Здесь было прохладнее, чем на улице. Слабый морской ветерок касался верхушек деревьев, хотя листья почти не шуршали. Надгробия, видневшиеся из травы, и таблички на стенах были больше, чем он ожидал, некоторые аж шесть футов высотой. Надписи, очевидно высеченные местным каменщиком, казались немного грубоватыми, но все имели одну общую черту: это были последние свидетельства о тех, кто прибыл на далекий остров и ушел из жизни, не успев вернуться на родину.

Участники Ост-Индской компании, голландские морские капитаны, американские торговцы, их жены, иногда их дети – все они ушли вдали от дома.

Некоторое время Джон Трейдер сидел на камне, затем прошелся по траве, читая надписи на надгробиях. На одной из стен он заметил мемориальную плиту. Некий лейтенант Фредерик Вестбери, служивший в Британском военно-морском флоте, умер в ходе боевых действий, и о нем скорбела вся корабельная команда. Моложе, чем Трейдер сейчас. Плита была довольно большой, так что товарищам по команде лейтенант, должно быть, нравился.

Трейдер задавался вопросом: установили ли убитые горем родные этого юноши еще один памятник в какой-нибудь деревенской церкви в Англии? Он решил, что да. И тогда ему пришла в голову мысль: если бы он сегодня умер, появилась бы здесь мемориальная плита? Талли позаботится об этом? Бог его знает. Но совершенно ясно, что ни в одной деревенской церкви в Англии никаких памятников не предвидится.

Его никто не станет оплакивать. Да и помнить-то будет лишь жалкая горстка людей. Чарли Фарли загрустит и захочет написать соболезнования, но, увы, их на самом деле некому адресовать.

Внезапно тени деревьев, вместо того чтобы приносить долгожданное облегчение от жары, навеяли печаль. Трейдер почувствовал невыразимую грусть и медленно побрел к камню, на котором сидел раньше. Там он обессиленно сел и опустил голову. Хорошо, что рядом никого нет, так как, к своему удивлению, Трейдер обнаружил, что в глазах у него стоят слезы.

Он пробыл там двадцать минут, и, слава Богу, слезы окончательно высохли к тому моменту, как рядом раздался голос:

– Приветствую, мой юный друг! – (Трейдер поднял глаза и увидел Рида.) – Вы выглядите подавленным, – заметил Рид.

– Нет, не особо.

– Приятное место, не так ли? Я часто гуляю здесь. Как ни странно, я как раз думал о вас. О том, что вы мне сказали во время нашей первой встречи.

– И что же это было?

– Помнится, вы признались, что обременены долгами.

– Ох! Я так сказал?

– Полагаю, ситуация усугубилась с учетом, что торговля остановилась, а весь опиум уничтожен.

– Но нам сказали, мы получим компенсацию, как вы и сами знаете.

– Это будет чертовски долгое ожидание. Тем временем наверняка капают проценты.

– Все верно.

Рид посмотрел на него по-доброму:

– Я могу заплатить проценты за вас. Вы позволите?

Трейдер уставился на него в изумлении:

– Но… мой Бог! С чего вдруг? Вы даже не знаете размера моего долга.

– Я представляю себе масштаб вашей деятельности. У меня есть неплохая идея. – Перспектива, похоже, нисколько не смутила американца. – Вы не такой плохой парень. А я уже много лет не делал никому добра. Вернете позже. Когда сможете. Спешить некуда.

– Но, Рид, я занимаюсь торговлей опиумом! Вы же сами говорили, что это грязный бизнес.

– Знаете, Трейдер, как говорят: инвестируйте в человека. Возможно, вы начнете торговать чем-то другим. – Он усмехнулся. – По всей вероятности, придется.

– Вы невероятно добры, Рид, но я не могу позволить вам…

– У меня есть деньги, друг мой, – тихо произнес Рид и широко улыбнулся. – В достаточном количестве, чтобы моя жена захотела выйти за меня.

– А если не смогу расплатиться с вами?

– Тогда… – Рид одарил его очаровательной улыбкой, – жене достанется меньше после моей смерти.

– Я не знаю, что сказать.

