— Ну, подожди, когда Киллиан заставит меня отрезать ирокез, — ухмыльнулся Люпин. — Для этих кудрей все будет кончено.

Мэри рассмеялась слишком громко над тем, что было больше фактом, нежели шуткой.

— Ты забавный, — девушка энергично вертелась вокруг него, покачивая бедрами. Невероятно красивая, как одна из этнических моделей в рекламе одежды. Но впервые в жизни Римус чувствовал себя по-настоящему неуютно, едва заинтересованным. Потому что в последнее время все ему казались не такими интересными, как Бродяга.

После нескольких неловких танцев, которые, должно быть, длились целую вечность, Луни вежливо отстранился. Направился к бару найти Блэка, но его… Его там не было. Ни у барной стойки, ни рядом с Джеймсом и Лили. Ни с Питером, который впервые за месяц выпил рюмку текилы и теперь танцевал посреди танцпола вокруг красивых девчонок, размахивая футболкой…

— Ты видел Бродягу? — басист подбежал к Поттеру. Тот лишь вкрадчиво отмахивался ладонью, намекая оставить его с Эванс наедине.

— Разве не ты с ним?

— Нет, я танце… Я танцевал, — ужас пробежался по спине Луни колючими иглами. — Какого хрена он вечно исчезает?

— Проверь туалет, — посоветовал Сохатый.

И Люпин так и сделал. Рванул через толпу, в попытках проглотить колючую проволоку в горле.

Блядское дерьмо.

Да, Бродяга не был ребенком. Люпину не следовало караулить каждый его шаг и так сильно заботиться. Он должен был доверять ему. Но каждый раз, когда вокалист пропадал из виду, на Люпина наваливалось ощущение того, что вот-вот и все развалится. И у него отнимут то, что стало его главным смыслом жизни.

— Бродяга? — выпалил он в ту же секунду, как распахнул дверь туалета. В пространстве развеялся сигаретный дым, доносились стоны, и незнакомая девушка в одном нижнем белье снюхивала белую дорожку с сисек своей подружки.

— Закрой дверь, придурок! — выкрикнула одна из них.

Но Римус все равно проверил кабинки туалета, чтобы удостовериться. Затем поспешил к лестнице осмотреть спальни на втором этаже. Господи, люди были настоящими животными… В первой комнате незнакомая парочка громко трахалась, даже не удосужившись запереть дверь. В другой – человек пять целовались по-кругу… Лунатик просто надеялся, что Сириус вышел куда-нибудь на улицу покурить…

Но он все же проверил последнюю спальню, и в ней было… неестественно тихо. Только неоновый зеленый свет, потрескивающий в лампах. Жуткое черное граффити на стене и кровать, заваленная пустыми бутылками и грязным бельём.

— Сириус? — выдохнул он, просто чтобы убедиться. — Ты здесь?

— Луни?

Это вышло так тихо, так пронзительно и жалобно… Римус почти не узнал свой любимый голос.

— Да, это я… — Люпин огляделся испуганно. — Ты где?

— К-кровать…

Блять, ну конечно. Сириус прятался от громкого шума и внимания, с которым на него набросились бесчувственные пиявки шоу-бизнеса. Это был всего лишь вопрос времени, прежде, чем он сорвётся на алкоголь или исчезнет где-нибудь под кроватью.

— Привет, котенок…

Римус опустился на этот омерзительно грязный, липкий пол и заполз под кровать. Огромные серые глаза Сириуса сразу же уставились на него, с чёрными дорожками слез на щеках.

Иисус, блять, Христос.

— Почему ты здесь, малыш? — прошептал Люпин, пытаясь улыбнуться, как можно более ласково. Он положил руку на дрожащую ладонь парня. — Все в порядке?

— Мне страшно… — мокрые губы приоткрылись, хватаясь за воздух. Все худое тело потрясывал панический приступ. — Ты пошел т-танцевать, и какой-то парень всучил мне в-водку…

— Прости, я не должен был уходить… — Луни придвинулся ближе. От вида этого тоскливого комка боли, его сердце по-настоящему заскулило. Сириус был таким сломленным, но… сильным одновременно. И Римус так гордился тем, что он спрятался, а не поддался лживым инстинктам.

— Н-нет… — Блэк шмыгнул носом. Голос был таким тихим, слова можно было разобрать с трудом. — Я хочу, чтобы ты повеселился, Луни…

Римус подполз еще ближе обнять трясущиеся плечики своего котенка. Дурацкая кровать была слишком низкой, чтобы нормально передвигаться.

