– Да?

– Конечно, Трейдер. Вы знаете, как мои предки заработали свои первые деньги? На реке Гудзон в старом Нью-Йорке. Знаете, что это была за торговля? Бобровые шкуры. Покупали у американских индейцев. Для изготовления фетровых шляп. С руками отрывали в Англии. Да и в других странах тоже. Были ли они полезны? Да. Были ли они необходимы? Не совсем. Просто фетр был в моде. Вот и все. Но именно так начинался великий город Нью-Йорк. То же самое с табаком. Разве табак необходим? Нет. Или торговля сахаром? Нужна? Частично. Бо́льшая часть урожая сахара идет на ром для моряков британского флота. Как это началось? Люди, владевшие сахарными плантациями, тоже производили ром. Цены падали. Таким образом, мощный интерес к сахару лоббировал британский парламент, чтобы давать порцию рома каждому британскому моряку. Британский флот пил ром и держал цены на сахар на высоком уровне.

– А теперь мы торгуем чаем.

– Точно. Китайским чаем. В чае нет никакого вреда. А потребление чая британцами – одно из чудес современного мира. Разве могут британцы обойтись без традиционной чашки чая? Конечно могут. Очень мало из того, что мы делаем, мой друг, действительно необходимо. – Он кивнул. – Это унизительная мысль.

– Но опиум – это плохо.

– Да.

– И все же вы мне помогаете.

– Вы мой друг, Трейдер. Никто не идеален, – улыбнулся он. – Значит, уезжаете.

– Я беспокоюсь за Мариссу, Рид. Мне жаль, что я бросаю ее.

– Конечно. Вы собирались жениться на ней?

– Нет.

– Подарили ей что-нибудь на прощание?

– Подарю утром в день отъезда.

– С ней все будет нормально.

– Вы и правда так думаете?

– Я знаю.

– Вы за ней присмотрите? Позаботитесь?

Рид посмотрел на него. Промелькнуло ли что-то странное в его лице, когда он улыбнулся?

– Хорошо, – пообещал Рид.

Миссис Виллемс приготовила в тот вечер ужин, а затем Джон Трейдер провел ночь с Мариссой, и они страстно занимались любовью. Он сказал, что не хочет уезжать, и Марисса ответила ему, что знает, но у него нет выбора, и ей грустно. Она выглядела печальной, но плакать не собиралась, а вместо этого храбро улыбалась, и они вновь предались любви. Трейдер восхищался Мариссой, хотя ему казалось, что он ее так и не узнал по-настоящему.

Подарки Мариссе понравились, а плакала ли она после его ухода, он не видел.

Рид проводил Трейдера до его жилья. Талли уехал накануне. Трейдер заранее упаковал все свои сундуки и чемоданы, и сейчас двое слуг погрузили их на тележку и покатили на пристань.

Трейдер сел в четырехвесельную шлюпку со всеми своими пожитками, пожал на прощание руку Риду, и его доставили к кораблю, стоявшему на рейде Макао.

Поднявшись с багажом на борт, Трейдер обнаружил, что был последним пассажиром, и вскоре после этого корабль был готов к отплытию.

Когда он стоял у борта корабля, к нему обратился дружелюбный моряк:

– Все на борту, сэр?

– Да, полагаю, что да. – Джон уставился через воду на далекую набережную.

– Бывали в Гонконге раньше, сэр?

– Не приходилось.

– Жаль, что с водой все так получилось.

– С водой? С какой водой?

– С питьевой водой в Гонконге, сэр. Вы не слышали?

– Я ничего не слышал. О чем вы?

– Скверное дело, сэр. Китайцы повесили таблички у всех колодцев в Гонконге и на берегу вокруг с сообщением, что их отравили. Я имею в виду колодцы. Не очень-то хороший поступок, да?

– Господи, и что мы будем пить?!

– Не знаю, сэр. Но пока рано беспокоиться!

Итак, Джон Трейдер покинул Макао. Он потерял свою женщину. Он все еще не знал, лишился ли он и своего состояния и сможет ли вообще торговать с Китаем. Может статься, что он вскоре и вовсе умрет в Гонконге из-за нехватки питьевой воды.

Ньо огляделся. В большой камере сидело не менее пятидесяти человек. Он был здесь неделю. Остальные дольше. Все контрабандисты и пираты, которых схватили и доставили туда.

