— Тормен, знакомьтесь. Это граф Ватерман, а это князь Трошкин. — С гордостью представил двух господ, Всеволод. — Если у тебя будут проблемы с деньгами, то эти парни могут всё решить в считанные секунды?

— Коллекторы? — Осторожно предположил молодой граф.

Троица рассмеялась.

— О нет, Граф, мы всего лишь экономисты. — Поправил юношу, князь Трошкин, он был низенького роста и носил на носу очки. — За умеренную плату помогаем упорядочить бюджет и сократить ненужные расходы.

— И еще мы не приемлем оружие. — Вставил слово Ватерман, который был выше своего коллеги на две головы. — Две вещи, которые бесят больше всего: это войны и нечестивые

Нечестивыми зачастую называли ведьм. Это прозвище давалось каждой женщине, на которую накладывали данное клеймо.

— Как хорошо, что нас оберегают, Бельмонды. Под их опекой можно не бояться никаких-то там ведьм. — Трошкин, при упоминании герцога расцвел и одобрительно закивал головой.

Данный тезис никак не отразился на лице и молодого графа. Хотя Шереметьев очень ждал от Вадима, какой либо реакции. Но видимо зря.

— Господа, я сегодня читал прессу, и натолкнулся на любопытнейшую статью. — Поведал Всеволод своим собеседникам.

— Ну же, Граф Шереметьев, поведайте, о чем там говорилось? — Попросил Трошкин.

— А говорилось о следующем. Что в городе Саинтвиль, в святыне-святынь, продолжают пропадать люди. — Всеволод замолчал и посмотрел в глаза каждому, затем выдержав театральную паузу, продолжил. — Кое-кого все же находили, но это уже мало походило на человека, насколько было изуродовано тело.

— Бред. — Крякнул князь. — В Саинтвиле? Право дело, это смешно.

— Говорю, как на духу. — Перекрестился Шереметьев.

— Серийные убийства в Саинтвиле, о которых никто не знает. — Недоверчиво пробормотал Ватерман. — Звучит, как сказка.

— Я бы не доверял желтой прессе. — Вставил свое слово Вадим Иванович. — Больше половины из написанного, это не очень здоровые выдумки редакторов, которые гонятся за рейтингами.

— А если это правда? — Не унимался Всеволод.

— Тогда это дело рук нечестивых. — Скривился Князь Трошкин. — Все беды от них. Сколько бы их не выжигали, а меньше не становится. Я вот слышал, на днях… инквизиция сделала рейд в небольшую деревушку и представляете, привели оттуда пять ведьм. Не одну, не две, а целых пять!

— Возмутительно! — Крякнул коллега.

— Ну а Вы, что на это скажете, граф Тормен? — С улыбкой на лице, обратился Всеволод Шереметьев, к молодому графу.

Это явно было сделано намеренно, так как Шереметьев знал отношение Вадима к дикарским традициям, и прекрасно понимал, к чему может привести, казалось бы, невинный вопрос. Скорей всего все пять девушек и не были никогда ведьмами — простушкам отродясь не постичь столь высокое искусство, коим должна обладать нечестивая. Обычное дело, поймать первую попавшуюся под руку и придать ее огню.

Но, что же на это ответит молодой граф? Ведь любое сказанное на балу слово — удваивает его силу.

Вадим Иванович, не моргнув и глазом, промолвил:

— Господа, возможно, здесь имеет место быть человеческому фактору? — В голосе чувствовался холод и полное равнодушие к происходящему.

— Не понял… — Округлил глаза Ватерман. — Поясните, граф Тормен.

— Человек может ошибаться. Пока судьи не признали вину, девушки считаются невиновными. — Напомнил Вадим Иванович.

— Ну вы даете, граф. — Засмеялся князь Кропоткин, который счел данный тезис безобидной шуткой. — Запомните, инквизиция никогда не ошибается.

— Особенно, когда дело касается, ведьм. — Поддакнул Ватерман

Инквизитор прошел рядом и бросил беглый взгляд на четверку говоривших. Услышал бы он сейчас, о чем идет речь, реакция была иной. Ну а так, человек в черном, лениво отвел взгляд и пошел дальше.

В один миг музыка стихла, умолкли голоса, внезапно обрушившаяся тишина начала давить на виски. Сразу после этого народ начал подтягиваться к трибуне.

