Большой мальчик – сам справится.

Снова червяк внутри меня начал биться в истерике. И назойливый голосок в голове приговаривал только одно: «Он бы так не поступил. Он бы так не поступил».

Вновь остановилась. Выдохнула и обернулась туда, где оставила лежать мужчину в распахнутом пальто. Только теперь он не лежал, а сидел на тротуаре, запустив пальцы в волосы так, словно пытался их вырвать.

Теперь мне стало действительно страшно. Может, он психически неуравновешенный? Его настроение за минуту поменялось, по меньшей мере, сотню раз. Или это алкоголь действует на него каким-то особым способом, что адекватность улетучивается вместе с выдохом перед каждой новой рюмкой?

Я, конечно, понимаю, вечер пятницы: все устали и хотят расслабиться, но и у расслабления должен быть хоть какой-то предел. Хотя бы такой, при котором можно на ногах держаться.

Ладно. Если нам по пути, то я попробую его проводить, если нет, то попрошу помощи у персонала того бара, из которого он выпал.

– Простите? – боязливо приблизилась к нему и, на всякий случай, отвела коробку с щенками чуть в сторону.

В ответ не последовало ничего. Абсолютно ничего. Ни один палец в волосах не дрогнул. Словно он мысленно меня отключил и я теперь для него невидимка.

– Я… – осеклась, подбирая нужные слова. – Мне страшно.

Густая черная шевелюра дрогнула. Руки исчезли из волос и мне в глаза заглянули две черные, совершенно холодные пустые бездны.

– Что? – спросил он глухо и немного нахмурился.

– Мне страшно идти домой одной, – Пояснила я, собирая зыбкие аргументы на ходу. – Проводите меня, если вам по пути, конечно?

Теперь он посмотрел на меня еще страннее, чем несколько секунд назад. Складывалось впечатление, что теперь он задумался о моей адекватности. Ну, его можно понять: вполне себя приличная с виду женщина с щенками в коробке просит незнакомого, почти убитого в хлам мужчину, проводить ее домой.

Наверное, эти щенята – пополнение к тем сорока котам, которые уже есть в моем доме. Когда настолько отчаялась, что решила завести еще и собак и начала клеиться к пьяному, женатому мужику.

– Рябикова, – бросил он и предпринял попытку встать.

– Что?

– На Рябикова я живу, – разжевал он мне, как идиотке и его попытка встать закончилась провалом.

На Рябикова? Уже хорошо – на одной улице живём.

– Я помогу вам, – протянула ему ладонь, на которую он бросил пустой взгляд.

Замер. Задумался.

Может, засмотрелся на обручальное кольцо? И теперь пазл под названием «Я» стал еще сложнее?

– Поможешь? – невеселая насмешка. – Попробуй.

Схватился за мою руку и едва не уронил нас всех. Хорошо, что я успела выставить ноги и… воткнуть каблук ему в ботинок.

– Упс! – выдавила сдавленно и потянула мужчину на себя, стараясь не просыпать щенков из коробки.

– Пошли, – сказал мой внезапный Сусанин и брезгливо выдернул руку из моей руки.

Шатаясь, пошёл впереди меня, даже не заботясь о том, иду ли я за ним или он сам себя провожает.

Джентльмен чёртов!

Молча следовала за ним. В сумке булькает молоко. В коробке в руках тихо скулят щенки. А передо мной идёт совершенно неизвестный мне мужчина, для которого я делаю вид, что он меня провожает.

Не так я планировала закончить вечер пятницы. Совершенно не так.

Чем ближе мы подходили к нашей улице, тем менее уверено мой провожатый держался на ногах. Вероятно, перед выходом из бара он принял какую-то контрольную дозу пойла, чей эффект догнал его только сейчас.

Он пошатнулся в одну сторону, в другую. Маятник в пальто.

В момент, когда он почти упал, едва не свалившись на проезжую часть, нырнула ему под руку и приобняла за талию.

Щенки в коробке боязливо дрогнули.

Рука на плече напряглась. Посмотрела чуть вверх и по спине пробежал холод, оттого с каким презрением на меня смотрели два черных колодца.

– Я же говорила, что помогу вам, – пояснила я мужчине и сама боязливо дрогнула, когда почувствовала, что он сжал мои пальцы.

