– Это всё из-за этой крысы! – Глеб тычет пальцем в нашего Роджера.

– Это не клыса, это молская свинка! – поправляет мужчину моя дочь. – Он плосто захотел побегать немного с утла. Мама говолит, что бегать полезно, будешь здоловой и нежилной, а еще…

Дочку, как всегда, понесло. Я понимаю, что пора прикрыть её фонтан информации, иначе всех тут затопит.

– Доченька, посади, пожалуйста, Роджера в клетку. На сегодня физкультуры ему достаточно.

Диана уходит в гостевую комнату, куда нас вчера поселила Ника, а я пытаюсь встать, схватившись за стоящий рядом стул. Тот сначала вроде бы держится, но в последний момент, когда я уже почти оперлась на здоровую ногу, вдруг начинает «убегать» от меня. Я понимаю, что через секунду снова окажусь на полу, и зажмуриваюсь, принимая неизбежное, однако пол почему-то оказался очень мягким. И тёплым. И вкусно пахнущим мужским одеколоном.

Открываю глаза и вижу буквально в нескольких сантиметрах лицо с красивыми, слегка раскосыми карими глазами, прямой аккуратный нос, легкую щетину, которой мне почему-то захотелось коснуться, и губы… Пухлые, но не влажные, а с такими характерными трещинками, которые на ощупь наверняка жесткие и властные…

Вот это меня занесло! Похоже, я не только ногу повредила, голова видимо, тоже пострадала. Иначе откуда у меня такой повышенный интерес к мужчине?

Чтобы прогнать непрошенные мысли, трясу головой и одновременно пытаюсь освободиться от рук, которые держат меня на весу уже с минуту и почему-то не хотят отпускать.

– Спасибо, что поддержали, – стараясь не смотреть в глаза своему начальнику, пытаюсь встать на ноги. – Я дальше сама.

– Видел я, как ты сама. Нет уж, пока еще жива, сиди и помалкивай.

С этими словами он несет меня на руках в комнату.

– Я пока чайник поставлю, – слышится голос Ники из кухни, которую мы уже покинули.

– Как тебя угораздило, а? – вдруг задает мне вопрос мужчина, не останавливаясь на ходу.

– Не знаю, наверное, когда вы на меня свалились, нога и подвернулась, – довольно обыденно отвечаю. Ну, правда, что он сам этого не понимает?

– Я не об этом. Как тебя угораздило собрать столько приключений на свою красивую … – он не договаривает, подбирая слова. Действительно, называть вещи своими именами правильно и хорошо, но в таком положении, когда его рука фактически находится на том самом месте, которое ему нужно назвать, то неловкость вполне оправдана, – на свою беду! – заканчивает он фразу и ставит меня на пол возле кровати, на которой сегодня спали мы с Дианкой. Дочери в комнате уже нет, поэтому я не стесняясь вступаю в спор.

– О каких приключениях вы говорите, Глеб Викторович? Уж не о том ли случае, когда вынудили выдать себя за вашу дочь и засветиться в этой роли перед прессой? Или может приключением вы называете ваше бегство от маленькой морской свинки, стоившее мне ноги, и грозившее вообще летальным исходом? Уточните, пожалуйста, что из этого вы имели ввиду?

Я стою, уперев руки в бока, и с вызовом смотрю на мужчину. В этот момент я совершенно забыла, что передо мной начальник и человек, приютивший меня в своем доме. Жажда справедливости вновь рвется наружу, сметая всё на своём пути – и страх, и стыд, и чувство самосохранения.

– Я говорю, – подходя ближе ко мне и гипнотизируя меня своими глазами, медленно выговаривает мужчина, – что в твоем возрасте… – он подходит слишком близко, и неосознанно хочу отступить назад, – имея маленькую дочь… – он приближается и нависает надо мной, а я пытаюсь отклониться, – нужно быть осмотрительней и не попадать в двусмысленные ситуации.

Он делает еще шаг, и если я не отступлю назад, то мы окажемся не просто близко друг к другу, а буквально сомкнемся вплотную нашими телами, к чему я совершенно не готова. И я, естественно, пытаюсь сделать полноценный шаг назад, наступая при этом на больную ногу. Такого подвоха от меня моя конечность никак не ожидала, а потому обиделась и подвела меня… Я вскрикнула от пронзившей меня боли и, не удержавшись, начала падать на кровать, у края которой меня поставил Глеб.

