– Стой там! Зачем пришел? Тебе здесь делать не-че-го. Покупатели вот-вот придут, нам нельзя терять клиентов. Тебе нужно уйти на склад.

Начальник продолжал говорить в том же духе, за неумением находить нужные слова он использовал все без разбора. Мы бы долго так простояли на улице, если бы он в своей речи не дошел до местоположения склада.

– Вон! Я же вчера с тобой обсудил перевод. Уходи. Склады на пятой Садовой.

Менеджер продолжал, как заведенный, но я уже уходил. Вдогонку он, кажется, припугивал меня «звонком куда следует», но я отошел слишком далеко, чтобы расслышать фразу полностью.

Пятая Садовая находилась в бывшем дачном поселке, захваченным городом после расширения. У дороги иногда встречались яблони и сливы, чего никогда не увидишь в центре. Большей частью деревья срубили, немногим удалось спрятаться в переулках и безлюдных улочках. Одной из таких улиц и была 5-я садовая. В прошлой своей жизни я по ней никогда не гулял, но о приблизительном положении догадывался. Шла она сразу после 4-ой Садовой и ничуть от нее не отличалась. К счастью, склад стоял не так далеко от магазина, и проблуждал я не долго. Он представлял собой бывшую школу или большой детский садик, который давно закрыли и переделали в хранилище. Примерно с того же времени здание и не ремонтировалось. Краска со стен давно слезла, обнажив красные кирпичи. Окна заложили таким же кирпичом. В глине страна не испытывала недостатка. Опознавательных знаков на здание никто не потрудился приделать, но других подходящих строений по улице не найти. Я прошел по размытым в слякоти следам фуры во двор к воротам. Они оставались не заперты. Через щель дыхнуло плесенью, но это не остановило меня. Я протиснулся в нее и попал внутрь. Кругом царила темнота. Лишь привыкнув к ней, я смог разглядеть в конце зала яркую точку. Она потухла на мгновение и снова появилась на том же месте, чтобы вновь пропасть и показаться. Из глубины здания послышались торопливые шаги, а свет совсем погас – огонек загораживала быстро приближающаяся фигура. Содержание здания в свою очередь тоже заметило меня.

– Это тебя нам прислали? Здравствуй, здравствуй. Проходи давай, я тут тебя толком и разглядеть-то не могу.

Я так же, как и источник голоса, ничего не видел, но готов поклясться, что человек, обращавшийся ко мне, помахал рукой. Если бы не его голос, который не умолкал ни на секунду, я бы сбился с пути. Дорожку к свету завалили ящиками и обертками, по неопытности я не удержался и споткнулся. Мой проводник не заметил этого и продолжил говорить и спешно идти вперед.

– Мы помощника давно просили, вот нас и услышали. Понимаешь, вдвоем эти коробки таскать трудно, лишние руки бы не помешали. Работа не пыльная, всего-то принимать и отдавать товары, ты быстро привыкнешь. Кто б не приспособился? Однако скорость важна, это сразу на носу себе заруби, а лучше руки подточи. Когда приедет фура, ее нужно быстро отправить назад, иначе сверху штраф выпишут. Нам их внимание, как ты можешь догадаться, не желательно.

Приблизившись к свету, он прокричал:

– Петь, новенького прислали!

Яркий огонек на другом конце склада во время нашего пути все нарастал, пока не превратился в лампочку, горевшую над столом или старой школьной партой, точнее не распознать. За ним сидел мужчина и читал газету. Он полностью ей укрывался, оставаясь невидимым для присутствующих. Чтец кутался в форменную жилетку сети магазинов, но ему не удавалось скрыть своей худобы. Его чрезмерно длинные ноги не помещались под низеньким столиком, и он вывернул их в сторону, набросив одну на другую. Лежали они небрежно, и создалось впечатление, что рабочий сам в них путается, предпочитая лишний раз не двигаться.

– Иди, иди к столу – это наша конура, здесь и передохнуть можно малек и поесть, – все болтал первый рабочий.

Из двух сравнений всегда приходится выбирать что-то одно – этому досталась полнота. Он был ниже и толще товарища, из-за этого со стороны могло показаться, что он не шагает на своих двоих, а перекатывается как шар. Провожатый схватил меня за руку и вытащил на свет. Второй рабочий оторвал глаза от газеты и начал здороваться, но сразу умолк. Первый рабочий так и остался стоять и глядеть на меня, не в силах что-либо сказать. Спустя минуту все, что он сделал, это разжал руку и присел за стол. Моргать они оба побаивались.