— Мне весело с тобой, — прошептал ему Римус, нежно целуя горячий лоб. — Ты хочешь уйти отсюда? Купим мороженого, погуляем… Займёмся сексом?

Сириус тихонько рассмеялся, а затем глаза внезапно наполнились слезами, и все прекрасное лицо искривилось. Будто сердце разрывалось, не в силах справиться с такой сильной, мать его, болью.

— Я не х-хочу заниматься сексом… — заскулил он, как раненое животное.

— Д-да, конечно… — Римус застыл в испуге, но попытался погладить парня по растрепанным волосам. — Конечно, нам не обязательно…

— Я хочу не только секс, — Сириус начинал захлёбываться в слезах. — Мне так жаль, Р-Римус… Прости меня…

— За что, котенок?

Глаза Римуса непроизвольно налились слезами. Потому что, чем больше он проводил время с вокалистом, тем сильнее ощущал его эмоции как собственные.

— Той ночью, у меня дома, до того, как К-Кэтрин пришла… — Сириус нашел ореховые глаза своими. — Я хотел сказать тебе… Ч-то ты даже не можешь себе представить, как сильно я счастлив с тобой… Как сильно ты мне нравишься, Луни.

Сердце Римуса оттаяло, наполнило внутренности дрожью любви, заботы и обожания. Как же ему, сука, повезло найти этого дурака в том репетиционном зале и впустить в свою жизнь.

— Рядом с тобой я чувствую себя самим собой… Настоящим Сириусом, к-которым я снова хочу стать… — продолжил Бродяга, зажмурившись. — Но… Н-но ты несчастен со мной, и это разбивает мне сердце.

Брови Римуса недоверчиво поползли к переносице.

— Это неправда…

— Это правда, — Сириус быстро закивал, как маленькое дитя. — Ты сказал мне после нашей первой ночи… Что ты себе не нравишься рядом со мной.

Римус громко сглотнул, потому что да, блять. Он действительно произнёс эти слова в ту ночь. Но это было только потому, что его желание впервые в жизни завладело разумом. Он испугался самого себя. Испугался тех всепоглощающих чувств, которых не испытывал прежде…

Но это вовсе не означало, что Сириус заставлял его чувствовать себя хуже или слабее…На самом деле, Блэк заставлял его чувствовать себя живым. Полноценным. Ощущать такое сильное, мощное желание, что Луни не узнавал себя. Пугался до глубины души. Потому что это было… реально. Секс впервые ощущался чем-то большим, чем просто похотью или развлечением. Люпин искренне и отчаянно любил этого мудака.

— Ты мне нравишься, и это главное, Сириус… — попытался успокоить его басист, целуя трясущиеся кулачки и прекрасные тонкие пальцы. — Ты мне так нравишься, котенок… Если бы ты только знал, насколько…

— Это нечестно, — Блэк мотал головой из стороны в сторону, как заведённая кукла. — Это несправедливо, что ты должен прятаться здесь, а не танцевать с кем-то нормальным, вроде Мэри… Это несправедливо, что я втягиваю тебя в этот кошмар, Луни. Это несправедливо. Это несправедливо, что я нуждаюсь в тебе больше, чем ты нуждаешься во мне. Это несправедливо…

Брюнет продолжал шептать одно и то же слово, будто пытаясь убедить Римуса в его истинном значении. Но… Для Луни в нем не было никакого смысла. Римус любил Сириуса. Все было просто.

— Я не хочу танцевать ни с кем другим, котенок, — Люпин уткнулся в мокрый носик своим, прикасаясь губами к тёплому, сладкому рту. Словно к самым вкусным вишневым леденцам, что он когда-либо пробовал. — Я не хочу, чтобы и ты танцевал с кем-то еще… Я хочу держать тебя за руку, когда захочу. Хочу водить тебя на свидания и быть рядом, если тебе страшно… Хочу говорить тем ублюдкам, что им нужно держаться подальше от моего… Моего…

— Парня? — прошептал Сириус, изучая светловолосого так, будто в его глазах сияли тысячи звёзд.

— Да… — искренняя улыбка поползла по лицу Луни. Густое чувство растворилось в крови, как мёд и сладкая карамель. — Парня.

— Я ужасен… Ужасен в отношениях, — Сириус теперь боролся с очередным желанием разреветься. — Луни, у меня их н-никогда не было.