- Мы прятались от Резуга, - признался Тимто. – Он пристал к нам возле храма, а потом подкарауливал по дороге в приют. Мы боялись, что он отберёт то, что мы заработали.

- И где деньги? – нахмурилась сестра Винавия.

- Мы всё принесли! – торопливо протянул ей свою кружку мальчик.

Беан смотрел испуганно, и я потихоньку сжала его руку. Сестра Винавия проверила выручку Тима, потом забрала деньги у Дарис. Лицо её понемногу смягчалось – из-за праздника мы набрали больше, чем обычно. Забрав деньги у меня и Беана, она раздобрилась настолько, что потрепала брата по макушке.

- Хорошо, идите ужинать и спать. Завтра пойдёте к храму пораньше, утренняя служба после праздника Прикосновения начинается на рассвете.

После скудного ужина, состоящего из хлеба и местного аналога нашей репы мы отправились в свою комнату.

- Нам надо устроить тайник! – блестя глазами заявил брат, любуясь блеску новенькой золотой монеты. – Комнаты не закрываются, а Фрил, я слышал, воришка.

Я не стала говорить Беану, что гораздо больше, чем Фрила, опасаюсь сестру Винавию. Даже запирайся наша комната на три засова, ей ничего не стоило бы провести в ней обыск.

- Нет, милый, - сказала я. – Нам придётся носить грай с собой, и быть очень осторожными. Если сестра Винавия найдёт золотой, мало нам не покажется.

- Как-как? – переспросил Беан.

- Это такое выражение, - улыбнулась я. – То есть задаст такую трёпку, что мы её надолго запомним.

Потайной кармашек на моё платье мы пришили изнутри. Для того, чтобы провести операцию тайно, пришлось предварительно оторвать рукав у рубашки Беана. Я постаралась сделать это аккуратно, новой одежды нам никто не даст, а ту, что имелась, я успевала стирать и просушивать только потому, что было лето. В принципе, на грай уже можно было купить самое необходимое, но объяснить, откуда мы взяли деньги, я бы не смогла. Да и непонятно ещё, что нас ждёт впереди, через год.

Вечерами я садилась за свои картины. Не позволяла себе сдаваться, хотя мою вторую картину из камней – петушка – так и не купили. Следующую я делала особенно тщательно, ведь я обещала принести её фраму Геманиру. Это снова была птица – совушка. Работа была кропотливой, и я просидела над ней после полуночи, и так и уснула, крепко прижимая последний камушек.

Может быть, потому, что я совсем мало спала ночью, утром моё настроение оставляло желать лучшего. Я сомневалась в идее фрама Геманира об аукционе. Вряд ли картину из камней купят за хорошие деньги. Но сдаваться было нельзя. Никто не собирался брать над нами с Беаном шефство, а значит, придётся выплывать самим.

Мы добрались до храма и встали на нашем обычном месте. Прихожан было немного, и фрама Геманира я заметила издалека. Сегодня он был один, и я немного расстроилась.

Но, главное, он пришёл!

Фрам быстро нашёл меня глазами и прошёл вдоль строя нищих, опуская монетки в их кружки.

- Доброе утро, - улыбнулся он Беану и взглянул на меня. – О, я вижу, ты сделала другую картину. Прекрасно! Фра и фрам из камней уже популярны в Эрбелоне благодаря моей маленькой рирр. Мари так восторженно рассказывает всем и каждому их историю, что скоро и ты сама будешь столь же популярна.

- Я рада, что картина понравилась маленькой фра, - улыбнулась я и протянула мужчине совушку. – Я очень благодарна вам за помощь!

- Ну, пока ещё не за что благодарить, - возразил фрам. – Но я надеюсь, что твоё увлечение позволит сделать твою жизнь хоть немного легче!

Он попрощался и ушёл, пообещав найти меня, когда картина будет продана. Мне оставалось только ждать и надеяться, что найдётся человек, которому она понравится.

В последующие дни нам удавалось вырваться на море целых три раза. Погода стояла прекрасная, а благодаря щедрым пожертвованиям фрама Геманира нам было необязательно стоять на паперти целый день.

К моей великой радости, массаж, пассивное движение, когда Беан сгибал и разгибал мои ноги, и, главное, плавание принесли неплохие результаты. Здесь, на диком пляже Эрбелона, я впервые сделала несколько самостоятельных шагов. И пусть я почти сразу, обессилев, осела на песок, мои друзья так радовались! И я сама, боясь поверить счастливым переменам, с радостью ощущала, как день ото дня прибывают мои силы.