— О, кажется, сам герцог Бельмонд решил почтить нас вниманием. — Промурлыкал Князь. Пойдемте господа, я хочу стоять в первых рядах, когда он начнет свое приветствие.

— Даже если придется расталкивать всех локтями. — Добавил граф Ватерман.

— А не вы ли говорили, что не приемлите насилия. — Резонно заметил Всеволод Шереметьев.

— Если речь идет о репутации, то я могу и поступиться принципами. — Крякнул Ватерман.

— Увы, но я вынужден откланяться, меня ждет очаровательная мисс, которую я и так заставил себя ждать. — Сказал Вадим Иванович, сославшись на Вайлет.

— Если она настолько очаровательна, как вы говорите, не думаете, что ваше место уже занял кто-то другой? — Шереметьев не стал отказывать себе в удовольствии, уколоть молодого графа.

— Вот найду и проверю. — Вадим поднял потертый цилиндр и попрощавшись растворился в толпе.

— Славный малый. — Высказал свое мнение князь Трошкин. — Но право дело, зачем он носит этот ужасный цилиндр?

— Говорит он ему дорог, как память. — С долей иронии отвечал Всеволод.

— Пора, эту память, отправить на помойку. — Вставил слово Ватерман. — И купить себе новую, непотертую.

— Увы, не все можно купить за деньги, мой друг. — Философски заключил Шереметьев.

— И это говорит человек, который рассекает по городу на новеньком Садарии сорокопятке.

Троица рассмеялась и пошла занимать места поближе к трибуне.

Тело Бельмонда было обрюзглым, а сам он массивным и неповоротливым. Из-за высокого роста, и просторной одежды он и вовсе походил на большого медведя. Герцог не приемнил новомодные костюмы, и был истинным адептом консерватизма. Вот и сейчас на голове у него красовался пышный парик, который свисал до самого пупка, а нарядная одежда имела форму луковицы. Неуклюжесть Бельмонда была обманчива, и легко могла сбить с толку любого, кто с ним мало знаком, и только истинные товарищи знали насколько опасно иметь дело с герцогом.

Туфля герцога встала на ступеньку и та, под немалым весом, заунывно заскрипела. Взойдя на трибуну, Бельмонд окинул взором банкетный зал. Мало, где можно было вместить столько народа разом, но герцогу это без проблем удалось. Самовлюбленный и гордый хозяин дворца еще несколько секунд любовался представлением, затем он поднял руку, жестом приказывая музыкантам замолчать, следом притихли и гости. Наступила гробовая тишина и только жалобно поскрипывали ступени позади герцога. Вскоре по обе стороны, в одну линию, встали единственный сын и любящая жена.

— Надеюсь Вам весело друзья? — Зычный бас герцога пронесся над головами вельмож, достигнув ушей каждого находившегося здесь. — Ведь ради веселья, раз за разом, Вы приходите ко мне. Я прав?

Да! — Послышался единый хор голосов.

— Мы избранные, избранные самим Богом. — Герцог поднял руки над головой, будто он взывал к самому всевышнему. — Вершители судеб так сказать. Тяжкое бремя пало нам на плечи и только здесь мы можем забыть обо всем и полностью отдать себя веселью. Радуйтесь друзья: Пейте, ешьте, танцуйте, сколько вашей душе угодно. Именно за этим вы сюда пришли???

Да! — Хор голосов стал сильнее.

— Сегодня мой дом, это и ваш дом. Вы не гости, вы члены семьи. Мы единоверцы, единомышленники. Вместе мы сила!

Бельмонд потряс кулаком, в котором был зажат золотой крест.

Герцог замолчал, давай возможность народу осмыслить сказанное. Бельмонд младший не проронил ни слова, он стоял молча, и угрюмо смотрел куда-то вдаль. Так же молчала и герцогиня.

— Я вижу, вы ждете сюрприз? — Насладившись тишиной, продолжил Бельмонд.

Герцог очень любил удивлять народ и каждый раз, после торжественной речи, он подготавливал публике сюрприз и сегодняшний бал, был не исключением.

— По глазам вижу, что ждете. — Его губы сосиски расплылись в гнусной улыбке.

Народ возбужденно загудел.

— Покажите! — Приказал Бельмонд инквизиторам, и толпа в черном одеянии расступилась, предоставляя народу то, что она прятала всё это время.