— Самонадеянный?

— Миллион раз.

Римус сдался, потому что, господи боже, он делился с другом обо всем. Всякий раз, когда Бродяга включал ужасную музыку или оставлял вонючую обувь, они говорили об этом. Не было ничего такого, чего бы Римус скрывал.

Кроме одной вещи.

— Я действительно не знаю, — вздохнул он, а затем заметил усмешку Лили. — Ладно, первая правда… Гидеон был полный отстой, Сириус.

— Мы говорим ему это целый день, — вскинула бровями Мэри.

— Нет, я имею в виду... Он не стоит твоих слез, — Люпин заглянул Сириусу в глаза и почувствовал, как дыхание покидает легкие. — Он не был готов к тому, насколько ты замечательный. Я могу шутить над тобой, над одеждой и выходками, но правда в том, что… Я так люблю это в тебе, — усмехнулся Римус, и глаза Сириуса вдруг стали ещё печальнее, а черты лица мягче. — Когда я думаю о тебе… О плохом и хорошем, о громком и застенчивом... Я понимаю, что мне нужно это все. Ты весь. Мне нужен ты полностью.

Римус не признавался в любви напрямую, но почему-то это все равно показалось слишком личным, слишком интимным. Его сердце сжалось в грудной клетке в ожидании реакции.

— Спасибо, — выдохнул Сириус, кивнул и попытался улыбнуться... Но затем его лицо искривилось таким мучительным, болезненным образом, что он прижал руку ко рту. — Извините.

Блэк сорвался с места и побежал в комнату, а слёзы градом капали на щеки. И Римус почувствовал себя самым большим идиотом, самым глупым человеком во всем чертовом мире. Дверь в комнату Сириуса захлопнулась.

— Что с тобой не так? — Джеймс бросил подушку в Люпина, и светловолосый огляделся, смущенный и потерянный. — Он только что расстался с этим ублюдком, а тебе хватило наглости упоминать, как плохо с ним обращались?

— Я... я не хотел... — Лунатик почувствовал комок в горле.

Он поднялся с пола и поспешил в комнату, уже на полпути к тому, чтобы разреветься. Господи, он ненавидел себя. Эта глупая, глупая игра. Как только он вошёл в спальню, то увидел Сириуса, сидящего на кровати в слезах, хвастающегося руками за сердце.

Люпин закрыл дверь и упал на колени перед ногами друга, потеряв любую способность говорить или дышать.

— Бродяга, пр-прости, — он начал проглаживать его по ногам, глаза наполнялись слезами. — Пожалуйста, прости меня, я не хотел тебя обидеть...

— Нет, Л-лунатик, все в порядке, — Сириус глубоко вздохнул, голос надломился. Он опустился на пол перед Римусом, и теперь они сидели напротив друг друга, поджав колени. — Ты не сказал ничего плохого.

— Почему ты плачешь? — Люпин гладил его по икрам, рукам, отчаянно желая забрать всю боль. В комнате было темно, только желтая лампа освещала серые влажные глаза.

— Потому что я... я... — попытался объяснить Сириус, но слезы застревали в горле. — Моя мама...

— Что? — прошептал Римус, вглядываясь в прекрасное лицо.

— Вальбурга сказала, что я с-слишком... — Блэк затаил дыхание и сжал руки Луни своими холодными пальцами изо всех сил. — Гид-Гидеон сказал, что я слишком... А ты… Ты…

И наконец Римус осознал, почему парень плакал, поэтому он бросился к нему и крепко обнял, едва не повалив на пол. Он держал Бродягу, успокаивающе поглаживая по спине и волосам. Ощущая себя таким беспомощным и нужным одновременно.

— Они не достойны тебя, — прошептал он ему на ухо. — Ты не слишком, ты столько, сколько нужно. Весь ты.

Сириус отстранился, пытаясь выровнять дыхание. Он выглядел таким уставшим, обиженным и хрупким.

— Он сказал мне, что я выгляжу как девушка.

Римус стиснул челюсть, борясь с желанием закричать и ударить стену.

— Я не сказал тебе второй правды... — прошептал Луни и взял зареванное лицо в ладони. — Ты хочешь ее услышать?

Сириус кивнул, как маленький ребенок.

— Я думаю, ты выглядел сексуально на сцене, — прошептал он и тихо усмехнулся. Блэк задрожал в приступе слез и смеха. — Нет, правда, в клубе стало так жарко, я не мог дышать.

