Одной из мер, выработанных на совещании и утверждённых В.С. Абакумовым, явилось расширение практики заброски в тыл врага оперативно-чекистских групп с включением в их состав опытных контрразведчиков, способных направлять и управлять работой конкретных агентов. Результаты, достигнутые на этом направлении 4-м Управлением НКГБ СССР, подталкивали военных контрразведчиков к восприятию опыта коллег. Анализ архивных документов позволяет сделать вывод о достаточно активной реализации указанной выше меры»[81].
Война между тем вносила в происходящее свои коррективы. После того как войска Красной армии пересекли государственную границу СССР, возникла необходимость, как указывалось в документах, «обеспечить твёрдый порядок на освобождённых от фашистов территориях, нейтрализовать все попытки немецко-фашистских спецслужб активизировать разведывательно-подрывную работу в тылу Красной армии». Поэтому в начале января 1945 года было принято решение о создании на фронтах «института уполномоченных НКВД СССР». Таковыми были назначены высшие руководители НКВД и НКГБ. В частности, В.С. Абакумов был назначен уполномоченным на 3-й Белорусский фронт, а его заместители – генерал-лейтенанты П.Я. Мешик[82] и Н.Н. Селивановский[83] – на 1-й и 4-й Украинские фронты. Всё это время, до начала марта, работой центрального аппарата Смерша руководил генерал-лейтенант И.Я. Бабич.
«Работа уполномоченных НКВД на фронтах велась примерно по одной схеме. Она просматривается на основе отчётных документов В.С. Абакумова, направленных в адрес наркома внутренних дел СССР Л.П. Берии. Так, согласно его докладу от 15 января 1945 г., в пределах 3-го Белорусского фронта было создано шесть оперативных групп для проведения чекистской работы на участке каждой армии фронта. Группы состояли из начальника, двух заместителей (один из них по войскам НКВД), 20 человек оперсостава и двух переводчиков. Каждой группе был придан полк НКВД. Кроме того, в распоряжении Абакумова находился резерв из оперсостава и войск НКВД для выполнения специальных заданий. Созданные оперативные группы приступили к выполнению приказа.
В органах военной контрразведки изменений не произошло…»[84]
Ну а с 6 сентября 1945 года Виктор Семёнович, уже переименованный из комиссаров госбезопасности в генерал-полковники, входил в состав Комиссии по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских представителей в Международном военном трибунале по делу главных немецких военных преступников. Затем, после того как 25 февраля 1946 года ГУКР «Смерш» НКО СССР было переименовано в Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата Вооруженных сил СССР, Абакумов был вновь утверждён его руководителем. Но ненадолго: 15 марта было образовано Министерство государственной безопасности СССР и 4 мая 1946 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР, генерал-полковник Абакумов был назначен министром госбезопасности. А Смерш выполнил свою задачу и 5 мая 1946 года был включён в то самое МГБ СССР в качестве 3-го Главного управления.
«Принижать заслуги Абакумова в успешной работе ГУКР “Смерш” несерьёзно, думаю, что этого не позволит себе ни один контрразведчик военного времени, – писал генерал армии Пётр Иванович Ивашутин[85]. – Практические результаты деятельности Смерша оказались выше, чем у НКГБ, что и стало причиной выдвижения Абакумова»[86].
Мог ли он, человек многоопытный, отказаться от «высочайшего доверия» – то есть от должности министра? Ведь знал, что в стране вновь начинают «закручивать гайки», весьма ослабшие в годы войны… А кому положено заниматься этим неблагодарным делом? Разумеется – спецслужбам, считавшимся «главным орудием советского народа в борьбе с иностранными разведками, с их агентами – шпионами, вредителями, диверсантами, террористами»[87].
Вот только в послевоенное время этих «агентов» развелось на удивление много, причём в самых неожиданных местах. Так что отказаться от того, чтобы выйти на передний край борьбы с ними – точнее, возглавить эту борьбу, – Абакумов не мог. Мягко скажем, в Кремле не так бы поняли.
О том, что происходило далее, написано множество книг, хотя истина по большинству вопросов так до сих пор и не открыта. МГБ, как и положено «боевому отряду партии», выполняло приказы высшего политического руководства: «Дело врачей»… «Дело авиаторов»… «Ленинградское дело»… «Дело еврейского антифашистского комитета»… Наивно было думать, что чекисты вдруг самочинно начали «перетряхивать» верхушку страны, людей, ближайших к самому Сталину.
«Отец считал, что Абакумов, да и, к сожалению, Меркулов позволили превратить себя в бездумных исполнителей, за что, в конечном счете, и поплатились. Партийная верхушка в очередной раз попыталась списать свои грехи на конкретных людей»[88], – писал сын Берии.
Вскоре произошло нечто совершенно непонятное:
«2 июля 1951 года ЦК ВКП(б) получил заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Рюмина[89], в котором он сигнализирует о неблагополучном положении дел в МГБ со следствием по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников и обвиняет в этом министра Государственной безопасности Абакумова.
Получив заявление т. Рюмина, ЦК ВКП(б) создал Комиссию Политбюро в составе тт. Маленкова, Берии, Шкирятова[90], Игнатьева[91] и поручил ей проверить факты, сообщенные т. Рюминым»[92].
Кто бы знал, сколько подобных «сигналов» от подчинённых на начальников прямиком отправляется в мусорные корзины! Но в данном случае… «Если звёзды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно», – писал поэт. Вот и здесь – загорелось, да ещё как! Была составлена комиссия из высокопоставленных функционеров, и уже 11 июля 1951 года принято постановление ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР». Если сумели разобраться во всём за девять дней – значит, всё это действительно было кому-то очень и очень нужно.
(Уточним, что 19 октября того же года уже полковник Рюмин стал заместителем министра государственной безопасности, но расстреляли его раньше, чем Абакумова – 22 июля 1954 года. «Сам невероятно жестокий… он напоследок сознался, что всё в его доносе – неправда, он всё придумал от начала до конца»[93]. Что ж, «мавр сделал своё дело»…)
12 июля Абакумов, недавний фаворит Сталина, был арестован по обвинению в государственной измене и сионистском заговоре в МГБ.
– То, что глава военной контрразведки – а в то время уже руководитель Министерства государственной безопасности, всей контрразведки страны – был изменником Родины, это ни у кого в голове не укладывается! – рассуждает генерал Кириллов. – Поэтому у нас, ветеранов, разговоры идут о том, что это было сделано на потребу времени, кому-то нужно было найти крайнего. В том числе и самому Сталину, который ранее Виктору Семёновичу очень и очень доверял. Абакумов исполнял все его указания – за это он и пострадал…
А далее были три с половиной года Лефортовской тюрьмы – допросов, психологического воздействия, даже избиений. О его прежних заслугах, о званиях и государственных наградах никто не вспоминал. Одновременно с мужем была арестована и жена, тридцатилетняя Антонина Николаевна Смирнова, причём, что самое страшное, не одна, а с трёхмесячным сыном Игорем, раннее детство которого – три года! – прошло в тюремной камере.
