Полдень. 57-й день Времени Цветения1

Ина́урейм.

Небольшой мир, купающийся в лучах небесного светила, что жители именуют Светлейшей. С самого начала существования он является вечным спутником Забытого – другого мира, с незапамятных времен полностью укрытого непроницаемой пеленой серых, словно пепел, облаков. То, что таиться за этой мистической густой завесой, многие годы оставалось непостижимой загадкой для учёных мужей и женщин. И эту тайну вряд ли суждено когда-нибудь разгадать.

Одно полушарие Инаурейма занимают небольшие полюсные материки, между которыми находятся бесчисленные острова и рифы, скрытые густым туманом. Морские путешественники, видевшие этот край воочию, прозвали это место Туманным Ободом. Немногие смельчаки пробовали пересечь его и раскрыть тайну бледного покрова. Однако никому из них так и не удалось вернуться домой. И навсегда останется загадкой, нашлось ли для путешествовавших сквозь этот бледный полумрак хоть что-то кроме отчаяния и гибели.

В противоположной же части мир от полюса до полюса пересекал единый огромный континент, с обеих сторон омываемый океанами. По центру его раскинулась усеянная оазисами пустыня, прозванная Великим Топазом – дом расы орцинтаев, а также многих необычных и опасных существ. С севера и юга к Топазу примыкали два края, где с большим удовольствием росли травы и леса. В Южных Садах обитали закаленные в боях люди, которые уюту и комфорту предпочитали кочевой образ жизни. Их быт уже давно стал тайной даже для живших по другую сторону пустыни родичей. Жители Северного Королевства несколько уступали южанам в росте и физической силе. Но они с лихвой компенсировали это доспехами, лучшим оружием, городами, защищенными высокими стенами крепостей, а также ремеслами и множеством других полезных умений.

Именно на севере, в городе под названием То́лбас, родился и прожил все годы своей недолгой жизни один юноша. Он ничем не отличался от других своих соседей. Так же, как и они, он вел размеренную повседневную жизнь и взирал на Инаурейм через призму собственных забот и неурядиц.

Его звали Айвиэ́н.

Сейчас, в самый обычный день четыреста двадцать восьмого года Третьей Эпохи, он стоял у таверны и осматривал до боли знакомый ему окружающий пейзаж. Улицы Толбаса уже наполняла многогранная симфония жизни, состоящая из звуков и запахов. Шум доносился отовсюду, но юноша давно знал: в музыке этого нет ничего хоть сколь-нибудь зачаровывающего или успокаивающего.

Звон битого стекла где-то за спиной – явный признак драки. Прерывистое мычание, сливающиеся с натужным кряхтением – какая-то компания закончила пьянствовать. Кого-то из них даже пришлось вытаскивать из таверны, о чем говорили неравномерные шаги. Крики, издаваемые незнакомым голосом – одного из приезжих только что обокрали. Айвиэн даже мог, с определенной вероятностью, назвать имя карманника. Если хорошенько прислушаться, то можно было даже услышать, как в одном из соседних переулков какой-нибудь пьяница успешно расстается с содержимым желудка. Или как несколько человек, решивших устроить драку, отвешивают друг другу зуботычины, не особо задумываясь о последствиях. А порой до острого слуха доносился женский стон, который мог быть как полон страсти, так и искажен страхом.

Именно такой и была «музыка» Толбаса. Наступление ночи делало ее немного тише. Однако у этого была цена – в темное время суток мелодия приобретала намного более мрачные оттенки. И для города не было ничего странного в том, что иногда участников этого «концерта» наутро могли найти мертвым, а то и не найти вовсе.

Так было всегда, сколько Айвиэн себя помнил. И порядок этот установился задолго до того, как он появился на свет. Стражникам уже давно не было дела почти ни до чего. Многие из них так или иначе стали частью круговорота взяток или даже тайно состояли в одной из городских шаек. Толбас буквально «дышал» самыми разными злодеяниями: от мелкого воровства и угроз до контрабанды, убийств и подкупов на всех возможных уровнях жизни и власти. Воры, спекулянты, взяточники, мародеры и личности куда хуже двигались по его улицам, словно отравленная кровь по гниющему телу.