— Правда? — Сириус улыбнулся, вытирая ладонями слёзы.

Люпин не знал, не переступал ли он черту. Но ему просто было необходимо, чтобы брюнет это услышал.

— Правда. Ты не стал от этого девушкой, ты был собой, — Люпин погладил его по растрепанным волосам. — И это было невероятно.

— Прекрати, я краснею, — Сириус хихикнул и посмотрел в пол. А затем глубоко вздохнул, наконец-то перестав плакать. — Иди на вечеринку, я попозже приду.

— Мне нравится тут, — Луни взял его руки в свои и заглянул в прекрасные серые глаза.

И несколько секунд они просто смотрели друг на друга, в растущем, волнительном напряжении. Неизвестно, как долго они бы так просидели, если бы не сигнал мобильного телефона.

23:31 Лилия: Ребята, вы там в порядке? Мы волнуемся...

23:31 Ремми: Да, он только перестал плакать. Дайте нам время.

23:32 Лилия: Хорошо, я скажу ребятам, чтобы они не заходили

Это было унизительно, каким слабым Сириус себя ощущал последние несколько дней. Казалось, эта истерика не закончится никогда. Но слова «Мне нужен ты полностью» ударили по больному, нанесли самую глубокую рану лучшим и худшим из всех возможных способов. Бродяга никогда не чувствовал себя так, как рядом с Римусом. Но просто не мог поцеловать его и прикоснуться. И это разбивало сердце.

Блэк лежал на кровати, наверное, минут десять в жалких попытках дышать. Пока Лунатик молча бродил по комнате, осматривая вещи, которые Блэк вернул обратно.

— Мне нравится этот цвет, — Люпин показал ему фиолетовый лак для ногтей и подошел ближе. — Могу накрасить?

— Он ужасно воняет, — тихонько рассмеялся Сириус, но принял сидячее положение, чтобы Люпин тоже заполз на кровать.

— Тебе стоит вернуться на вечеринку при полном параде, — коварно улыбнулся светловолосый и взял Сириуса за руку. Блэку пришлось зажмуриться от всех тех чувств, что разрывали бедное сердце. — Начать с большого пальца?

— Нет, — Блэк улыбнулся своим вспухшим от слез лицом. — Будет неудобно, начни с остальных.

— Хорошо.

Лунатик открыл фиолетовую баночку и начал осторожно наносить лак на указательный палец Сириуса. Прекрасный ангел в своей белой футболке и клетчатых штанишках. Сконцентрированный на задаче Римус все равно умудрялся красить мимо ногтевой пластины, и Сириус рассмеялся.

— Ты красишь кожу, а не ноготь, дурачок.

— Вам не нравятся услуги нашего салона? — Люпин ахнул и в ужасе посмотрел на него. Затем его акцент изменился на восточноевропейский. — Я работаю здесь уже три года и никогда не встречала такого грубого клиента.

— Ну, я довольно капризный, — Сириус теперь чувствовал лёгкость в груди, паника и боль исчезли. — Я плачу за качество, мисс.

— Я не видела денег, мистер, — Римус продолжал сосредоточено красить ногти. И он был таким милым, что Сириус глупо заулыбался. — Если вы платите воздухом, то получаете такие же результаты.

Блэк громко рассмеялся, а Лунатик зашипел, пытаясь удержать трясущуюся руку.

— Господи, я не могу работать в таких условиях, — пародировал он женский голос, но потом сам улыбнулся и наконец закончил левую руку. — Дай мне вторую.

Сириус осторожно уложил ладонь в его длинные пальцы и почувствовал глупый румянец на щеках. Боже, еще секунда, и его влюбленность станет очевидной.

— Где вы проходили курсы, мисс? — прошептал он, наклоняясь ближе.

— Лучшие курсы под названием «Прямо из задницы Вальбурги».

Сириус больше не мог сдерживать смех и расхохотался во весь голос.

— Прекра-а-атите, — Римус сжал его пальцы, пытаясь докрасить последний. — Это реальный курс. Вы выйдете из салона прекрасный, как пятка Беллатрисы.

— О нет, на что я подписался? — Сириус почти не дышал от смеха. Его пресс действительно болел.

— Ты отлично выглядишь, — Лунатик вернул свой голос в норму и широко улыбнулся, показывая другу обе руки. — И ты прав. Эта штука ужасно воняет, в точности, как и название салона.

Сириус хихикнул и почувствовал желание просто вздохнуть от удовольствия, глядя в эти ореховые глаза.