к чему нам обоим уроны?

поймите же, враг,

нам плыть

прямо в сердце английской короны…

о море поганое,

ждёшь?

иду ко дну.

ну,

ещё всё не так плохо.

ведь ночь не стремится

посмотреться в своё отраженье

в вашем мятно-яблочном море.

хотя, знаешь, по времени

давно бы пора.

она вскоре

распудрит свои облака,

снимет их кудрявые навесные локоны

и сама,

смазывая сумрачность,

на лице скопившуюся,

обособит мраком пространство коконным.

о поверхность, лучом покосившуюся,

ударится пара лишних минут,

они никому не мешают —

но чьи-то руки сомнут

их в два голубых шарика.

в глазах потемнеет,

и пиратский пожар усталого солнца

захлебнётся

в водах цветочного бренди,

отваливаясь от стереоскопически

нежного небесного одеяла.

у капитана в руках труба каменеет.

чайка кричит истерически,

кричит устрашающе,

что мы все утопаем – ещё не хватало скандала,

молчите, я знаю.

сраженье решающее.

23.03.2009 г.

Кофемарин

иконографически-тёмная

твоя лицевая мощность,

золотой припадочной линией

вздёрнуты брови,

мне важна точность,

чтоб стать звездой холодной и красной

или теплой и синей.

изморозь

яблонеокая

захолодила просторные светила окон,

сквозь ось

протягивались тугие лучи

сновидений-прикосновений.

прочти

последние письма,

что крышами пишет

небесная роза.

всё меньше и тише

кидаешь к слезам

карамельного сахара,

я небудущая и невзрослая,

я изгрызаюсь в карандашную стружку.

знаете, мне вас рада

нагадала-накаркала,

смотря в обезвоженную кофейную кружку.

06.04.2009 г.

Секрет

добрый день!

у меня круглые глаза и оливковые ночи,

я пою серенады сверхновым звёздам.

они целуют меня в губы полусонно и сочно,

но ни одна не становится моей невестой.

звёзды осями кружатся

в голубых и белых свадебных платьях,

моё лицо перекраивает от ужаса

неизбежной нежности к ним, тонким и вечным.

безоружный, я готов стелиться в постели

к обескровлено-влажным красным гигантам,

за неизведанность человечьего тела

они платят богато.

а потом заработанный свет дарить

лицам моих невест, от скуки

сияющим.

и даже их аморфные белые руки,

пусть губы исчезнут, готов целовать.

алло!

извините, я ищу бал.

нельзя ли говорить вам конкретней?

ну, там барышни курят хрустальные трубки…

ах да, он не на вашей планете.

гудки?

гудки, гудки, гудки…

со стволов телефонных

посыпались, как обрубки.

я хочу собрать так много света,

много-много, со всей вселенной,

но чтоб поместилось в единую фразу,

прийти к ней к одной, к одной совершенной,

покупая светом влюблённую сразу.

10.04.2009 г.

Если бы

упаду замертво

к изголовью умирающих сумерек,

в мои объятия

перетекут чьи-то руки,

едва уловимые;

буду дышать камнем,

буду кашлять пламенем

и повторять:

«Любимый, любимый мой…»

по стукам,

по каплям,

перерастая на цыпочки,

догонит нас время

и само

произнесёт финальную фразу,

струной сомнение выскочит,

смутится

и тыкнется к глазу.

если я в перегное,

ты перебеги

на побеги

распухших от весны берегов,

что, как вербы, мягки…

а сейчас

перепрыгни засохший ров.

отказался?

от последней возможной бури?

но мне б засмеяться.

если у меня пружинятся

внутри внутренности,

говори глупости,

говори на ухо,

говори мне сразу

свои самые придуманные тайны,

у меня всё равно нет ни ушей и ни слуха,

чтобы быть обманутой фразой.

хочется высказаться,

словами накатывает

простосердечными.

ну что,

у тебя ещё дух не захватывает

от моей потрясающей вечности?

13.05.2009 г.

Конец

куб

из губ

в поцелуй —

жуй.

01.07.2009 г.

Если на дне сердца болото, то я знаю, откуда оно

небо снимает обувь.

моя синяя бровь

делает нервный изгиб —

раз —

и останавливается.

вылюби, выжми, выстони, вытошни жизнь —

это приказ.

делай быстрей,

пока рассвет ещё красится.

я почти чувствую близость.

волосы мягко-творожные

шуршали рядом с моими ушами,

раскрывшимися от внимания…

я без сознания,

мы какие-то сложные —

хватаем едва-касаниями

пучки-строчки безотлагательной жизни по очереди,

ставя на сцену щеки

полусогретое дыханием сердце…

не будь вопреки,

я жду очень.

ночь впломбирована в глаза,

из взгляда дует открытыми окнами.

ночь предлагает за себя замуж,

говорит, я не одна такая одинокая.

а мне ночами бывает стыдно.

да, не просто,

но просто не спрашивай.

голосом рук на страницы вырывается видимость,

словами темнеющая, карандашная.

это я пишу письма вам

на полях и закладках толпящейся вами памяти,

если скажите – хлам,

то мне по почте обратно отправьте.

17.08.2009 г.

Слишком много воды… рожаете?

кесарю сделали кесарево,

из нижней части живота

вынули сгусток памяти

и

полтора литра человечьей

крови,

а с остывших губ

вытерли слово слетевшее,

одно-единственное. оно

было так огромно,

так

огромно, что всем казалось,

что они задыхаются от

пламени – слово неправдоподобно горело.

– Чем? – спросил кто-то удивлённо.

– Я не знаю, – ответила.

а кесарь приподнял голову, полную сожалений,

и сказал: «Истиной».

потом попросил показать первенца.

05.09.2009 г.

Никакого уныния

улицы постригли вам ногти,

а прохожий вставил вам клизму?!

хах!

вы пахнете неудачей…

обманывается гедонизмом

испитый город

и свободно выплевывает сдачу

вам прямо на кожу.

о боже.

удачно считаете, ваша улыбка похожа

на слоновый бивень

в ракурсе профиль.

жестка.

даже очень.

даже сочно.

хей! проснитесь!

я хочу ливень

из ваших волос,

пахнущих только что умершим кашалотом,

чтоб бил по мосткам

искривлённой мячом переносицы

в нашей разговорившейся встрече.

что говорите?

она переносится?

окей, тогда вечером.

16.09.2009 г.

Мои открытые двери

солнце высадилось на обочину

туго натянутого виска,

мои слова прикончены,

повисли, как вывеска.

тебе не кажется, день очень мутный?

как йогурт с плесенью…

я уже шестые сутки

вяжу лестницу.

что же не спросишь куда?

не молчишь, но

несёшь околесицу

и льёшь

мне на голову как из ведра.

пригнись, пожалуйста, а то искалечат