- Я бессмертна – ответила я со всей гордостью и суровостью которая у меня осталась.
- – Бессмертная девка – рассмеялся Дракс.
- А мне нравится – подхватил Ракета.
- – Вообще то я черный тюльпан – моему возмущение нарастало с каждой минутой.
- – Не-не, бессмертная девка лучше – снова рассмеялся Ракета.
Я уже направилась в сторону этого наглого хомяка, но Сэм остановил меня схватив за руку.
- Что вы решили? – спросил Сэм – Вы нам поможете? Вы наша последняя надежда.
- Все на совет – скомандовал Ракета помедлив пару минут.
Вся странная компания отошла в сторону и стал активно шушукаться. Квирл говорил больше всех. Ракета отвечал ему. Слов мы не могли слышать, но выражение на мордочке Ракеты доброго не сулило. Остальные молчали.
- У меня будет прекрасная меховая муфта – сказала я наблюдая за ними.
- – Прекрати Мирей – выпалил Сэм. Впервые он говорил со мной со злостью в голосе – они нам нужны. Создавать проблемы ты умеешь, вот решать их не всегда. И попросить о помощи не стыдно.
Я ничего не могу ему ответить на это. Он прав. Ураган безумия внутри меня снова затмил голос разума. Я начинаю терять связь с реальностью. Этого нельзя допустить. Это повлечет за собой ужасные последствия. Я отступила от Сэма к машине. Я подготовилась к такому. Подготовились к ухудшению ситуации. Электрошокер. Разряд небольшой, но это дарует просветление на короткий срок. Разряд. Еще один. И ураган утихает.
- Ладно. Мы согласны – закричал Ракета – И раз уж мы в деле, то и главным тут буду я.
- Еще чего – возмутилась я – тебе приходилось сбегать с подводных тюрем?
- С подводных нет. Но тюрьма она и под водой тюрьма.
- – Я есть Грут.
- Хорошая идея, Грут. Все за мной – скомандовал Ракета и позвал всех за собой на борт корабля – Нам понадобится подводная лодка, три килограмма тротила, костюм аквалангиста и большой Биг Мак.
- – Я есть Грут.
- – И Хэппи Мил – добавил Ракета.
Баки
Сегодня я понял, что прошло уже 90 дней с момента моего заключения. Легкость, с которой я принял случившееся удивило меня.Это стало неожиданностью. Никаких истерик, никаких страданий. Только спокойствие, которой невидимой волной нахлынуло на меня. Спокойствие и чувство восторжествовавшей справедливости. Мое место здесь. Ничего подобно я не испытывал уже много лет. И с каждым днем я все сильнее осознаю это.
Но, по началу было сложно. Первые дни были невыносимо долгими. А приходы Уокера делали их еще и невыносимыми.
В свой первый визит Уокер даже не пытался скрыть свой восторг.
- Эти стены укреплены вибраниумом -произнес он улыбаясь во все 32 зуба – А это пуленепробиваемое стекло 8 см толщиной – продолжил он, расхаживая взад и вперед перед моей камерой – И в качестве вишенки на торте, мы находимся под водой. И ты никогда отсюда не выберешься, Барнс.
- – Мог бы хотя бы попытаться скрыть свое удовольствие. Рад приличия.
- Я всегда считал, что нельзя перевоспитать преступника. Это все глупая трата времени. И излишний сентиментализм. А именно преступником ты и являешься – он уже собирался уходить, но у самой двери обернулся -И если ты думаешь, что твоя девченка тебя вытащит. То ты ошибаешься. Очень скоро она составить тебе компанию.
Еще много дней слова Уокера эхом отдавались у меня в голове. Мысли о том, что Мирей может оказаться здесь приносили мне физическую боль. Я просыпаюсь каждый день с этими мыслями. Но после отбоя легче не становиться. По ночам просыпаются монстры из глубин моего израненного сознания. Мне кажется, что стены камеры двигаются. Словно норовят раздавить меня. Но это были лишь иллюзии. Мой разум играет со мной. Но с каждой новой неделей пребывания в Рафт подобные кошмары становились все реже и реже. Пока и вовсе не исчезли.
