделать такие повязки, чтобы можно было к ране прикладывать. И мягкие, и без заразы, - призналась я.

- Да разве ж из травы сделаешь мягкие, да чтобы ещё кровь впитывали?

- Из дамики, может, и нет, - не стала спорить я. – А из чейваза – запросто!

- Так вот зачем ты меня посылала его рвать! – вспомнил Беан. – Ты что, тоже сестрой милосердия в госпиталь хочешь?

- Присядь, - попросила я брата. – И вы, сестра Морея, тоже присядьте. – Нам нужно поговорить.

Беан выполнил мою просьбу охотно. Монахиня насторожилась, но тоже уселась напротив нас на свою кровать.

- Я хотела бы поговорить с вами о том, как мы будем жить дальше, - с некоторой неловкостью сказала я. – Я уже взрослая, и вполне могу пойти работать, но, боюсь, что деньги, которые платят служанке или даже няне – вовсе не те, на которые можно жить, не заботясь о будущем.

Я сочувственно посмотрела на сестру Морею. Вид у неё был ошарашенный. Похоже, она не ждала такой речи от несчастной больной девушки моих лет.

- Тебе вовсе не придётся работать, детка, - попробовала возразить она. – У меня есть небольшие сбережения, на первое время нам хватит…

- У меня тоже есть несколько золотых, но это не решит наши проблемы, - возразила я. – Нам ведь надо есть, одеваться и платить за жильё не только первое время. Я мечтаю, чтобы у нас был свой дом, чтобы Беан смог пойти в школу. Чтобы мы не боялись замёрзнуть зимой оттого, что у нас нет тёплых вещей.

Я улыбнулась несколько растерявшейся монахине. Она привыкла полагаться на милость Светлейшего, я же всю жизнь была приучена рассчитывать только на себя. И тогда, когда в семнадцать лет заявила родителям, что не пойду в тот престижный вуз, что они для меня выбрали, а после вынуждена была сама оплачивать свою учёбу, подрабатывая по вечерам. И тогда, когда вышла замуж за вовсе не подходящего мне, по их мнению, мужчину. Любимый муж валялся на диване и хандрил в поисках себя, я работала на двух работах и платила кредиты.

И тогда, когда мне сказали, что детей у меня не будет, и этот самый муж ушёл, оставив меня одну с этой бедой. И хотя мне тогда пришлось так горько, как никому не пожелаешь, я всё же вытянула себя за уши из депрессии.

Так что, в принципе, я понимала о жизни больше, чем эта немолодая женщина.

- Пожалуйста, выслушайте меня, - попросила я сестру Морею. – Я вовсе не так беспомощна, как вам могло показаться. Я много думала, чем заняться, чтобы это занятие приносило доход. Можно, конечно, и горшками на рынке торговать, но не факт, что именно наши горшки приглянутся покупателям, потому что рядом продают полно таких же и даже лучше. Значит, нужно придумать что-то такое, чем до нас никто не занимался.

Монахиня недоверчиво улыбнулась. По её глазам я видела, что бедная женщина считает, что я совсем сошла с ума, и не перечит только из сострадания.

- Когда я узнала, что вы ставите кружку с кипятком на лист чейваза, чтобы не оставалось следов на столе, я решила поэкспериментировать с листьями этого растения.

Я покосилась на сестру Морею. После слова «поэкспериментировать» глаза её стали совсем круглыми. Надо, пожалуй, объяснять как-то попроще.