Но просто упасть было бы для меня слишком скучно. И я успеваю в полёте схватиться за «соломинку», которой оказалась майка стоящего непозволительно близко мужчины. Итог: мы снова в двусмысленной позе. Только в этот раз всё усугубляется еще и тем, что лежим не на полу в кухне, а на кровати. На кровати, Карл!

Прав был Глеб, говоря о моей «везучести». Я просто притягиваю приключения…

Глеб

Сам не знаю, что на меня нашло…

Стоит она такая вся деловая, руку в боки. Умничает чего-то, острит… И тааак смешно при этом нос задирает, что приходится удерживать себя, чтобы не щелкнуть по нему. Вот же выскочка неугомонная!

Захотелось немного её проучить, чтобы знала, как на взрослых дяденек голос повышать. Смотрю на неё пристально, не моргая. И наконец-то замечаю нужную реакцию – глазки забегали: испугалась. Особенно, когда я для пущего эффекта начал «наступать».

Уже собирался довершить свою шутку неожиданным «Гав!» у самого её носа, но не успел всего каких-то долей секунды. Девчонка вскрикнула и через секунду я оказался лежащим на кровати прямо поверх той, кого собирался научить правилам поведения.

Да уж, Глеб… Учитель с тебя, прямо скажем, не ахти.

– Мама, я соблалась, пойдём уже в садик! – мы в ужасе смотрим с Никой друг на друга, понимая, в каком двусмысленном положении оказались, и что это вот-вот увидит маленькая девочка.

Одной секунды мне хватило, чтобы откатиться в сторону, и всё было бы более-менее нормально, если бы не Ника, которая решила ускорить процесс моей капитуляции с кровати, и подтолкнула меня руками и здоровой ногой.

Летел я красиво. Приземлялся больно. Ругался матом. Но молча, ибо при ребенке нельзя.

За что мне всё это? Кому я перешел дорогу вчера утром? Может старушку какую через дорогу не перевел? Или цыганку на пешеходном не пропустил? Ну не может произойти столько неудач с одним человеком в такой короткий срок!

– Глеб Викторович, вы живы там? – слышу голос откуда-то сверху. Если бы он не был женским и уж слишком знакомым, я бы подумал, что это мой ангел-хранитель уточняет информацию об объекте.

– Не надейся! Я тебе еще устрою! Кстати, собирайся давай, отвезу тебя в больницу.

И, потирая ушибленный бок и затылок, я выхожу из комнаты.

На удивление, поездка-развоз по местам дневной дислокации мне даже понравилась. Моя Ника сидела впереди на пассажирском, Николь с дочкой сзади. Всю дорогу девчонки так прикольно шутили и смеялись, что я почувствовал что-то такое родное и давно забытое, чего давно не было в моей жизни. Мне было уютно и хорошо. Даже жаль было высаживать Нику у института, а потом и Диану у садика.

Кстати, со второй возникла небольшая проблема. Николь не могла идти самостоятельно из-за травмы ноги, поэтому было два выхода: либо нести её к воспитательнице на руках, либо самому отвести девочку. Что в первом, что во втором случае моё появление на территории детского сада было неизбежным, и это очень тревожило Николь.

Зависнув на несколько минут, она всё-таки приняла решение.

– Я сейчас позвоню воспитательнице и скажу, что Диану приведет мой родственник. Думаю, это будет наименьшим злом и вскоре все забудут, что такое вообще было…

Она рассуждает вслух, словно совсем забыв о моем присутствии. Это первая женщина в моей жизни, которая стесняется меня и хочет забыть о моем существовании.

– А меня спросить ты не хочешь? Я может совсем не готов идти на знакомство с пожилыми тетями, которым должен буду еще и в чем-то отчитываться.

– Откуда ты взял «пожилых тёть»? – недовольно хмыкает Ника, игнорируя первую часть моего вопроса. – У Дианы воспитательница моложе меня!

– Да? – я пытаюсь заглянуть за кованые прутья забора, чтобы рассмотреть, какие там красотки прячутся за стайками снующей во все стороны детворы. – Ладно, придётся отвести тебя, Дианка, раз мама твоя на ногах не стоит.