И все же Фердинанд – отличный парень! Братьев у Пиппы не было, и он стал ей кем-то вроде брата – товарищем, с которым так здорово отправляться в разные приключения. Однажды он сказал Пиппе: «Когда вырасту, сделаю тебя графиней».

Пиппа от души понадеялась, что это не значило: «Я на тебе женюсь».

Замуж она выйдет, разумеется, за Деклана Чандлера! Какие могут быть сомнения? Она даже научилась подписываться «миссис Чандлер» – и какая красивая выходила подпись!

– Разве мы ждем гостей? – спросила Франческа.

– Это не гости. Их слишком много. – Фердинанд приставил к глазу кулак на манер подзорной трубы. – Человек двадцать!

– Невежливо являться без приглашения, да еще и такой толпой! – очаровательно поджав губки, заметила Франческа. – Миссис Харгрейв не успеет даже бутерброды приготовить на всех.

Переведя взгляд с Франчески на Деклана, Пиппа заметила, что его красивое лицо с резкими, угловатыми чертами омрачилось тревогой.

– Пожалуй, вам с Пип лучше пойти сообщить мистеру и миссис Харгрейв, – сказал он, протянув руку и помогая Франческе перелезть через невысокое ограждение вокруг фонтана. – Им виднее, что делать.

– А я побегу этим гостям навстречу! – объявил Фердинанд. Он уже слез с дерева и трусцой направлялся к воротам.

– Не надо, милорд! – Деклан выпустил руку Франчески, подмигнул Пиппе, а затем побежал за будущим графом Мон-Клэр. – Мы же не знаем, кто они!

Несмотря на жгучую боль в сердце, Пиппа взяла Франческу за руку, и они вдвоем направились к дому.

Франческа ни в чем не виновата, думала Пиппа. Она такая милая! Всегда думает о других, старается сделать как лучше. Вежливая, милая. Настоящая леди. У нее есть все, чего нет у Пиппы.

Но если это нужно Деклану…

Несколько минут они бежали молча, и наконец Пиппа не удержалась от вопроса:

– Ты… ты влюблена в мистера Чандлера?

– Что? – Франческа рассмеялась – словно колокольчик прозвенел в чистом весеннем воздухе.

– А он, кажется, тебя любит, – пробормотала Пиппа себе под нос.

– Ну… может быть, немножко. Он такой красивый, правда? – Франческа крепче сжала ее руку. – Но не беспокойся, я с ним связываться не собираюсь!

– Почему это? – Как ни смешно, Пиппа почувствовала необходимость защитить Деклана. – Чем он тебе нехорош?

Франческа замедлила шаг, заставив притормозить и Пиппу, повернулась и взглянула ей в глаза:

– Потому что я люблю тебя, Пип. И никогда тебя не предам.

Пиппа бросилась к ней и сжала в объятиях.

– Я тоже тебя люблю! – со вздохом облегчения выдохнула она.

– И потом, папа не позволит мне выйти замуж ни за кого, чей статус ниже виконта, – со вздохом добавила Франческа. Джордж Кавендиш, граф Мон-Клэр, к вопросам родовитости и чистоты крови относился очень серьезно.

Пиппа взглянула на Франческу через плечо. Девочки уже выбежали на открытый склон холма, на вершине которого стоял особняк; отсюда были хорошо видны незваные гости. Вон они, скачут галопом, низко пригнувшись над гривами лошадей – все в темном, лица неразличимы…

Или закрыты масками?

Фердинанд, приветственно махая руками, бежал им навстречу. Всего в нескольких ярдах от всадников остановился, закашлялся и, как видно, слишком устал и решил подождать на месте.

Не замедляя шага, всадники мчались прямо на него. Тяжело, безжалостно ударялись о землю и вздымали облачка пыли конские копыта. Все ближе, ближе…

Что?! Нет! Не могут же они…

Словно оцепенев, Пиппа ждала, когда же всадники остановятся.

Вот сейчас!.. Вот-вот!.. Ведь Фердинанд прямо перед ними! Неужели они не видят? Уже совсем…

А в следующий миг с криком отвернулась и зажмурила глаза, не в силах поверить в то, чему только что стала свидетельницей.

Они его убили!.. Оцепенение и неверие сменилось парализующим ужасом. Эти незнакомцы растоптали Фердинанда – и даже не замедлили шаг!

Значит, они с Франческой следующие.