И все же, даже в таких условиях находились люди, смотрящие на жизнь с надеждой и верой в лучшее завтра. В большинстве своем это были дети, которым все еще счастливилось не сталкиваться с порочной стороной родного города. Из более зрелых людей ярче всего выделялись служители из Башен-близнецов Латаэ́льз. Причиной тому было то, что они время от времени сменяли друг друга. Наверное, именно поэтому они много рассказывали о радостях жизни, добродетелях и о том, сколь прекрасен и чудесен Инаурейм.

Айвиэн не раз слышал слова этих людей, облаченных в багрово-бежевые рясы. В детстве именно они побуждали его много мечтать, не замечая творящегося вокруг. Теперь же их рассказы просто помогали успокоиться. Но каждый раз ему сильно хотелось не столько поправить их, сколько добавить: «Каким бы прекрасным ни был наш мир, Толбас – это, без сомнения, самое худшее, злачное и мерзкое место в нем».

Но юноша просто стоял с другой стороны улицы и наблюдал. Наблюдал потому, что знал: в стенах города порок – это естественный ход вещей. И вряд ли что-то, даже личное вмешательство короля, сможет изменить положение дел. А стоял потому, что отчасти и сам являлся частью этого жестокого круговорота.

Все, кто рождался и рос в Толбас, знали: здесь нельзя дожить до совершеннолетия и при этом никак не запачкаться. И Айвиэн не был чудесным исключением из этого правила. Он слишком рано осиротел. Родители оказались в опале одного из вельмож. Заплатить за это им пришлось жизнями. Мальчик, оставшийся один, понятия не имел о том, что произошло: мать и отец просто не вернулись домой.

Одинокая жизнь оказалась хорошим учителем, хоть и жестоким. Оказавшись на улице, Айвиэн быстро понял законы Толбаса. Чтобы есть, придется воровать. Чтобы спать, придется прятаться. Чтобы остаться живым и свободным, придется постоянно быть начеку. Эти три правила всегда спасали его и позволили не умереть раньше времени.

Эти законы касались не только Айвиэна. Но парень все же не позволил им полностью поглотить себя. Не смотря на жестокое начало своего жизненного пути, еще ребенком он проявлял определенное благородство и сумел сохранить его до возраста, когда большинство подростков легко забывали о нем в пользу выгоды. Юноша делил добычу с теми, с кем рос бок о бок после потери родителей. Не отказывал ни в чем, будь то еда, питье или те немногие гроши, которыми изредка удавалось разжиться.

И все же изнанка Толбаса не могла совсем не затронуть парня. Поэтому к пятнадцати годам Айвиэн уже был известен в подпольном мире. Еще молодым пареньком его знали, как отличного специалиста по разного рода замка́м и неплохого вора. «Честный Вор» – так его однажды прозвали, пытаясь оскорбить. Однако это прозвище вскоре не просто прижилось, но и обросло уважением к его обладателю.

Причина была проста. В отличие от коллег по промыслу, Айвиэн следовал своему «кодексу чести». Он никогда не разорял могилы и склепы, не вламывался к тем, кто жил честно или едва сводил концы с концами, не покушался на имущество приезжих или путников на дороге – словом, не брался за ту работу, которую считал подлой, нечестной и отвратительной. Поговаривали даже, что иногда он наоборот, отдавал свою добычу другим или проникал в жилища бедняков, чтобы незаметно помочь им. Подтвердить или опровергнуть эти слухи мог только Айвиэн, а тот никогда не распространялся о своих делах. Он даже старался максимально нейтрально относиться к коллегам по промыслу – даже к тем, кто на дух не переносил. К счастью, юноше нечасто приходилось сталкиваться с другими ворами.

Сегодняшний день был редким исключением.

В данную минуту «Честный Вор» стоял у стены таверны, напротив которой, по другую сторону шумной рыночной площади, находилась, словно контраст, скола2 служителей из Башен-близнецов. Каждый раз оказываясь в этом месте, молодой человек словно чувствовал незримую борьбу противоположностей – сдержанности и разума с пороком и эгоизмом. И от этих мыслей становилось немного не по себе.