Но дальше ничего не происходило. Будут ли их допрашивать, судить, казнить? Никто не знал. Единственное, что Ньо мог сказать точно, – там дико воняло.

Возможно, если бы с ними был Морской Дракон, их бы не поймали. После той ужасной ночи, когда Морской Дракон не смог уйти из штаб-квартиры Линя, Ньо и его товарищи вернулись в лагерь. Днем Ньо снова отправился в город, чтобы выяснить все, что только можно. Он проторчал там три дня, но ничего так и не услышал.

Но затем слух таки просочился. Старший офицер городской стражи рассказал своему приятелю, а тот дальше по цепочке. И вскоре, хотя никаких официальных данных так и не появилось, все триады, владельцы чайных и, конечно же, солдаты из городской стражи знали, что Морской Дракон пытался убить Линя, его поймали, пытали и он умер под пытками, не произнеся ни слова, не назвав даже своего имени. Морской Дракон стал героем на всем побережье. Без сомнения, со временем его имя будет греметь в легендах по всем морям.

Их команда не распалась. Отчасти из-за благоговения перед памятью Морского Дракона, отчасти потому, что им некуда было податься и нечего было делать. Они пообещали друг другу, что будут держаться вместе, а когда все наладится, снова выйдут в море, будут перевозить опиум и зарабатывать хорошие деньги, как они это делали под предводительством их героя Морского Дракона.

Затем, во время облавы на лагерь на рассвете, их схватили всех до единого и доставили сюда. Возможно, если бы Морской Дракон был с ними, они бы выставили лучшую охрану. Возможно, они бы перебили солдат, которые каким-то образом их нашли.

Это настоящая катастрофа. Видимо, ему конец.

Ньо по-настоящему жалел только об одном. О тайнике с деньгами для старшей сестры. Она думала о нем? Конечно думала. И он вспоминал о ней каждый день.

Деньги все еще лежали в тайнике. В тот день, когда нагрянули войска, он намеревался сказать товарищам, что должен навестить свою семью, а затем тайно отвезти сестре деньги. Ньо проклял себя за то, что не сделал этого. И каждый день он пытался придумать способы сбежать не ради собственной свободы, а для того, чтобы отдать деньги сестре и увидеть ее лицо.

Этим утром он как раз придумывал новый способ обмануть охранников и вырваться наружу и тут с удивлением увидел сквозь решетку камеры вдоль одной стены, что в их сторону движется небольшая группа людей. Четверо стражников и какой-то молодой мандарин.

Ньо слышал, как молодой чиновник велел охранникам открыть дверь, чтобы он мог попасть внутрь. Охранники попытались спорить. Им не понравилась эта идея. Но затем молодой человек упомянул имя Линя, и мгновение спустя Ньо услышал поворот ключа.

С того места, где он сидел, Ньо не мог видеть лица мандарина, но тот, казалось, очень быстро справлялся со своей задачей. Он отбирал заключенных одного за другим. Их выводили из камеры и выстраивали в линию.

Мандарин приближался. Ньо увидел его лицо и оцепенел.

Это был секретарь Линя. Ньо сразу узнал его. Он даже знал его имя. Казалось, совсем недавно они столкнулись нос к носу на Хог-лейн.

Сейчас его выведут на чистую воду. Ньо пытался спрятаться за спиной других заключенных.

Но Шижун заметил движение. В мгновение ока он оказался перед Ньо и заглянул ему в лицо.

– Этого, – велел он.

Ньо вывели из камеры и поставили в ряд вместе с другими заключенными, хотя он не знал зачем – на допрос или на казнь.

Сомнения Ньо зародились теплым октябрьским днем.

В прибрежных районах у устья Жемчужной реки каждый октябрь спадает полутропическая жара, приходит конец повышенной влажности и долгим летним муссонам. Начинается восхитительный сезон. Небо чистое и синее, легкий ветерок дует над водой. Это похоже на идеальное английское лето, даже менее изменчивое.

Ньо стоял на мысе на оконечности Бога. Сразу за ним терпеливо ждали четверо носильщиков с паланкином с шелковыми занавесками, в котором привезли чиновника, а на небольшом расстоянии чуть дальше, вне пределов слышимости, эмиссар Линь и Шижун смотрели через воды залива туда, где совершали маневры двадцать боевых джонок.