Я совершенно не помню маму. Ни капельки. Лишь некий смутный образ, который отдалённо напоминает человеческий облик. Словно фигура вошла в туман и постепенно, уходя вглубь, теряется в клубах дымки, медленно истаивая.
Мама умерла недавно. Или вечность тому назад, с какой стороны на это смотреть. Если рассуждать, то на взгляд оптимиста - прошло буквально несколько минут, пессимиста - минуло бесконечно долгое время. Я отношусь к последним. Следовательно, случилось это в доколумбову эпоху. Хотя, если судить с математической точки зрения: временные отрезки проведённые с живой ещё матерью и без оной - тождественны. Говоря простым нормальным языком, одну половину жизни я провела с мамой, другую - без. В кромешной темноте и полном одиночестве. Правда, это не совсем верно. Какую-то частицу света в мою истерзанную горем душу вливал отец, скрашивая бессмысленное существование.
Думаю, его можно понять и где-то даже посочувствовать. Он своей жене, моей маме, до сих пор беззаветно предан, иначе давно женился на другой. Хотя бы ради дочери. Однако отец не спешит совершать подобной глупости. Ибо мачеха, какая бы она ни была хорошая, никогда не сможет стать второй матерью.
С уходом мамы в небытие ничего не изменилось. В сутках осталось всё те же 24 часа, солнце каждое утро всходило на востоке, а вслед за весной наступало лето. Всё, как заведено природой. Словом, глобальных катаклизмов, таких как, например, сход земного шара со своей привычной орбиты, не произошло. Нет, конечно, какие-то изменения случились. Не столь заметные на первый взгляд, не способные основательно повлиять на нашу и без того безысходную жизнь. Так, по мелочам.
Я перестала улыбаться. И если радовалась чему-нибудь, то сдержанно, без воплей восторга. Питаться стала кое-как: полуфабрикаты, купленные в ближайшем супермаркете, сосиски, сваренные в кастрюльке, яичница, пожаренные тосты, сублимированный кофе. К великому огорчению, ни у меня, ни у отца таланта к готовке вкусной и здоровой пищи не обнаружилось. К тому же мой старик закурил. Он и раньше тайком покуривал. Но об этом знала только я. Впрочем, думается, что мама об этом папином недостатке подозревала, но делала вид, что ничего не замечает. Другие дурные пороки он выжигал калёным железом.
Теперь же скрываться было не от кого. И папа курил в квартире, чего никогда себе не позволял. А я - ничего. Мне запах табака даже нравится. Ещё я люблю, когда мой старик набьет душистым табачком свою трубку и удобно расположится в кресле перед телевизором, чтобы посмотреть очередной лигочемпионский футбольный кошмар под названием "Спартак". Я обычно располагаюсь подле, раскрываю альбом и под хаотичное мельтешение обезумевшего от дикой несправедливости мяча, принимаюсь рисовать.
Говорят, я хорошо рисую. Говорят, будто я научилась рисовать раньше, чем ходить. Однажды папа в шутку подарил цветные карандаши, когда мне не было и года, а я возьми и умудрись изрисовать обои "высокохудожественными" рисунками. Конечно, он рассказывает об этом с иронией, поскольку мама, разозлившись на мою выходку, устроила ремонт и закатила грандиозный скандал. Это была их первая, и, как потом оказалось, далеко не последняя ссора. Но об этом я узнала слишком поздно, однако рисовать не бросила. Тогда папа записал меня в художественную школу, подарил мне альбом и акварельные краски, взяв с меня слово больше не хулиганить. Разумеется, я поклялась: одно дело чиркать каракули на стенах, другое - писать на холсте. И я взялась за кисть.
Кстати, об этой кисти нужно рассказать чуть подробнее. В нашей семье бытует легенда об этой замечательной вещи. Я постараюсь вкратце передать суть этой истории. Конечно, папа знает её наизусть, но у меня не столь совершенная память, поэтому расскажу своими словами. Звучит она приблизительно так:
"Эта история произошла так давно, что затерялась в толще веков, оставив свой след лишь в памяти отдельных людей. Поскольку для них это было рядовым событием в их нелёгкой жизни, потому никто не удосужился, а со временем всё, что происходило, перешло в разряд мифов, коих и без того немало бродит по планете, заставляя пытливые умы призадуматься.
Жил в эпоху Возрождения Великий Мастер. Внешне он ничем не отличался от людей того времени, но за заурядной внешностью скрывалась необычайно талантливая личность. Учёный, философ, изобретатель, художник. Всё, к чему прикасались руки Мастера, меняло свою истинную сущность, претерпевало поразительную метаморфозу, превращалось в подлинный шедевр. В любой области, будь то наука или искусство, он достигал совершенства.
Но на исходе жизни оставил Мастер своё поприще и удалился от дел. Но прежде чем окончательно исчезнуть из мирской суеты, оставил после себя наследство. Кисть, которой писал картины. Запомните, завещал он ученикам, не истлеет кисть эта во веки веков, пока не попадёт в руки обычной девочки. Простой с виду, но Великой - душой, чистой и непорочной. И всё, что не изобразит девочка этой кистью, станет реальностью.
С той поры путешествовала кисть по странам и континентам в поисках истинной хозяйки. Всякое случалось: и бережно хранилась среди реликвий, и пылилась на чердаках, терялась, снова находилась. И даже побывала у дочурки одного из маститых художников. То ли Тулуз-Лотрека, то ли Фрагонара. Однако, насколько известно, чуда не свершилось: не заговорила кисть в руках маленькой художницы, не проснулась. То ли эпоха была не подходящей, то ли девочка оказалась не столь одаренной. Не всегда мастерство по генам передаётся.
С момента зарождения этой легенды прошло много веков. Позабылась история о чудо-кисти. Не бывает так, чтобы нарисованный, пусть даже мастером, рисунок воплотился в реальность. Волшебство встречается в книжках. Но сказочные чудеса - отражение нашей действительности, порой преувеличенное, иносказательное, но всё-таки имеющее право на существование.
Однажды купил мужчина маленькую, невзрачную кисточку в подарок на день рождения дочери. И вовсе не потому, что она умела рисовать, скорее наоборот. Подарил, потому что любил дочь. Нарисовала девочка первый рисунок: Прекрасного Принца на белом коне, скачущего за своей принцессой, чтобы выручить из плена гадкого Кащея Бессмертного, и побеждающего коварного злодея в неравном, но честном поединке.
