Первым отстраняется Сяо Чжань, он нежно гладит Ибо по щеке, подталкивая к кровати.

– Давай, Ибо, нужно переодеться и ложится спать, мы поговорим обо всем завтра, хорошо?

– Обещаешь?

– Обещаю.

Сяо Чжань покидает дом семьи Ван уже в полной темноте, и быстро добирается к себе. Он взволнован от новых ощущений и чувств, что не может заснуть. Писать он тоже не может просто ходит из угла в угол, пока усталость окончательно не овладевает им. Он засыпает в одежде Ибо, так и не переодевшись, обнимая подушку и улыбаясь во сне.

***

Его будит стук в дверь, взглянув на часы, Сяо Чжань понимает, что еще только полпятого утра. «Кому это я понадобился в такое время? Или что-то случилось?» – Сяо Чжань обеспокоено встает с постели и быстро идет на стук. Дверь открывается, и на пороге стоит Ибо, у него мешки под глазами, а на лице испуганно-ожидающее выражение.

– Чжань-гэ, мне ведь вчера это не приснилось?

– Ибо, полпятого утра! Ты человек вообще? Не приснилось, но зачем так рано-то?

– Я проснулся среди ночи и все думал, что из того что я помню правда, а что выдумало мое больное сознание. Как только рассвело, я собрался и поспешил к тебе. Вот. – Ибо облегченно выдыхает, произнося эти слова и несмело улыбается.

– Проходи, горе луковое, – у Сяо Чжаня нет сил держать лицо, он тоже не спал и, наверное, выглядит не краше самого Ибо. – И что нам теперь делать? Я спать хочу.

– Как что? Спать, Чжань-гэ, давай спать вместе, – и улыбается по-гремлински. На что писатель тяжело вздыхает, берет его за руку и ведет в свою комнату.

– Ну, спать, так спать, у меня нет сил на возражения. – Они заваливаются в кровать, устраиваются поудобнее и засыпают.

Второй раз Сяо Чжань просыпается уже ближе к полудню. Солнце безжалостно светит в окна, напоминая, что вообще-то, на дворе давно уже день. Он чувствует, как его тело оплели руками и ногами, не давая двинутся с места. Поворачивает голову и смотрит на Ибо, который уткнулся куда-то ему в подмышку. Его лицо кажется таким юным во сне, он смешно морщит нос и трется щекой.

– Бо-ди, пора вставать, – тихо произносит писатель, и его окатывает жаркой волной, от произнесенного. Он никогда не звал Ибо так, а сейчас само собой получилось. Тот мычит и блаженно улыбается.

– Чжань-гэ назвал меня Бо-ди, этот ди-ди умрет от счастья.

– Не надо у меня тут умирать, лучше пойдем умоемся и поедим что-нибудь. И отпусти меня уже, – смеется писатель, – ты, как коала.

Они, пихаясь, встают с постели, идут умываться, а потом на кухню. Когда завтрак разложен по тарелкам, кофе разлит по чашкам, а парни расселись друг напротив друга, в кухне повисает напряженная тишина. Сяо Чжань неловко откашливается и произносит:

– Я обещал тебе разговор…

– Ты ответил на мой поцелуй вчера, – Ибо, прямой, как рельса, сразу начинает с главного.

– Ибо-о-о, – тянет писатель, закрывая лицо руками, – разве можно вот так сразу? Я даже сообразить не успел, что тебе сказать.

– А зачем тянуть? Ты мне очень нравишься, Чжань-гэ, ты это знаешь. Я и не надеялся на взаимность, я думал, что быть хотя бы твоим другом будет достаточно. Но вчера… Ты поцеловал меня в ответ. И я подумал… Я ведь, могу надеяться на что-то большее? – он смотрит пронзительно, не отводя взгляда.

Сяо Чжань молча встает с места, подходит к Ибо, берет его руки в свои и тянет на себя, заставляя подняться. Они стоят близко-близко, глядя друг другу в глаза.

– Бо-ди, я еще никогда не чувствовал такого, тем более к парню. Я так скучал по тебе, не понимая почему. Но вчера, когда я увидел всех этих людей, пожирающих тебя глазами, хлопающих и вздыхающих, я захотел спрятать тебя от них, чтобы больше ни один алчущий взгляд не коснулся тебя.

Сяо Чжань притягивает его еще ближе, одной рукой обвивая талию, а другой, проводя по щеке, скользя за ухо и на шею. Между ними какие-то жалкие сантиметры, и они не замечают, кто тянется первым. Их губы сливаются в таком сладком долгожданном поцелуе.

