Ему уже за восемьдесят, и я очень жалею, что знаю его только мои десять римских лет, потому что он человек твердой мудрости и нескончаемого терпения. И каждый раз, разговаривая с ним один на один, у меня невольно увеличиваются уши и в памяти откладывается каждое слово. Его имя мне, русской, произносить правильно достаточно сложно: Ромоло. Все «о» должны звучать чисто и однозначно, без скатывания в «у» и одинаково долго. Да, да это тот самый Ромул – первый римский царь, который, убив своего брата Рема, основал на Палатинском холме Вечный город. Ромоло вырос в семье мелких негоциантов (отец производил и продавал ремни из натуральной кожи). Был последним, девятым ребенком, и воспитывала его сестра по имени Лучия, которая впоследствии подорвалась на послевоенной бомбе в центре города и осталась слепой. А он взял на себя роль ее глаз, гулял с ней; когда она покупала платье, детально описывал, какое оно; красил ей ногти, делал укладку, проводил с ней вечера. Как принято было во многих семьях того века, мужчины имели только одну обязанность и функцию: работать.

Его жена, моя свекровь поддержала традицию, и поэтому Ромоло даже не знает, как варить картошку или яйца… Однажды оставшись наедине с моей дочкой, не знал, как поменять подгузник, ну, это мелочи. Потому что он с легкостью завораживает детей. Моим дочерям часто рассказывает сказку про свою собаку – английского бульдога, которая ходила на красных каблуках, путешествовала по амальфитанскому побережью с маленьким чемоданчиком, наполненным разноцветными купальниками. А еще он и им красит идеально ногти. Наше знакомство произошло неожиданно, я открыла дверь и увидела на пороге синьора в тяжелом добротном кашемировом пальто. Мы очень быстро нашли общий язык, и сейчас я открываю ему свои переживания и мысли. По его глазам я могу понять все: как дела, какой климат у них со свекровью, напуган ли он, доволен ли… По утрам он все еще работает, ест и спит мало. Прочитал всего переведенного на итальянский Достоевского и Чехова. Знаю, что когда к нему подкрадываются плохие мысли, он берет гантели и упражняется с легкостью и энтузиазмом. С утяжелителями в руках он сразу становится моложе, уж никак не нонно – дедушка.

Для начала скажу, что знаю девочку с именем Челесте, она живет с родителями в очень уютном и сладком, как зефир, мире. Солнце заливает ее город щедрыми контрастными тенями, отчего углы зданий, арки и перекрестки дорог кажутся реальностью иного измерения. Ночью сон девочки охраняют неподвижные совы, а под утро их сменяют неторопливые улитки. Мама Челесте занимает простую, но очень важную должность: она каждый вечер отточенными и быстрыми движениями зажигает огни во всем городе. А папа – носит круглые очки и лечит людей. И вот однажды Челесте почувствовала, что ее комната стала маленькой и тесной: ножки упиралась в стенку кроватки, любимому мишке совсем не оставалось рядом места. Она мечтала: приедет железный блестящий кран, подставит свой нос к ее окошку и пристегнет еще одну просторную и уже обставленную комнату, в которой будет и кроватка пошире и подлиннее с балдахином, и пузатый шкаф с ящичками и полочками, и стол как у взрослых, и маленький телевизор....

Был обычный рабочий осенний день, комфортная температура способствовала для неспешных прогулок по городу. Мы наслаждались с сестрой одному из колоритных районов Рима – Трастевере, дословно это название переводится как за Тибром. Подходило время обеда, все столики на уличных террасах как то быстро заполнились обедающими и остались уже не очень располагающие места.