Но скоро погода испортилась. Порывистый ветер пробирал до костей, а утром, когда мы собрались к храму, пошёл надоедливый мелкий дождь.

- У вас нет зонта? – спросила я у сестры Мореи.

- Что ты, деточка, - вздохнула она. – Нам не положены зонты. Светлейший не любит неженок.

- А если дети простудятся? – нахмурилась я. – Разве не проще не допустить болезни, чем потом лечить её?

- Светлейший строг, но справедлив к своей пастве, - ответила монахиня. – Если в твоём сердце нет скверны, он не даст тебе заболеть.

Я ехидно покивала про себя. Можно жить без зонта, если не выходить на улицу в плохую погоду, но у нас выбора не было. Монахинь можно было понять. Бедные дети, промокшие под дождём, скорее вызовут сочувствие прохожих. Очень не хотелось выбираться из приюта в промозглую сырость раннего утра, но пришлось смириться.

Впрочем, «строгий и справедливый» как видно пожалел нас и позволил добраться до храма, временно остановив дождь. Мы уже воспрянули духом, решив, что день разгуливается, но едва заняли своё место, как небеса разверзлись.

Я оглянулась на детей.

- А ну-ка, быстро в храм! – приказала я Беану.

Он вопросительно посмотрел на Тимто. Тот мрачно покачал головой и показал глазами на девочку из нашего приюта.

- Лиро нажалуется сестре Винавии, - тихо предупредил он.

- Пусть попробует! – возмутилась я. – Идёмте! Вон какой ветер! И ты, Лиро, тоже! Не хватало ещё мне ваших болезней.

- Почему тебе? – удивился Тимто. – За сирот отвечает Светлейший.

- А он не любит неженок! – фыркнув, добавила я. – Какие глупости! Вы привыкли слушать сестру Винавию, как будто она и есть глас Светлейшего. Так вот, она лжёт! Ни одна религия в мире не запрещает зонтов!

Лиро тихо ахнула и посмотрела на небо, как будто ожидала, что за мои слова меня поразит молния.

- Так ты идёшь? – сердито спросила я.

- Ннет, - испуганно ответила девочка.

- Как хочешь, - пожала плечами я.- Но знай, если ты нажалуешься сестре Винавии, Светлейший тебя накажет. Вот это, в отличие от зонта, настоящий грех! Едем, Беан! Тим, Дарис? Вы с нами?

Беан нерешительно покатил мою коляску к входу в храм.

Дарис и Тимто с опаской оглядывались на Лиро, и та, наконец, сдалась.

В каменном храме было ненамного теплее, чем на улице, но хотя бы не дул ветер. Я с любопытством огляделась по сторонам. Помещение было просторным, и сейчас, когда служба ещё не началась, освещалось крайне скудно. Но и эти несколько свеч позволяли рассмотреть, что икон в храме не было, хотя стены, теряющиеся в полумраке, были расписаны фресками.

Лиро несмело подошла к алтарю. Взяла из кружки на шее монетку и положила на алтарь.

Беан вопросительно посмотрел на меня. Нам сегодня ещё никто не подал милостыню, и я пожала плечами. Не думаю, что храм требовал денег за вход, а Светлейший и так знает, что в карманах у нас пусто.

Я бы и службу с интересом посмотрела, но было ещё рано. Кстати, за всё время, что мы здесь стояли, священник так и не появился. Может быть, он приходит только к началу службы?

Зато Фрам Геманир, похоже, поднимался ни свет, ни заря. Я изумилась, увидев его в дверях храма.

- Вот вы где, - сказал мужчина, стряхивая со шляпы капли дождя и прошёл по нефу, остановившись передо мной. – Помните, я сказал, что скоро ты станешь знаменита? – с улыбкой спросил мужчина. – Отгадай, за сколько ушла твоя картина?

Мы с Беном переглянулись и пожали плечами. Я знала, что на аукционе цены иногда взлетают выше стартовой в несколько раз, но это был явно не мой случай.

Тим и Дарис навострили уши, и Лиро тоже подвинулась поближе, и мне это не понравилось.

- Мы можем поговорить в другом месте? – спросила я.