– Еще кое-что, Трейдер. Как насчет обеда у меня завтра? Моя квартирная хозяйка великолепно готовит.

Миссис Виллемс, вдова, жила в домике, отделанном голубой штукатуркой, на тихой улочке примерно в пятидесяти ярдах от старой иезуитской артиллерийской установки. В саду позади дома был пруд с лилиями. Дом принадлежал миссис Виллемс, а сад – ее белому коту, у которого нужно было испрашивать разрешение, если вы хотели посетить пруд с лилиями.

Как и многие жители Макао, миссис Виллемс выглядела наполовину азиаткой, наполовину европейкой. С широко расставленными миндалевидными глазами и красивыми чертами лица она была привлекательной, но сколько ей лет? Трейдер так и не понял. Ей могло быть как тридцать пять, так и все пятьдесят. Хозяйка приветствовала его на плохом английском, но явно понимала все, о чем они говорили.

Дом был обставлен просто, интерьер представлял собой приятное смешение стилей: китайский стол, красивый старинный португальский шкаф, несколько голландских кожаных кресел. На стенах Трейдер заметил акварели из разных стран. На одной из них был изображен Лондонский порт.

– Какие прелестные картины, – вежливо сказал он хозяйке, которая, казалось, была польщена.

– Подарок мужа, – с довольным видом ответила она.

– Она просила мужа привезти картину всякий раз, когда он уезжал в путешествие, – объяснил Рид. – Я полагаю, так он доказывал, что думает о ней. – Он улыбнулся миссис Виллемс. – Как видите, у него был довольно хороший вкус.

Они уселись в кресла, и миссис Виллемс подала напитки, а потом исчезла в кухне.

– Вы ей понравились, – сказал Рид, который выглядел довольным. – Я это вижу.

– В ней преобладает китайская кровь? – спросил Трейдер.

– Зависит от того, что вы называете китайской кровью, – ответил Рид. – Ее мать азиатка с примесью японской крови. Отец был сыном португальского купца и местной танка.

– Танка?

– Это очень древняя народность, живущая вдоль побережья. Они родственники китайцев, как я полагаю. Но их язык, которому уже не одна тысяча лет, разительно отличается от китайского. Ханьцы презирают танка, поскольку считают, что танка – не китайцы. Они дурно с ними обращаются, поэтому танка стараются жить отдельно, на лодках. Кормятся в основном за счет рыбной ловли.

– Зачем же тогда португальский купец взял танка в жены?

– Все просто. Они живут в Макао, и им нужно на ком-то жениться. Ни одна приличная девушка из числа ханьцев ни за что не пойдет за них замуж. Не забывайте, мы все для них варвары. Поэтому португальцы женились на танка. Вы видите их потомков на улицах каждый день.

Еда была чудесной. В большинстве домов, где он успел побывать, предпринимали попытку приготовить что-нибудь английское с местными вариациями, а миссис Виллемс предложила местную кухню Макао – оригинальную смесь португальской и южнокитайской, сдобренную малайскими и индийскими специями. Такое можно встретить только на этом крошечном острове.

Они начали с ароматного супа с креветками под названием «лакасса»[30], к которому подавали белое вино, терпкое португальское «Винью верде». Затем последовали блюда на выбор. Среди прочих курица, запеченная по-европейски, с картофелем и кокосовым соусом карри. Трейдер закрыл глаза, чтобы насладиться насыщенным ароматом. Затем подали овощи, приготовленные с лапшой.

– Это блюдо называется «Восторг будды», – сообщил Рид с улыбкой.

А еще минчи с белым рисом, мясным фаршем и глазуньей сверху. Треска, гребешки и черный пудинг с апельсиновым джемом, салат из свиных ушей, картофель с трюфелями. Затем в изобилии последовали десерты: разумеется, миндальное печенье, португальские сыры, заварной крем из кокосового молока, манговый пудинг. Ну а закончилась трапеза кофе, а не китайским чаем.

Миссис Виллемс хотя и была внешне похожа на китаянку, но сидела за столом с мужчинами, как европейка. Блюда им подносила симпатичная девушка, которую Трейдер принял за прислугу. Всякий раз она подходила к столу потупившись, а потом быстро исчезала на кухне.