— Но раздобыла лишь билет в «желтый дом», — оскалилась Николь и с видом победителя уселась на подоконник. — Ей не понравилось: там все были изуродованными, поломанными, больными — пара штрихов, и я здорово к ним вписалась. Мне было не жаль лица, оно мне ни к чему. Но я не собиралась уступать этой заразе тело!

Алекс покачал головой: что он мог сказать? Как объяснить глупой девчонке, что она собственными руками сломала себе жизнь?

Но Николь лишь улыбалась и, продолжая рассказ, едва ли не мурлыкала, довольная собой:

— Два года назад я попала сюда. Случайно: увидела заметку в какой-то газете, и меня потянуло… Я еще не знала про отца, но это место, я сразу поняла, что оно особенное. Все здесь: земля, вода, камни — напитаны кровью. А разве может быть оберег сильнее? Здесь та, другая, почти не имеет надо мной власти. Она наконец проявилась, наконец зажила своей жизнью: она есть, ее видят! В день рождения, в полнолуния, в Канун Дня Всех Святых — пока ей этого достаточно. Да и выбора особого нет: здесь одни старики, их тела не нужны даже им самим.

И, непримиримо сощурившись, Николь подвела наконец итог:

— Так что я не могу уехать отсюда. Отец понимал, и ты тоже должен понять.

Но Алекс давно уже вынес вердикт и церемониться не стал:

— Отец должен был найти тебе хорошего врача и оплатить лечение. А не подпитывать больные фантазии: твои или собственные.

— Ты же сам видел! — возмутилась Николь, и от ее возгласа задрожали стекла да, замерцав, едва не погасли фонарики.

— Посттравматическое расстройство. — Пожал плечами Алекс и отступил к двери. — Должно быть, кроет после смерти отца. Пройдет сорок дней, и непременно отпустит.

***

Разбудили Алекса крики. Еще не понимая, что происходит, он инстинктивно поднялся по лестнице на площадку второго этажа и в полутьме слепо нашарил выключатель.

— Я никуда не поеду! И ни ты, ни этот твой Алекс мне не указ!

Во флигеле хлопнула дверь, затрещали ступеньки, и Николь вылетела на лестничную площадку, едва не сбив Алекса с ног.

— Ты правда собираешься продать дом? — окрысилась она, не успев даже перевести дыхание.

— Конечно собираюсь, если отец завещал его мне. Но деньги я потрачу на твое лечение.

— Засунь свою благотворительность, знаешь куда?!

— Николь! — появившись следом, одернула дочь Елена, но без толку.

— Нет! Не ты меня воспитала, и не тебе указывать, где мне жить! А ты… — Николь обернулась к Алексу и с силой ударила его по плечу. — Ты мне даже не брат! Просто… тело.

«Кровь дурная…»

Все случилось за секунду. Алекс только и успел почувствовать, как Николь сжала ладонями его небритые щеки, как впилась губами в губы, как выдохнула в его раскрытый рот теплое облачко с запахом тыквенного пирога. И следом — толчок.

Услышал испуганный вскрик Елены, глухой удар и звонкий голос девчонки:

— В конце концов зачем мне новый брат? Тем более, есть кем его заменить. В такую ночь будто сам бог велел.

Дальнейшее Алекс видел со стороны. Лужу крови и себя, грудой костей и плоти лежавшего у подножья лестницы. Елену, застывшую наверху. Николь, легко сбежавшую со ступенек: еще одно прикосновение губ к губам, еще одно теплое облачко.

«Кровь гнилая…»

И Алекс увидел, как тот, кем он был еще минуту назад, вздохнул, закашлялся и открыл глаза. Кто-то другой — больше не Алекс.

— Привет, — склонившись над ним, улыбнулась Николь, и кончики ее волос, коснувшись пола, окрасились в красный. — Теперь и я тебя вижу.

Миссис Миллс появилась со стороны кухни. Коротким взглядом окинула гостиную, закатила глаза, и Алекс понял — дом ему подсказал — что утонувшая в пруду ведьма и вправду была все еще здесь. То ли проклятие этих земель, то ли бессменный страж.

— Рано радуешься, — обронила она, с брезгливостью поглядев на Николь. И, как хищник, повела носом. — Братец твой непутевый все еще здесь. Дом его спрятал.

КОНЕЦ