«Вот везуха-то, – думаю, – сама поперла в руки! Никак «мой милый друг» встречу здесь проводит, охмуряет бедного индуса. Как же быстро ты, сука цэрэушная, переключился с советской линии на работу по азиатам? Впрочем, азиаты, наверное, тоже дело непыльное и прибыльное. Ну, ничего, любезнейший, потерпи немного. Сейчас мы твой кайф обломаем, покуражимся, даст Бог.

Для профессионала-разведчика доставляет большое удовольствие случайно застукать где-нибудь, например, в темном уютном ресторанчике на городских задворках своего «коллегу-шпиона», конспиративно встречающегося со связью. Не поведя и бровью, с задумчиво-усталым видом пройти мимо столика, за которым они воркуют, аки влюбленные голубки. Естественно, не поворачивая головы в их сторону, и, упаси Боже, поздороваться. При этом, боковым зрением фиксируя каждую деталь внешности попавшего в паучьи сети змея-искусителя бедолаги. Конечно же, упиваясь сконфуженно-растерянным и одновременно глуповатым видом своего поверженного в прах соперника.

Испытываешь ощущение, прости, Господи, мою душу грешную, близкое к оргазму! Но вот когда сам попадаешь в подобную ситуацию, чего уж там, и такое случалось, чувствуешь себя полным идиотом. Как первоклашка, напустивший нечаянно в штаны на уроке родной речи. Или как голый любовник, которого находит в шкафу в спальне пассии ее внезапно возвратившийся с работы муж. Да, издержки нелегкого шпионского ремесла…

Не подозревающий близкой беды Джон стоял ко мне спиной в зарослях буйной зелени, и меня не видел. Наподобие незабвенного Гойко Митича, я по-кошачьи неслышно подкрался к своей жертве и с криком «Банзай!», но, естественно, не раскрывая рта, и не выхватывая из ножен самурайскую шашку, бросился на Джона сзади. Мне удалось хорошенько дать ему по заднице, аж рука заныла, и рявкнуть: «Хай! Ду ю ремемба ми, дарлинг?» Тот, резко обернувшись, увидел меня, впал в полный ступор, и тихо пролепетал: «Ес, шуа» и, кажется «поплыл».

Решительно пойдя на абордаж, я стал сжимать его в своих объятиях, сильно похлопывая по спине. Все это происходило на глазах у изумленного индуса, который просто дар речи потерял, и благоразумно отошел в сторону. Американец побледнел, начал медленно приседать и посмотрел на меня робким беззащитным и одновременно ненавидящим взглядом двоечника, в сотый раз сдающего ненавистному профессору безнадежный зачет.

Немного придя в себя, Джон просипел, с большим трудом приклеивая на себя вымученную улыбку:

– Хау а ю, сэр?

Я деловито, голосом солидного босса небрежно процедил: «Файн» и перешел на португальский язык.

– У ке э ке эшта фазенду аки, меу кару Джон? Кому эшта а туа линда эшпоза Луиза и аж криансаш? («Что поделываешь, Джон? Как дети и твоя красавица жена Луиза?» – порт.)

Мы много обнимались с Джоном в тот вечер, пили виски за вечную дружбу между СССР и США, братались, вспоминали со слезами на глазах встречу наших дедов и отцов на Эльбе весной 1945. Договорились завтра обязательно продолжить. И это мероприятие действительно состоялось, но каким-то оно оказалось не очень теплым, особенно финал.

Вечером следующего дня ровно в 18.00 я подъехал на резидентурской машине к обусловленному месту, по-моему, где-то в центре города, рядом со знаменитой мечетью Фейсала. Наши за мной, естественно, «присматривали», но без фанатизма, на двух автомобилях. Навыки левостороннего движения вспомнились быстро. А к броуновскому движению на дорогах, на первый взгляд бестолковой суете и толчее на перекрестках и сумасшедшим безбашенным водителям мне не привыкать. Заносило меня – случайно, разумеется, и ненадолго в Австралию, Сингапур, на Кипр. Был даже африканский опыт: в свое время в ЮАР порулить удалось чуть-чуть.

Гаденыш уже ждал меня, значит прибыл на место встречи заранее. Зачем? Что, изучал обстановку? Или замыслил нехорошее, вурдалак? Джон, ссылаясь на мое незнание города, дважды(!) предложил пересесть в его машину. Тут вовремя проснулся внутренний голос, который хрипловато, видимо, тоже вчера «нарушал режим» со своими пакистанскими дружбанами произнес:

– Старичок, держи ушки на макушке. Кажется, начинается.