– Да, – произносит Чжань, отрываясь на мгновение, – ты можешь надеяться на все что захочешь, и я дам тебе это.

Во взгляде Ибо вспыхивают звезды, он будто светится, не веря своему счастью:

– Все-все? Ты точно уверен, что не ошибся? Назад пути не будет.

– Уверен, – смеется писатель, – я хочу с тобой все-все. Не сразу, помни, я еще новичок в этом. Давай действовать постепенно. Но, считай, что парнем твоим я уже стал.

Ибо улыбается, сгребает своего Чжань-гэ в охапку и произносит:

– Все будет, как захочет мой парень.

Комментарий к Я хочу с тобой все

Мы на финишной прямой, друзья, осталась еще одна часть))

========== В этом доме живет солнце ==========

Комментарий к В этом доме живет солнце

Приятного чтения!

У Сяо Чжаня камень с души свалился, оказалось, что признание дало очень много плюшек в виде настойчивых губ, крепких объятий и неугомонного ди-ди, который так и норовил прервать его работу и утащить показывать тайные места в городке, или копать огород, или собирать соседские оливки, или просто обниматься.

Ибо практически поселился в Брамасоле, он приезжал рано утром, завтракал вместе с писателем, потом ехал в студию, а вечером возвращался, чтобы уехать уже за полночь.

В то утро они все же позавтракали и остались дома у Сяо Чжаня, вместе реанимировать доставшиеся в наследство виноградник и цветочные клумбы. Ну чем не занятие для влюбленной парочки? Писатель без конца удивлялся неуёмной энергии Ибо, кажется, он знал все обо всем, да еще и норовил это все сам сделать.

Вот и сегодня, вместо того, чтобы спокойно посидеть на диване и посмотреть фильм, Ибо потащил его на ярмарку, потому что: «Гэ, сегодня винный фестиваль! А ты никогда не видел, как давят виноград! Да еще там столько вкусной еды!» И они конечно едут на велосипедах в городок, чтобы увидеть все то, о чем так вдохновенно рассказывал Ибо.

На улицах очень людно, тут и там мелькают яркие одежды местных жителей, повсюду лавочки с различными угощениями и вином. Люди радостно приветствуют друг друга, общаются, вокруг смех и веселье. А на главной площади звучит живая музыка, местный ансамбль играет народные мелодии.

В какой-то момент Сяо Чжань теряет Ибо из виду и испуганно озирается по сторонам. Вокруг столько людей! Вдруг его хватают за запястье и тянут в самый центр площади. Он узнает госпожу Ван.

– Господин Сяо, добрый день! Идемте со мной, идемте, сейчас начнется! – они пробираются сквозь толпу.

«Что начнется?» – недоумевает про себя писатель, он все еще ищет глазами Ибо, хотя и успокаивается.

Вдруг музыка смолкает и молодая девушка, вероятно ведущая, объявляет, что фестиваль откроет школа танцев, во главе с учителем Ваном и их новой танцевальной композицией «Жажда солнца». Сяо Чжань теряет дар речи, услышав название, это первые слова, что сказал ему Ибо, там, в Кортоне. И это название его виллы. Кажется, что все было сотню лет назад. Льется чистая и звонкая мелодия, на площадь выходит Ван Ибо в окружении своих учеников. Они начинают танцевать.

Сяо Чжань завороженно смотрит, как двигается в танце его парень, как его руки тянутся к солнцу, как он будто замирает и вновь приходит в движение. Его мир сократился до парня, отдающегося яростному, горячему и чувственному танцу. Сяо Чжань отмирает лишь тогда, когда слышит аплодисменты и свист – толпа ликует. А Ибо подбегает к нему, бросается в объятия и целует куда-то в висок. Он возбужденный, вспотевший и такой горячий.

– Чжань-гэ, тебе понравился танец? А название? Это все было для тебя. – Ибо берет его за руку и тянет за собой глубже в центр площади.

Там стоит огромная каменная чаша, в которую насыпан собранный виноград. Они идут прямо к ней.

– Что это? – спрашивает Сяо Чжань, непонимающе глядя на постамент.

– Сейчас все узнаешь, слушай!

Ведущий на площади громко объявляет в микрофон.

«В честь праздника молодого винограда сегодня мы должны отдать дань традиции и получить вино старинным способом. Всегда считалось, что человеческие ноги – идеальный пресс для винограда, поскольку они позволяют выдавливать сок, но не способны раздавить косточки, придающие вину горечь.