– Бежим! – выдохнула Пиппа, схватив Франческу за руку и устремившись к дому. – Не оглядывайся! – Она не хотела, чтобы подруга видела этот кошмар – изломанное, растоптанное тело брата.

Сама Пиппа успела это увидеть – и знала, что никогда не забудет.

Промчавшись по траве, они влетели в открытые двери кухни в тот самый миг, когда бандиты в черных масках, разделившись на четыре группы, принялись окружать особняк со всех сторон.

– Фердинанд!.. – отчаянно закричала Пиппа, когда мать подхватила их с Франческой в объятия. – Они… там… на лошадях!

Рыдания сжимали ей горло; невозможно было ни говорить, ни даже дышать. Немыслимо. Невыносимо. Что происходит? Кто мог сотворить такое зверство?

– Отдышись и расскажи, что случилось, – ласковым, успокаивающим тоном ответила Хетти. – Сирейна куда-то вышла, а твой отец пошел посмотреть, что происходит. Все лакеи с ним, так что…

В этот миг входная дверь распахнулась, ударившись о стену; со звоном вылетело вставленное в нее стекло. Несколько бандитов с закрытыми лицами ввалились внутрь.

– Тут только баба и девчонки! – объявил один, с красным шарфом вместо маски. Говорил он с густым выговором кокни.

– Нам приказано свидетелей не оставлять, – откликнулся другой, покрупнее и с американским акцентом. Похоже, он был здесь главным.

Выхватив из-за пояса нож – крупнее, чем нож мясника! – бандит двинулся к ним. По пути отшвырнул, словно соломинку, массивный стол.

Хетти толкнула обеих девочек себе за спину, схватила со стойки тесак для рубки мяса.

– Не трогайте детей! – крикнула она, наставив на него тесак, словно указующий перст. – Мы ничего не видели. Мы тихо уйдем, и вы никогда больше о нас не услышите. Только не трогайте девочек!

– Беда в том, – протянул из-под холщовой маски американец, – что эта девчонка нам и нужна!

И указал своим лезвием на Франческу. Та в ужасе взвизгнула; из-под пышной юбки потекла и забрызгала туфельки струйка мочи.

Отчаянным рывком Хетти толкнула обеих девочек прочь от себя, через порог двери, ведущей в людскую.

– Бегите из дома! Делайте что угодно, только постарайтесь выжить! – С этими словами она захлопнула за ними дверь и задвинула засов.

Теперь Пиппа спасалась не только от убийц: она бежала от яростных, звериных криков матери, борющейся за жизнь дочери, и от душераздирающего вопля, подсказавшего ей, что Хетти проиграла бой.

Слезы застилали ей глаза, когда Пиппа, спотыкаясь и едва не падая, карабкалась вверх по черной лестнице. Дверь на первом этаже вела в маленькую комнатку: здесь стояла печь, обогревавшая весь дом. Деклан показывал, как попасть отсюда в сарай для угля, а оттуда выбраться наружу. Скорее всего, этот путь свободен. Если удастся выбраться из дома – дальше, если повезет, они смогут незамеченными перебежать поле и спрятаться в лесу.

Там будет легче скрыться. Дети из поместья Мон-Клэр все свое детство провели в лесу: бродили по нехоженым тропинкам, прятались меж исполинских корней, лазили на деревья, представляя себя героями увлекательных историй.

Первый этаж встретил их воплями и запахом крови. Пиппа бежала вперед, крепко, до боли, сжимая в руке потную ладошку Франчески.

В мозгу и в сердце бились, горели, пронзали немыслимой болью и придавали сил последние слова матери: «Бегите из дома. Делайте что угодно. Только постарайтесь выжить. Что угодно. Что угодно. Выжить. Выжить. Выжить…»

Что-то дернуло Франческу прочь с такой силой, что Пиппа, сжимавшая ее руку, едва удержалась на ногах. Обернувшись, она увидела, что американец в белой ковбойской шляпе приставил к горлу ее лучшей подруги нож.

Белое, как простыня, лицо. Огромные, распахнутые ужасом серые глаза. Франческа Кавендиш – последний живой человек, знавших Пиппу Харгрейв…

И последнее ее слово перед тем, как полоснул по горлу нож. Сдавленным шепотом:

– Беги!

А затем – душераздирающий визг, быстро захлебнувшийся кровью. И бесконечные, безжалостные, ввинчивающиеся в уши крики, ругательства убийц, вопли умирающих. Звуки страха и смерти, гулко разносящиеся по просторным холлам особняка Мон-Клэр.