Помимо иллюзорных кошмаров есть и настоящие. Мирей. Мысли о ней, и о всем том, что она сотворит чтобы вытащить меня, повергают меня в ужас. Я принял свою судьбу, а она нет. Я точно знаю, что она землю перевернет чтобы меня вытащить. Но стоит ли? В лучшем случае у нее ничего не получится, и я умру здесь, а она продолжить свое вечное существование за пределами этих стен. А в худшем, она попадется в лапы Уокера и станет моим соседом. Тогда ей придется наблюдать за тем как я старею, болею, и умираю. Хотя, окажись я на ее месте, я бы тоже не позволил ей умереть в тюрьме.
Жизнь в Рафте вошла в свое привычное русло. Хотя это громко сказано. Здесь не было библиотеки, или спортзала, как в других тюрьмах. Здесь были камеры и лаборатории.
Рафт изучает своих заключенных, или же только меня. Факты изучения других заключенных мне не были известны.Впрочем, как и другие заключенные. Я никого не встречал. Только врачу и охрана. Из-за этого складывалось впечатление, что я был единственным пленником.
Что именно искали эти ученые мне не удается узнать. Иногда они просто берут анализы, а иногда подвергают мое тело низким температурам. Или наоборот высоким. И больше ничего. Они не испытывают на мне никаких вакцин или препаратов. Возможно это все еще впереди.
Вчера они испытывали какой-то прибор. К моему телу и голове подключили датчики. Сначала я ощутил слабое покалывание в пальцах ног, а потом оно распространилось по всему телу. Когда покалывание дошло до головы мое сознание поплыло. Все стало как в тумане, из которого стали появляться образы. Совсем прозрачные, растворимые образе женщины в ситцевом платье. Я боролся с чувством слабости. Старался противостоять покалыванию во всем теле. Когда мне удалось сфокусировать свое зрение, я увидел экран на всю стену. На нем были мои размытые видения. На экране была Мирей. В ситцевом платье и с нарциссами в волосах. Я перестал дышать на мгновение. Увидеть ее лицо после стольких дней заключения было как глоток холодного пива в летний день.
- Что вы делаете? – прорычал я, стараясь не терять фокусировку.
- Первый этам изучения Теории извлечения завершен – произнес механический голос.
Я уже не впервые слышу этот голос. Но с его обладателям я так и не встретился. Хотя и могу поклясца, что это женщина.
Мне не дали времени полностью прийти в себя. На слабых ногах отвели обратно в камеру. Значит они исследуют память. Пытаются что-то извлечь? Но что?
Я помню, как мне рассказывали о теории, что человеческая память ничего не забывает. Просто скрывает. Прячет в темных уголках. Меня это успокаивает. Ибо я не мог вспомнить, что последнее я сказал Мирей. Какими были мои последние слова? Я уповаю, что однажды моя память вернет мне это воспоминания. Однажды. Может завтра. Может через месяц. А может через год. Или десять. Возможно их технология поможет мне в этом.
Мои размышления прервал звук шагов.
Я сел на кровати. К моей камере из темноты выдвинулась высокая фигура мужчины одетого во все черное.
- – Кто вы? – спросил я приближаясь к стеклянному барьеру.
- – Я священник, мистер Барнс.
Я не заметил его белый воротничок. Священник в таком месте – это…это истинная шутка Бога.
- – Священник? Здесь есть церковь?
- – Да – он мягко рассмеялся – Я знаю, как это звучит. Священник это явно последний человек, которого вы ожидаете увидеть. А еще это очень цинично – его голос был многогранным и гипнотизирующим. Он притягивает к себе. Пробуждает желание слушать и слушать его. Интимный голос проповедника – Но бог есть повсюду. Он живет в каждом доме и в каждом сердце. Пусть даже эти сердца и под водой.
- Простите, отче, но я не верую. Больше не верую.
Я никогда не верил в Бога. Мои родители не были религиозны. И мы не ходили по воскресеньям в церковь. Но, было время, когда я верил в Мирей. Верил в нее как в высшую силу. Я правда считал ее всемогущей, всесильной. Но оказавшись здесь я понял, что есть вещи неподвластные даже ей. Здесь я потерял веру в нее. А вместо обрел черную пустоту. И безнадегу.
- Я не могу вас в этом винить, мистер Барнс – отче завел руки за спину. Он был таким спокойным – Но знаете, что за свою жизнь я уяснил одну истину: настоящих атеистов не существует. Рано или поздно все приходят к Богу. Может и ваш час пришел. К тому же, это единственный способ хоть иногда покидать камеру. Подумайте об этом, мистер Барнс.