Я и не заметила, что переплела наши пальцы, когда закидывала его руку на свое плечо.

Он так крепко сжал мою ладонь, что я почувствовала легкий скрежет наших обручальных колец друг о друга.

– Это вряд ли, – наконец, произнес он безэмоционально и повел нас в сторону дороги, с которой начиналась наша улица.

Мужчина не проявлял ни малейшего интереса ко мне или, хотя бы, к щенкам. Он просто шёл куда-то, используя меня в качестве опоры, и не заморачивался о том, что я сама не очень-то хорошо держусь на ногах на скользком тротуаре и на высоких каблуках. Еще и коробка с щенками в руке.

Про мужика на моих плечах весом килограммов восемьдесят, не меньше, пожалуй, промолчу.

– Какой дом? – спросила я, когда мы прошли уже два дома на Рябикова.

– Седьмой, – ответил он, заплетающимся языком.

Не хило его сморило.

– Квартира? – спросил на всякий случай, пока он еще шёл на контакт.

– Тридцать семь.

Едва различила координаты.

Так. Я живу в одиннадцатом доме, значит, придется сначала его закинуть в его дом.

Хотела спросить еще про ключ и посоветовать позвонить жене, чтобы встретила, но поняла, что он меня уже не воспринимает.

Мужчина просто смотрит себе под ноги и едва держит голову, которую так и клонит в сон, на плечах.

Доставлю его до двери квартиры, позвоню в звонок и пусть его кто-нибудь из родных забирает с лестничной площадки.

Из подъезда седьмого дома вышла какая-то женщина. Внутренне помолилась о том, чтобы это была не его жена, иначе ему потом придется долго объясняться, кто я такая и какого черта иду с ним под ручку.

Либо мне прямо сейчас могут выцарапать глаза ключом.

Никакой реакции от женщины не последовало. Даже банального человеческого любопытства. Она молча придержала для нас дверь подъезда открытой и пошла дальше, даже не отреагировав на моё «спасибо».

– Этаж какой? – спросила у мужчины, когда мы подошли к лифту.

– Четв… – прохрипел он сонно. – Четыре.

Нажала нужную кнопку и прислонила вялое туловище к стене лифта.

Заглянула в коробку к щенкам, которые с любопытством обнюхивали окружающую обстановку, но трястись так и не перестали.

Намерзлись они, всё-таки, неслабо.

Подняла взгляд на мужчину и в груди похолодело. До шевеления волос на затылке стало жутко.

Снова эти темные глаза, которые были карими, как оказалось при нормальном освещении, смотрели на меня так… мёртво. В его взгляде не было совершенно ничего. Ни эмоций, ни интереса, ни хоть сколько-нибудь любопытства, хотя бы, к щенкам в моих руках.

Так смотрят старые забытые игрушки, которых никто не хочет брать в новую жизнь. Так же холодно, отчаянно и бездушно.

Он, словно пуст изнутри и нет ничего, что могло бы его наполнить.

Лифт издал сигнал о прибытии.

Протянула мужчине ладонь, на которую он медленно перевел взгляд, отвлекшись от моего лица.

Проигнорировал и попытался своими силами выйти из лифта.

Упал.

Вобрав в грудь побольше воздуха, чтобы успокоиться и не сорваться на нем, помогла ему встать, то и дело, останавливая закрытие створок лифта.

Я бы, конечно, покаталась в нем, но не с такой компанией.

Тридцать седьмая квартира оказалась справа от лифта. Волоча на себе почти спящего мужчину, подошла к двери и позвонила в замок, надеясь на то, что в десятом часу в этом доме еще никто не спит.

Снова начала мысленно молиться о том, чтобы его жена не убила меня сразу и позволила хоть немного объясниться.

Заскрежетал замок, дверь медленно открылась и у порога нас встретила девочка лет десяти. Её светлые глаза смотрели почти так же тухло, что и глаза того мужчины, что я держала в вертикальном состоянии.

– Вы кто? – бросила она мне со злостью в голосе.

– Я… – постаралась улыбаться девочке. – Я никто. Ты его знаешь? Просто он сказал, что живет здесь.

– Это мой папа, – хмуро отозвалась девочка.

– Катюш, – промямлил мужчина и подался вперед, вваливаясь в квартиру.