Я в меру ласково ответил:

– За предупреждение спасибо, конечно, но ты, паразит, не расслабляйся, бдительности не теряй. Перегаром от тебя разит, как от ломового извозчика. Подожди еще у меня, ужо приедем в Москву, объявлю сухой закон. Чай при исполнении находишься! Стыдись!

В ответ он громко икнул, щелкнул каблуками и сказал:

– Яволь, мин херц, – хотя немецкий вроде бы недолюбливал. Потом добавил жалобно:

– Брат, а может презентуешь баночку холодненького пивка, а то башка просто раскалывается. Я отбатрачу, ты ведь меня знаешь.

– Перебьешься, пей вон лучше «перье», ребята резидентурские вчера целую упаковку в наш номер притащили. Врачи говорят, для здоровья полезнее…

– Ага, чья бы корова мычала. Ты на себя-то сегодня в зеркало смотрел? – Мой ангел-хранитель продолжал хамить.

Я сдержался. По правде говоря, он был прав и жить сегодня с утра мне не очень хотелось, во всяком случае, до контрастного душа, кофе и прочих реанимационных процедур.

Диалог с внутренним голосом много времени не занял, и Джон ничего не заметил. На предложение пересесть в его машину я вежливо отказался, заявив, что в Москве очень соскучился по правому рулю. После недолгого петляния по исламабадским улочкам, он впереди, я – сзади, приехали к какому-то невзрачному на вид невысокому зданию. На первом этаже располагался маленький дуккян. По дороге я обнаружил за собой «наружку» – три машины. Я не удивился. Слежка велась аккуратно, грамотно. На рожон «топтуны» не лезли, вели себя в рамках приличия.

– Ну, вот докатились, – злобно сказал внутренний голос, который тоже заметил «хвост», даром что с «бодуна», и грязно выругался почему-то по-арабски. – Наружка», кажись, не местная, американская. Но ты поосторожней там в лавке или куда вы еще пойдете с этим американским придурком. Не геройствуй, а то я тебя знаю!

– Слово офицера! – Серьезно ответил я.

Джон жестом предложил войти. Я удивленно поднял брови. Заметив это, американец ехидно сказал:

– Сегодня здесь спецобслуживание для очень дорогих гостей, как в ваших московских кабаках.

– Когда ж ты, змей звездно-полосатый, успел в Союзе побывать? Или я в Лесу досье на тебя плохо просмотрел? – Снова вклинился мой помощник.

Меня это начинало раздражать. Я злобно цыкнул на него, и он на короткое время заткнулся.

Вошли в лавку. Покупателей не было. За прилавком одиноко стоял пожилой бородатый пуштун с янтарными четками в руках. Он радостно поприветствовал нас на урду, и предложил проследовать за прилавок. Джон даже не ответил, а я, кивнув хозяину в знак приветствия головой, молча наблюдал за ними. Видать, просто для приличия, соблюдая местные традиции, «америкос» потрогал здоровенную штуку английской шерсти, лежащую тут же в углу. С видом знатока помял в руках материю и приценился. Старик назвал цену. Джон в ответ пощелкал языком, мол, дороговато…

«Передо мной комедию ломает», – беззлобно решил я.

Опять влез внутренний голос и подобострастно, явно желая мне угодить, подтвердил мой вывод.

«Точно, к бабке не ходи! Хочет, паразит, похвастаться, показать Вашему благородию, что, мол, изучил Восток, как свои пять пальцев и чувствует себя здесь словно рыба в воде. Но я лично, Сереж, поставил бы ему троечку за поведение и знание местных обычаев: а спрашивать хозяина про здоровье, семью, как идет бизнес, кто будет? Александр Сергеевич, что ли? Так великий русский поэт вообще был невыездным, дальше Эрзерума не бывал, урду так и не осилил».

Прошли за прилавок. Там, за плотной ковровой занавеской оказался неприметный вход в небольшую светелку с двумя пластиковыми столами и стульями. Сели за столик. Будто из-под земли появилась бутылка виски, на удивление чистые стаканы, содовая и полное ведерко со льдом, даже со щипцами. А еще вазочка с иранскими, кстати, самыми вкусными в мире фисташками, кэшью, очищенными грецкими орехами и молодым миндалем. Через пару секунд худенький мальчик принес фрукты и восточные сладости, дополнив натюрморт.