Нам пришлось немного побродить по узким закоулкам этого исторического района. Так всегда: чуть свернёшь от привычного маршрута, отклоняясь совсем незначительно от курса, и бах: еще одна миниатюрная уютная площадь, как отдельный микромир, и здесь кипит своя жизнь. Плотно ютяться узкие здания в неравное количество этажей, блестящая табличка с именами братьев адвокатов, монотонно журчит вода в фонтане, три травертиновых ступеньки ведут в храм, для овощной лавки разгружают малюсенькую машину, только такие могут маневрировать в этой части города. Чинно идут два монаха в коричневых одеждах, за выставленным от бара единственным столиком сидит синьора с белой собачкой и допивает кофе. Все на своих местах.

Стоишь и думаешь: сколько же еще в Риме неизведанных уголков, переулков и площадей. Мы уперлись взглядом на совсем неприглядную тратторию, над дверью сливающаяся с фасадом незаметная вывеска, мусорные бачки у входа. Помню, что под ногами расстилалась мостовая с большими булыжниками, между которыми было значительное расстояние, что даже мои удобные квадратные каблуки туда проваливались. И было неудобно ни только что идти по ним, ну и тем более стоять. Меня на самом деле привлек запах суго или мясного рагу с томатной пастой, обычно его ставят варить еще утром, и к часу дня он утягивается, становится наваристым и божественно вкусным. Нам сюда!

Наконец-то мы нашли местечко, обрадовались, что от души накормят почти что домашней римской кухней. Зашли внутрь, неожиданно откуда-то из темноты звонким ciao нас поприветствовал мужчина. По решимости его голоса я сразу подумала, что это – хозяин. Высокий, стройный, в светлых джинсах, белой рубашке и кроссовках. Он жестами дал нам понять, что нам надо идти в сторону коридора, обогнуть угол и выйти на улицу. Во мраке первого этажа или технического помещения этого заведения, я все же смогла рассмотреть когда-то блестящую коричневую плитку с геометрическим рисунком, где-то её сменял светлый мрамор с тонкими серыми разводами, он был протерт до значительных гладких углублений. Вдоль стен располагались внушительные жестяные упаковки томатной пасты с характерным изображением повара в белом колпаке, такие образы повсеместно используют для привлечения туристов. Где-то виднелись баки с арахисовым маслом. Меня всегда мучает вопрос: если средиземноморская кухня базируется на оливковом масле, то почему на задворках римского общепита зачастую можно увидеть арахисовое масло…Но больше всего меня поразили мраморные раковины с высокими краями и кранами в виде буквы “г”, не удивлюсь, если в них и по сей день моют посуду.

К нам подошел официант и показал один единственный свободный столик на двоих, нам его даже было не видно, его поставили в свободное маленькое пространство между рядами сдвинутых столов. В Риме если клиент зашел внутрь, то ему обязательно найдут местечко, каждый посетитель – на вес золота. Стоял радостный гул из местных посетителей и туристов, в воздухе витали запахи разнообразных знакомых блюд, солнышко комфортно пригревало, воробьи роились рядом в надежде на хлебные крошки. Официанты быстро разносили тарелки и кувшины, умело передвигаясь между плотно расставленными столами. Мне это напоминало столовую в учебном заведении или в большом учреждении. Я слышала все, кто о чем говорит и на каком языке.

Сели. Мой стул и стол шатались, тк им пришлось тоже стоять на неровной мостовой, вымощенной камнями. Это был популярный мебельный гарнитур из икеа, два стула и компактный складной стол, деревянные решетчатые горизонтальные поверхности и тонкие металлические ножки, точно такой же стоит у меня на террасе в домике на море и во многих открытых барах и кафе в вечном городе. Они легкие и просто складываются. Этот антураж придает атмосферу домашнего комфорта и совсем неофициального настроения что ли, при котором можно себе позволить фривольности не сидеть с напряженно прямой спиной и шутить немного на повышенных тонах, чего нельзя себе позволить в ресторанах с белыми скатертями, вышкаленными официантами и сомелье.

Если присмотреться, то город в котором я живу, лишен шика и роскоши, современных деталей, а тем более и блестящего хай тека, это не присуще римлянам, для них главное – это удобство в обслуживании и экономия места.