– Гриш, так он это… без головы.

– Ага, без башки.

– И что мы с ним делать будем?

Повисла долгая тишина. Оба рабочих осматривали меня.

– Эм… смотри, он пришел? Пришел. Значит, как-то понимает слова.

– Да, речь понимает.

– Может и на нашу работу сгодится. Тут же бери, неси, клади. Ничего сложного.

– Может, – согласился второй, а немного погодя добавил – Теперь понятно, почему его сюда перевели.

– Да, сослали. Кому он там нужен без башки?

Оба замолчали. Я все это время стоял и не двигался. Первый рабочий тяжело вздохнул:

– Пусть работает, ему еда и крыша и без головы нужны.

– Делайте, как хотите. Да и что бы я против начальства сделал? Скажут с крокодилом работать, я и с крокодилом работать буду.

– Бери вон в том углу ящик какой-нибудь и садись к нам, – обратился ко мне первый грузчик и похлопал по той стороне стола, где планировал усадить.

Я побежал в указанное место. В углу хранились коробки, многие из них с виду крепкие были сломаны или с остатками гнилых продуктов. Из груды я вытащил более-менее пригодный ящик и вернулся назад. Сидеть на нем оказалось не очень удобно, но все лучше, чем стоять.

– Раз уж ты сегодня первый день, то нужно все разъяснить…

– Зачем ты с ним болтаешь, он же без головы? – перебил первого второй рабочий.

– Дай мне поговорить. Так вот, когда фура с товаром приезжает, мы ее разгружаем, когда подъезжает пустая, то наполняем. Например, сегодня должны приехать машины с Комсомольской и Бульварной. Носишь ящики или в руках, или на рохле. Она вот тут стоит.

Поодаль громоздился предмет странной конструкции, немного напоминавший детский самокат. Он и был той самой рохлей. Приспособить ее к использованию в переполненном помещении невозможно, потому как ездила она только по ровной поверхности, о чем я узнал на практике.

Пока первый грузчик рассказывал о переноске продуктов и демонстрировал устройство рохли, второй вновь разложил газету, достал ручку и начал разгадывать кроссворд. Клеточки быстро заполнялись буквами, а сосредоточение второго работника нарастало. Один раз он хотел спросить какое-то слово у товарища, но махнул рукой и принялся за другой столбик.

– Работа у нас не такая плохая, как кажется на первый взгляд. Физически много пахать приходится, но везде есть свои плюсы. У нас знаешь как хорошо бывает? Просрочку можно за полцены самим брать, – первый рабочий на этом моменте хитро улыбнулся. – Я же знаю, что ее все равно в ваших магазинах выставляют. А мы ее перехватываем! Срок годности – это что. Глава вон время уничтожил, а мы заботимся о каком-то хранении продуктов. Исчезли календари, дни недели, месяцы и годы, само понятие время вычеркнули, а я должен высчитывать сроки годности. С изобретением консервантов. Завтра уже наступило. Пишут на упаковке до какого числа будет хранится, так это пережиток прошлого. Ну ставят маркировку, что есть можно до 6 004 дня. А кому важно какой сегодня день? Я вот с соседом своим – запамятовал его имя, иногда сяду рядом с домом водички попить, спрошу, какое число нынче, так он и не знает. Работает мусорщиком, каждый день его вывозит, и ему едино, что 6 005, что 6 006. Помнит только – выходить сейчас на работу или нет. Он еду не по числу проверяет, а по вкусу. А эта вещь сейчас хранится долго: пару дней после истекания срока точно есть можно, мы на себе проверяли. Некоторые и дольше стоят – счистишь плесень верхним слоем, а внизу все, как и у свежих. Сыр, например, он же с плесенью еще лучше, так хоть вкус у него появляется. Я его иногда даже сам еще дома полежать оставляю, чтобы зелень подросла. Питаюсь не хуже аристократов. Они ж раньше только так его и ели, а еще с червями, говорят, но я не рискую, пусть извращенцы такое жрут. Да и, по правде, до червей еще не запускал еду, они в ней не селятся. Так, о чем разговор был?.. Точно! Сыт всегда будешь, а значит, работа хорошая. Согласись, Петь.